"А где река-то?"
"I don`t know where is a river", - буркнула Фиона обессилено, и уронила голову на руль, настырный, я попросил ее повернуть раз, мы повернули два, еще раз и все же выехали к воде. Может это не был основной приток Темзы, скорее всего это был канал, но вода должна была быть темзовской. Потому я вышел под проливной дождь. Уж если быть эксцентричным, то надо им быть до конца.
Я не пожалел, что вышел. Я промок моментально, но вне машины, среди асфальтовой пустыни и безликих складских помещений, под серо-желтым небом почувствовал некое величие. Пустыри вообще вызывают во мне священный трепет. Может в прошлой жизни меня убили на пустыре? Я постоял, увидел как небо распороли две неярких трещины молнии и влез в машину. "Спасибо Фиона!", сказал я.
В 1981 году в письме присланном мне с King`s Road`s Square я обнаружил счет из ксерокс-копи центра. Какие-то изрядные фунты и шиллинги. По собственному желанию она делала, я помню, копии с рукописи английского перевода моей книги "Это я, Эдичка". Я и не подумал послать ей деньги. Да и посылать было нечего. Я был беден как и следует struggling writer. Пусть тебе переведут, читатель.
Тибр / Рим.
Прославленный именами Ромула и Рема, он оказался просто какой-то гнилой узкой щелью. Такое впечатление, что он остался в состоянии постоянного отлива. Склизкая и вонючая щель была окружена парапетами. На парапетах перед уроками сидел и раскладывал свои папки весь личный состав английской школы для эмигрантов. В школу эту мы ходили с девочкой-лисичкой чуть ли ежедневно. Однако так и не выучили язык за ноябрь, декабрь, январь и февраль.
Заглядывая в вонючие глубины, я сокрушенно качал головой. Почему так далеко опустилась вода? Почему ее так мало? Зачем Вечный Город построили далеко от моря на тухлой реке? Я так никогда этого и не понял. Фоменко и Носовский говорят, что это Обман. Что никакой столицы Римской империи там не было. Тщеславная наебка. Тогда, 27 лет назад я этого не знал. Мы шли к школе с девочкой-лисичкой, и ее якобы тонкие ножки пользовались большим успехом у римских пацанов, они всегда свистели и вихлялись нам вслед. Замечу, обобщая, что мои женщины вызывали истерику всегда, везде и у всех. Таких я выбирал себе женщин и такие женщины выбирали меня.
Рим - это разнообразные старые камни: здания-развалины и фрагменты-развалины, колонны, стены, мраморные мозаичные полы. Рим продает возможность поглядеть на свои якобы старые камни. Сейчас они стали усиленно падать, чуть ли не вчера грохнулась стена Адриана. В ту зиму мы ходили меж камней с табличками-указателями. Кое-где меж них протекал или пролегал Тибр.
В некоторых местах он выглядел спокойнее и респектабельнее, чем у нашей школы английского языка. Так в окрестностях Сент-Анджело Тибр выглядел более достойно. Цвет же у городских рек обычно невыразительный и изменчивый под влиянием света и облаков. В кастелло Сент-Анджело же этакой круглой, пузатой краснокирпичной крепости сидел в свое время Великий скульптор и авантюрист Бенвенуто Челлини. И глядел из окна на Тибр. Кажется он оттуда бежал. Где-то на окраине, но тоже у Тибра располагался вещевой итальянский рынок. Там однажды два идиота, Елена и я, купили себе кожаные пальто: она - тонкое пастельно-шоколадного цвета, я - черное. Дело в том, что мы продали две золотые царские монеты, и евреи - наши товарищи по несчастью эмиграции убедили нас купить пальто. "Кожа в Италии очень дешевая. В Италии нужно покупать кожу.",- вот мы и купили кожу у Тибра. Уже через год я не мог одевать свою кожу - пальто почему-то уменьшилось, как шагреневая кожа в одноименном произведении Бальзака, - (если таковое существует?). Итальянцы производили уменьшающиеся пальто? Очевидно качество этой сраной кожи было ни к черту. Хотя модель и пошив были неплохими.
