Вам может повезти, и вы потретесь локоть о локоть с любой французской знаменитостью, находящейся здесь со своим «голубым» любовником. Да, это достойное зрелище.
По разительному контрасту с другими кафе официанты неправдоподобно стары. Я заметила, что некоторые из них, как фламинго, стоят на одной ноге, потирая о нее вторую и пытаясь, очевидно, восстановить утраченное давным-давно кровообращение.
В «Купол» приходят многочисленные художники, пытающиеся продать свои работы, и это им удается, потому что кафе всегда переполнено как интересными туристами, так и местными жителями. К вам также может прицепиться старик, торгующий марокканскими коврами. Я, может быть, заинтересовалась бы ими, если бы они были волшебными. Один старик заверил меня, что они таковыми и являются, хотя не смог предъявить годичную гарантию в том, что ковер налетает 12 тысяч миль, поэтому я спокойно прошла мимо.
В тот вечер Лео, Марика и я с Ахмедом пошли в кабаре «Альказар» на улице Мазарини. Ахмед провел нас наверх, подальше от туристов, туда, где актеры собираются и расслабляются в промежутках между выступлениями. Обстановка один к одному напоминала фильм Лайзы Минелли «Кабаре». У дверей дежурили лесбиянки в ожидании, когда их подружки закончат работу, а также толкалось большое количество симпатичных «голубых» мальчиков, заигрывавших с танцорами-мужчинами и некоторыми посетителями.
Из-за большой тесноты многие стояли на стульях и креслах, пытаясь разглядеть происходящее на сцене. Нам наконец удалось найти удобное место на балконе, откуда мы могли отлично видеть сцену. Что хорошо, шоу продолжалось с девяти вечера до четырех часов утра, и паролем здесь было выражение: «Все сойдет». Бурлеск, фарсы с переодеванием и тумаками, новые певцы-дебютанты: было все, что можно ожидать от старого европейского мюзик-холла.
Лучше всего выглядела шумно веселая сценка с Верой де Кова. Ей было по меньшей мере 65 или 70 лет, но она все еще хорошо выглядела на сцене в пышных париках, под толстым слоем грима, часто меняя свое сценическое лицо. Она выступала семь вечеров в неделю в самых потрясающих и немыслимых костюмах — перьях, кружевах, ярко кричащих платьях — в сопровождении пяти очень «веселых» парней.
Один из них был мускулистый негр, а четверо других — типичные французские узкобедрые хорошенькие гомосексуалисты. Вера пела низким, хорошо поставленным голосом и отплясывала степ на высоких каблуках. Нужно было присутствовать там, чтобы убедиться, хотя это и звучит смешно, что все же зрелище было забавным.
Ахмед сказал мне, что Вера была замужем не менее пяти раз и каждый раз за миллионером, при этом все они оставляли ей солидную сумму после смерти или развода. Одно время она была певицей и танцовщицей, но никогда не пользовалась успехом. Сейчас же, когда стала старой и богатой, она осуществила мечту своей жизни. Сцена была ее бзиком. Ей не платили за ее вечерние выступления… это она платила администрации за разрешение выступать! И, безусловно, она оплачивала своих пятерых танцоров, их костюмы, и платила музыкантам.
Глядя на нее, я задумалась, какой я буду в ее возрасте, и решила: если смогу откалывать такие же номера, то буду счастливой старой шлюхой. Она самозабвенно делала то, что ей нравится и, что лучше всего, у нее это получалось по-своему неплохо.
Да здравствует Вера!
Действие некоторых других шуточных сценок происходило в старомодном французском борделе, который посещают различного рода клиенты. Роль мадам исполнял менеджер клуба, переодетый в женское платье, и его игра была великолепной.
Была сценка, где невинный молодой моряк пришел в бордель, чтобы избавиться от девственности, в другой сцене появляется «голубой», которому нравится вгонять иголки в девичьи ножки; затем объявляется мазохист, и он жаждет получить сумасшедшую порку; за ним следует профессор, желающий одеться под преподавательницу кулинарии; и далее в таком же сумасбродном духе!
По крайней мере все эти пародии и шутки не вызвали во мне чувство ностальгии…
В одной сценке участвовали две девицы, имитировавшие борьбу на сцене, откуда они свалились прямо в объятия пяти или шести танцоров. Они и в самом деле занимались борьбой или, по меньшей мере, очень убедительно ее изображали.
Это заставило меня вспомнить строчку из старой песенки «Она, может быть, и не очень сильна в борьбе, но вам следовало бы увидеть ее „киску"“!
Как раз перед нашим уходом на сцене появилась великолепная девица, работавшая под Марлен Дитрих и Мэрилин Монро. Она оказалась транссексуальным существом, одетым в женское платье. Еще недавно девица была особой мужского пола. Ему сделали соответствующие хирургические операции по наращиванию грудных желез, и теперь он ожидал еще одну, последнюю, которая должна была окончательно превратить его в женщину.
Все шоу не было таким отрепетированным и гладким, как в Лас Вегасе, во всем чувствовалась немалая доля импровизации, однако это было действительно забавное зрелище и хорошее представление.
8. ФРАНЦУЗСКИЕ СВЯЗИ
До случая с «грязной» дюжиной на столе в «Замке Роже» мне никогда не приходилось иметь дело с такой большой и настолько занятной компанией. Я имела сексуальные сношения с пятью или шестью парами в одно и то же время, но никогда сразу с двенадцатью различными пенисами. Но это все было детской забавой в сравнении с тем, что меня ожидало впереди. (О, боже…)
Большое представление — полагаю, можно назвать его вечером дебюта — состоялось в доме мультимиллионера-промышленника, которого я назову Клодом Севиньи. Вместе с Ахмедом, Лео и Марикой я поехала к нему на виллу, скрытую на вершине холма в окрестностях Парижа и тщательно охраняемую двумя сторожами, которые, как оказалось, были настоящими парижскими полицейскими, специально нанятыми на данный вечер. На свинг-вечеринках у Севиньи можно встретить довольно знаменитых людей, и однажды произошел неприятный случай, когда репортеры ворвались в виллу во время оргии. Им, конечно, заткнули деньгами рот, и репортаж никогда не увидел свет, но сейчас Севиньи нанимал сторожей, чтобы не пускать за ворота посторонних и прежде всего — газетчиков.
Поскольку групповой секс во Франции не запрещен, если в нем не участвуют несовершеннолетние, и поэтому нет опасности шантажа, Севиньи смог воспользоваться протекцией полиции.
Прибывающих гостей встречали охранники, которые для объявления гостей использовали ручные рации. Сама вилла была окружена деревьями и слабо освещена. Когда мы подъехали поближе, я поняла, что единственным источником света в доме служила мерцающая люстра. Мы припарковали машину и уже собирались позвонить в дверь, когда она открылась и нас приветствовала жена Севиньи — Камилла. На ней не было ничего, кроме хитроумного ожерелья из ракушек вокруг шеи. Она обняла Лео и Марику, пожала мне руку и поцеловала Ахмеда в губы, делая это все почти одновременно. Затем она пригласила нас в дом.
Дом был огромен и в то же время производил впечатление интимности, благодаря мягкому освещению и комфортабельно выглядящей обстановке. Сразу же у входа располагался большой бар, где гости могли выпить. Там же находился неимоверных размеров буфет, полностью загруженный холодными закусками, ошеломляющим набором сыров со всего мира, свежим французским хлебом и булочками, различными салатами, сладостями и десертами.