Он заметил, как у нее что‑то блеснуло в уголках глаз, и с изумлением понял, что это не что иное, как слезы.
– Еще бы мне не знать, – почти неразборчиво пробормотала она.
– Вы, фрёкен, наверное, сожительствуете с этим субъектом? – сказал Гюнвальд Ларссон.
Она внимательно посмотрела на него и не ответила.
– Какая фамилия на двери? – спросил Меландер.
– Симонссон.
– Чья это квартира? – спросил Мартин Бек.
– Его. Роффе. По крайней мере, я так думаю.
– Ну так все же? – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Ну, тот, другой, наверное, сдал ему квартиру. Вы что же, думаете, он такой дурак, чтобы на двери красовалась его собственная фамилия?
– Он в розыске?
– Не знаю.
– Сбежал откуда‑то?
– Не знаю.
– Но вы ведь наверняка это знаете, – сказал Мартин Бек. – Может, он сбежал из тюрьмы?
– Нет, не сбежал. Роффе никогда не сидел.
– На этот раз он сядет, – сказал Гюнвальд Ларссон. Она с ненавистью смотрела на него блестящими глазами. Гюнвальд Ларссон быстро засыпал ее вопросами.
– Так значит, Вапенгатан, пятьдесят семь?
– Да. Разве я это не сказала?
– Со двора или с улицы?
– Со двора.
– Этаж?
– Второй.
– Квартира большая?
– Однокомнатная.
– Кухня?
– Нет, только одна комната.
– Сколько окон?
– Два.
– Окна выходят во двор?
– Нет, на солнечный пляж.
Гюнвальд Ларссон прикусил губу. На лбу у него снова начали вздуваться вены.
– Ну‑ну, – успокоил его Меландер. – Так значит, у него одна комната на втором этаже и два окна во двор. И вы точно знаете, что в эту минуту он дома?
– Да, – сказала она. – Знаю.
– У вас есть ключи от этой квартиры? – дружеским тоном сказал Меландер.
– Откуда? Ключ только один.
– И дверь, очевидно, заперта?
– Еще бы.
– Она открывается внутрь или наружу? – спросил Гюнвальд Ларссон.
Она ненадолго задумалась. Потом сказала:
– Внутрь.
– Точно?
– Да.
– Сколько квартир в тыльной части дома, со двора? – спросил Мартин Бек.
– Ну, наверное, квартиры четыре.
– А что находится на первом этаже?
– Какая‑то мастерская.
– Из окна виден парадный вход в дом с улицы? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Нет, оттуда виден фьорд, – ответила фрёкен. – И королевский дворец. И часть ратуши.
– Достаточно! – заорал Гюнвальд Ларссон. – Уведите ее!
Девушка вздрогнула.
– Секундочку, – сказал Меландер.
В кабинете стало тихо. Гюнвальд Ларссон с любопытством посмотрел на Меландера.
– Мне нельзя уйти? – спросила девушка. – Вы ведь обещали мне, что…
– Конечно же, – сказал Меландер, – понятно, что вы можете уйти. Но вначале мы должны проверить, сказали ли вы нам правду. Это для вашей же пользы. И еще кое‑что.
– Что?
– Он в этой комнате, наверное, будет не один, да?
– Да, – тихо сказала она.
– Послушайте, а как вас, собственно, зовут? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Это вас не касается.
– Уведите ее, – сказал Гюнвальд Ларссон.
Меландер встал, открыл дверь в соседний кабинет и сказал:
– Рённ, у нас тут есть одна фрёкен. Она может у тебя немного посидеть?
Рённ появился в дверях. У него были покрасневшие глаза и красный нос. Он окинул взглядом всех по очереди.
– Да, – сказал он.
– Высморкайся, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Я должен предложить ей кофе?
– Думаю, что должен, – сказал Меландер.
Он придержал ей дверь и церемонно произнес:
– Соблаговолите, фрёкен. В дверях она остановилась и окинула ледяным взглядом Гюнвальда Ларссона и Мартина Бека. Очевидно, им не удалось вызвать у нее особой симпатии. Не понимаю, как нас учили здесь психологии, подумал Мартин Бек.
Потом она посмотрела на Меландера и неуверенно сказала:
– Кто будет его брать?
– Сами знаете, мы, – приветливо сказал Меландер. – На то и существует полиция.
Она стояла и смотрела на Меландера. Наконец сказала:
– Он опасен.
– Очень?
– Очень. Будет стрелять. И меня тоже застрелит.
Сейчас это ему вряд ли удастся, – заметил Гюнвальд Ларссон.
Она проигнорировала его.
– У него в квартире есть два автомата. Заряженных. И один пистолет. Он сказал, что…
Мартин Бек молчал и ждал, что скажет Меландер, и одновременно надеялся, что Гюнвальд Ларссон будет держать язык за зубами.
– Что он сказал? – спросил Меландер.
– Что живым его никто не возьмет. И я знаю, что он сказал это на полном серьезе.
Она оставалась в дверях еще несколько секунд.
– Я просто хочу, чтобы вы об этом знали, – сказала она.
– Спасибо, – произнес Меландер и закрыл за ней дверь.
– Ну, – произнес Гюнвальд Ларссон.
– Получи санкцию прокурора, – сказал Мартин Бек, едва за ней закрылась дверь. – Быстро, план города.
План лежал на столе еще до того, как Меландер закончил короткий телефонный разговор, в результате которого получил официальное разрешение на то, что они намеревались предпринять.
– Могут возникнуть осложнения, – сказал Мартин Бек.
– Это точно, – подтвердил Гюнвальд Ларссон.
Он выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда служебный пистолет и взвесил его в руке. Мартин Бек, как и большинство шведских полицейских в штатском, носил пистолет в кобуре под мышкой, конечно, в тех случаях, когда ему требовалось оружие. У Гюнвальда Ларссона же было особое приспособление, с помощью которого пистолет прикреплялся к брючному ремню. Он повесил пистолет на правый бок и сказал:
– Ну, ладно. Я возьму его сам. Хочешь пойти со мной?
Мартин Бек задумчиво смотрел на Гюнвальда Ларссона. Его коллега был, как минимум, на полголовы выше, а когда выпрямлялся в полный рост, выглядел настоящим великаном.
– Иначе ничего не получится, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Как ты себе это представляешь? Подумай, как бы это выглядело, если бы туда во двор ворвалась целая рота с автоматами, гранатами со слезоточивым газом, в бронежилетах и понеслась через двор, а этот субъект спокойно стрелял бы себе из окна. Или, может, ты думаешь, что ты, или комиссар, или шеф полиции, или сам король должен орать в мегафон: «Вы окружены. Любое сопротивление бесполезно!»?
– Слезоточивый газ в замочную скважину, – предложил Меландер.
– Ну, это еще куда ни шло, – сказал Гюнвальд Ларссон, – но мне это не нравится.