Река Кокса.
Витька закрепил один кусок сети к гигантскому поваленному бревну и завалил его для верности камнями. Затем повесил сеть между кистью и локтем левой руки и пошел в реку, снимая с руки по витку сети. Речка была средней бурности средней глубины, но видно было, что стоять в потоке нелегко. Витька оставил без внимания тот момент, когда бурная вода залила его широкие до колен резиновые сапоги. И пошел дальше. Одновременно он выбирал себе маршрут. Мы намеревались закрепить второй конец сети за другой берег, если длины хватит. И уйти, оставив здесь сеть на ночь. А утром вернуться за уловом. Мы были глубоко в горах. От последней тупиковой деревни Банное, где проживало душ двести, алтайцев и русских, было километров двадцать. Речка была крупным притоком Коксы, сливала свои воды в нее, а Кокса мчалась по долинам еще на добрые 80 или 100 километров, чтобы у райцентра Усть-Кокса живописно слиться с речкой Катунь. Река Катунь в свою очередь мчится через республику Алтай и Алтайский край, чтобы у городка Бийска принять в себя речку Бию, а уж дальше Катунь мчится до самой столицы Алтайского края города Барнаула, чтобы там грандиозно влиться в монструозную по размерам реку Обь. Обь через студеную Сибирь несет свои воды в Северный Ледовитый.
Виктор Золотарев был рожден в Бийске, а жил в Барнауле. Мы везли его с собой в августе в Алтай как проводника. Мне пришлось его уговаривать и отрывать от подружки. Они даже явились ко мне в гостиницу "Алтай", он привел ее, чтобы я убедил ее отпустить его. Знала бы она чем кончится его дружба с нами, она должна была бы посадить его на цепь. Ему было 42 года в 2000 году и он не дожил до 43 лет. Виноват в этом я.
Он закрепил сеть за валун на отмели, ближе к дальнему берегу. Мы купили сеть для узких речек, пятидесятиметровую, на весь поток ее не хватило. Он перебрел ко мне, я стоял у бревна, там где был закреплен первый конец сети. На стволе лежала его, видавшая виды кожанка. В стволе торчал мой топор. Он снял сапоги и вылил воду. Снял полотняные брюки - выжал их. Снял трусы выжал. Снял синюю безрукавку и выжал. У Витьки было отличное сухое тело Дерсу Узала. Отличные тесные мускулы живота. Сухие нетолстые ноги проводника. Борода, крутые морщины, загорелый череп. Ни грамма жира. Одни мышцы.
Пока он это все проделал, я оглядел пейзаж. Я давно понял, что это пейзаж из романов Фенимора Купера - нетронутая Америка, где редкие краснокожие сидят у речек в своих вигвамах. А вокруг девственные леса. На самом деле так и есть. На территории Республики Алтай нет ни одного сколько-нибудь значительного промышленного предприятия. Плотность населения здесь неуместно слабая: нули с копейками. Причем если в райцентре Усть-Кокса наберется пять или семь тысяч обитателей то в какой-нибудь деревне Краснояке жирно обозначенной на картах едва ли можно наскрести полсотни стариков. Волков, медведей и особенно маралов наверняка живет в Республике Алтай большее количество чем человеков.
Он оделся в выжатое, надел поверх куртку и мы пошли. Я пустил его вперёд, потому что он всё равно вырвется вперёд. Он пошёл легко, останавливаясь срывая ягоды шиповника, но мне приходилось бежать за ним. Я всё оттягивал свой призыв "Витторио, погоди, не гони лошадей!", и наконец втянулся в ритм ровного полубега. По дороге мы спугнули жирного зайца, задница мешала ему прыгать, лето кончилось, он отожрался. "В городе никто не может оценить твои достоинства Витторио", - говорил я ему, "здесь ты царь и Бог, ты знаешь какие можно есть растения, скачешь по скалам отыскивая помёт диких мышей - мумиё, знаешь где копать какие корни, где золотой корень, где маралий, где красный, ты прёшь по горам делая семь или восемь километров в час, в то время как городской пешеход и шести не делает. Ты умеешь ставить силки и сети.