Но брат Кэтрин проявил благородство, и вскоре женщины чувствовали себя в его холостяцком доме так, словно они жили тут годами.
Вечером, в день приезда, Кэтрин сжато рассказала ему свою историю. Она не была расположена обсуждать причины, заставившие ее пересечь полмира, и Адам поначалу довольствовался той частью правды, на которую она решилась. Но постепенно вся горестная история вышла наружу, и Кэтрин уже нечего было скрывать, начиная с самого первого момента, когда она положила глаз на Джейсона, и до унизительного разговора между ним и Элизабет, который она подслушала в то фатальное утро.
Кэтрин была абсолютно честна, за исключением одного момента – она не могла, признаться себе, что любила своего равнодушного мужа. Гордость требовала, чтобы даже обожаемый брат не знал этого, как и того, что именно уязвленная гордость заставила ее сбежать от Джейсона.
Адам пришел в ярость от ее признаний. Если бы он мог добраться до Джейсона сразу после приезда Кэтрин, то, без сомнения, мог бы убить его. Но этого не случилось, первая вспышка слепого гнева угасла, и, как человек достаточно умный, он подумал, что, возможно, нельзя во всем винить только Джейсона. Этот парень был богат и представителен, разве не так? Он не был скрягой и не бил ее, разве не так? И он женился на ней, разве не так?
Оба они были упрямы, сестра и брат, и подолгу отчаянно спорили. Адам стоял на своем: он безоговорочно не одобряет методы Джейсона, но человек должен иметь право исправить свою ошибку, а если бы она в самом начале не вела себя, как развязная девка, ничего подобного бы не случилось.
Кэтрин становилась все более упрямой и неуступчивой, пока наконец после одного продолжительного и напряженного спора не взорвалась в отчаянии:
– Ох, Адам! А я-то думала, что если кто и может меня понять, так это ты!
Глядя на ее несчастное лицо, он почувствовал, что сдается. Конечно, он ее понимал! И ни за что больше не осуждал! Она во всем права. Он сам знавал тот дикий порыв, который увлекает тебя всего и не поддается контролю рассудка. Только он был мужчиной, и никто не подвергал сомнению его действия.
Но Кэт была другой, и он должен был признать, что еще не понял всех происшедших с ней изменений. Уезжая из Англии, он оставил маленькую шалунью с яркими глазками и косичками до талии, и было непросто совместить этот образ с нынешней Кэтрин, вторгшейся в его дом. А бывшая его маленькая сестренка старалась открыть для себя брата, которого она знала в Англии.
Адам Сен-Клер, сводный брат Кэтрин, раньше был вспыльчивым озорным бездельником, таким же неуправляемым, как и сестра. Частично из-за этой неуправляемости приемный отец и отослал его в Натчез: Роберт сложно относился к мальчику. Юный Сен-Клер постоянно напоминал ему о событиях, которые он предпочел бы забыть, а также о том, что у него самого так и не было сына. Когда Адаму исполнилось восемнадцать, три с лишним года назад, герцог отправил его в Белле Виста, имение, которым он владел в Америке. Он просто владел имением, попавшим ему в руки двадцать два года назад, и ничего не делал с этой землей. Насмешливо улыбаясь, он сказал Адаму:
– Земля сделает из тебя человека. Она пришлет тебе вызов – привести ее в такое состояние, чтобы она приносила доход и пользу. Если ты примешь этот вызов, это удержит тебя от всяких скандалов, поскольку на них у тебя не останется времени. Во всяком случае, я искренне на это надеюсь.
Так Сен-Клер расстался со своей юношеской беспечностью, хотя дух непокорства еще жил в его теле. Синие сапфиры глаз на его бронзовом лице порой вспыхивали чуть не до белого каления, когда он бывал чем-то глубоко задет. Он возмужал во многих отношениях, и зрелость подсказывала ему, что лучшим и единственным выходом для Кэтрин было бы примирение ее с мужем.
Люди такого сорта не разводятся!
Но так думал Адам. Кэтрин же была тверда в своей клятве – не иметь ничего общего с мужем, и постепенно он с сожалением отступил: пусть будет так, как она хочет, и останется, как есть. Конечно, со временем Сэвидж решится на развод и расторгнет брак.
Но когда Кэтрин, к своему ужасу, обнаружила, что у нее будет ребенок, уже ничто не могло поколебать мнения Адама. Следовало думать о малыше, который привяжет ее к мужу куда сильнее, чем их короткая брачная церемония, – она и Джейсон должны отбросить свои разногласия и прийти к какому-то соглашению.
– Черт побери! По крайней мере, сообщи этому человеку, что он скоро станет отцом! – кричал Адам, но Кэтрин упрямо качала головой:
– Нет!
Несколько месяцев они избегали этой темы, но как-то Адам вернулся к ней, все еще не теряя надежды уговорить сестру.
– Послушай, Кэт. Позволь мне навестить этого человека. Сейчас он, должно быть, уже вернулся из Франции, и, судя по твоим рассказам, я могу разыскать его без особого труда. Хорошо, я не скажу ему, что ты здесь, просто представлюсь и посмотрю, что из этого выйдет.
На сей раз она согласилась хотя бы подумать. Другим вечером, когда они безмятежно сидели в библиотеке Адама, он снова заговорил об этом. Кэтрин вышивала крохотную ночную рубашечку, ее беременность стала заметна, у нее было рассеянное выражение лица. Адам видел, что мысли ее далеко не радостные. Он снова изложил ей свои соображения и был доволен тем, что она, кажется, готова пересмотреть свое отношение, но тут же убедился, что радость его преждевременна. Она опустила рубашечку на колени и отрицательно покачала головой:
– Нет, Адам, не надо! Я знаю все твои доводы, ты думаешь, я не спорю сама с собой по этому поводу? Или и ты видишь во мне лишь производительницу наследника, вроде одной из твоих лошадей? – Взглянув на свою раздавшуюся талию, она печально улыбнулась:
– Хотя именно сейчас я очень похожа на породистую кобылу, ожидающую потомства.
Лицо Адама сразу смягчилось. Он обожал сестру, знал, что за ее вызывающей улыбкой скрыто страдание, и, понимая это, шел на то, чтобы снова затронуть конфликтную тему. Ее неустроенность беспокоила Адама, хотя некоторые треволнения он относил к обычным причудам беременной женщины.
– Вот что я скажу, – неожиданно предложил он, – Поскольку урожай этого года собран и у нас есть некоторое время до весенних посадок, давай отправимся по реке в Новый Орлеан. Там ты немного развлечешься. – Он взглянул на ее живот, потом, встретив ответный взгляд, пробормотал:
– Извини, Кэт. Я не подумал. Мы отправимся после того, как родится ребенок.
Но Кэтрин не согласилась.
– А почему бы нет? – Глаза ее неожиданно заблестели. – Я не такая уж толстая и плавание вниз по реке не повредит ни мне, ни ребенку. Так хочется взглянуть на Новый Орлеан! Когда мы с Жанной высадились на берег, то так спешили в Натчез, что даже не видели города. Поехали, Адам!
– Не знаю, Кэт, – сказал он, поколебавшись. – Это ведь не только плавание вниз по реке, но и обратная дорога. Я что-то беспокоюсь.
Кэтрин нагнулась к нему и стала уговаривать:
– Пожалуйста, Адам! Беби появится не раньше чем через три месяца, мы же вернемся к середине декабря, и все обойдется хорошо.
В итоге он сдался, а видя, сколько удовольствия доставляет ей город, пришел к убеждению, что поступил правильно. Они наслаждались пребыванием в Новом Орлеане. Кэтрин приходила в восторг, разглядывая розовые, голубые и пурпурные дома, ажурные железные изгороди. Здесь было принято возводить дома прямо по краю деревянных тротуаров, называемых в Новом Орлеане банкетками.