– А потом ты потребовал, чтобы она описала этого мужчину, и я отчетливо помню, как ты что‑то записывал, когда повторял вслед за ней то, что она говорила.
– Ну хорошо, – сказал Гюнвальд Ларссон, – но если я что‑то записывал, то я записывал вот в этот блокнот, а когда потом оказалось, что тут не понадобится принимать никакие меры, я вырвал этот лист из блокнота и выбросил.
Мартин Бек закурил сигарету, подошел к письменному столу, положил спичку в пепельницу Меландера и вернулся на свое место у шкафчика.
– Да, к сожалению, так оно, вероятно, и было, – сказал он, – Фредрик, продолжай.
– Ты понял, что этот мужчина стоит на своем собственном балконе только тогда, когда она описала его тебе, верно?
– Ага, – подтвердил Гюнвальд Ларссон. – И я подумал, что у этой бабы с головой что‑то не в порядке.
– Потом ты у нее спросил, как она может знать, что у этого мужчины светло‑синие глаза, если он стоит на балконе на противоположной стороне улицы.
– И она мне на это ответила, что смотрит на него в бинокль.
Меландер с изумлением взглянул на него.
– В бинокль? – переспросил он. – Черт возьми, ничего себе.
– Вот именно. А я ее спросил, беспокоит ли ее каким‑то образом этот человек, и она ответила, что нет. Просто он там все время стоит, и это ей вроде бы кажется пугающим. По крайней мере, она так говорила.
– Очевидно, он стоял там и ночью, – сказал Меландер.
– Ага, по крайней мере, она так утверждала.
– А ты ее спросил, куда он смотрит, и она ответила: на улицу. На автомобили и играющих детей. А потом ты ее спросил, не считает ли она, что ты должен послать туда полицейских собак.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека и раздраженно произнес:
– Ну да, потому что Мартин стоял здесь передо мной и излагал мне какую‑то ерунду про собак. Что мне якобы представляется прекрасная возможность послать туда этих моих бестий.
Мартин Бек и Колльберг посмотрели друг на друга, но ничего не сказали.
– Ну, – заключил Меландер, – по‑моему, это все. Женщина посчитала, что ты хамишь ей, и положила трубку. А я вернулся к себе в соседний кабинет.
Мартин Бек вздохнул.
– Из этого много не выжмешь. Практически установлено лишь то, что эти два описания совпадают.
– И все равно странно, что кто‑то простаивает дни и ночи на балконе, – медленно сказал Колльберг. – Впрочем, это, наверное, пенсионер и ему скучно.
– Да нет, – возразил Гюнвальд Ларссон. – Тут что‑то не так. Я припоминаю, как она сказала: «Причем это молодой человек… ему наверняка не больше сорока. И похоже на то, что у него нет другого занятия, кроме как стоять там и глазеть». Именно так она и сказала. Я совершенно забыл об этом.
Мартин Бек убрал руку со шкафчика и сказал:
– В таком случае он подходит под описание Лундгрена. Около сорока. А если она наблюдала за ним в бинокль, то должна была видеть его достаточно отчетливо.
– Она ничего не говорила о том, как долго наблюдает за ним, когда позвонила тебе? – спросил Колльберг.
Гюнвальд Ларссон ненадолго задумался, а потом ответил:
– Ты знаешь, говорила. Что якобы уже наблюдает два месяца, но что он вполне мог стоять там и раньше, а она, наверное, не обращала на это внимания. Сказала, что сначала она подумала, что он хочет что‑то сделать. Может быть, прыгнуть с балкона.
– Ты точно помнишь, что никуда не спрятал эти записи? – спросил Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда тонкую пачку бумаги, положил ее перед собой и принялся листать.
– Здесь я записываю сведения о тех делах, которые должен расследовать или составлять о них отчеты. А когда составлю отчет и перепишу его начисто, эти записи выбрасываю, – говорил он, просматривая листочки один за другим.
Меландер подался вперед и выбил трубку.
– Ну да, – сказал он. – У тебя в руке была авторучка, ты еще придвинул к себе блокнот и отодвинул телефонный справочник…
Гюнвальд Ларссон уже закончил просматривать бумаги и положил их обратно в ящик.
– Я точно знаю, что не прятал эти записи, – сказал он. – К сожалению, нет.
Меландер поднял трубку и показал ею на Гюнвальда Ларссона.
– Телефонный справочник, – сказал он.
– Ну, а при чем здесь телефонный справочник? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Перед тобой на столе лежал открытый телефонный справочник. Ты туда ничего не записывал?
– Возможно.
Гюнвальд Ларссон потянулся за своим телефонным справочником и произнес:
– Ну и работенка будет все это перелистать.
Меландер положил трубку и сказал:
– Можешь это не делать. Если ты что‑то записал – а я думаю, что так оно и было, – то не записывал это в свой телефонный справочник.
Мартин Бек внезапно ясно представил себе всю ситуацию. Меландер вышел из соседнего кабинета, в руке он держал открытый телефонный справочник, который подал Мартину Беку и показал ему имя перекупщика Арвида Ларссона. А Мартин Бек потом положил справочник на стол.
– Леннарт, – сказал он, – принеси мне из своего кабинета первый том телефонного справочника.
Мартин Бек открыл справочник на странице, где был «ЛАРССОН АРВИД, антиквариат». Здесь никаких пометок не оказалось. Тогда он начал с первой страницы и медленно, тщательно перелистывал справочник. В нескольких местах он нашел разные неразборчивые пометки, сделанные, в основном, отвратительным почерком Меландера, а также несколько записей, сделанных образцовым аккуратным и разборчивым почерком Коль‑берга. Все остальные стояли вокруг Мартина Бека и ждали. Гюнвальд Ларссон заглядывал ему через плечо.
Он дошел до тысяча восемьдесят второй страницы, когда Гюнвальд Ларссон сказал:
– Здесь!
Все четверо внимательно смотрели на запись, сделанную на полях.
Единственное слово.
Андерсон.
XXIV
Андерсон.
Гюнвальд Ларссон наклонил голову и смотрел на запись.
– Ну да, это похоже на фамилию Андерсон, – сказал он. – Или Андерсен. Или Андресен. Одному Господу Богу известно. По‑моему, это все же Андерсон.
Андерсон.
В Швеции триста девяносто тысяч человек носят фамилию Андерсон. Только в стокгольмском телефонном справочнике десять тысяч двести таких однофамильцев и еще две тысячи в окрестностях города.
Мартин Бек размышлял. Если бы они обратились к общественности через газеты, радио и телевидение, то, возможно, очень легко нашли бы женщину, которая вела столь памятный разговор с Гюнвальдом Ларссоном. Однако это могло бы оказаться и невероятно трудным. Да и в самом деле до сих пор не было ничего простого.
Они обратились к общественности при помощи прессы, радио и телевидения.
Ничего не произошло.
То, что ничего не произошло в воскресенье, было вполне объяснимо.
Однако когда ничего не произошло в понедельник до одиннадцати часов утра, у Мартина Бека появились большие сомнения.
Обходить один дом за другим или звонить по телефону означало, что им пришлось бы послать значительную часть своих людей по следу, который в конце концов вполне может оказаться ложным. Но, возможно, удастся каким‑то образом сузить область поиска? Широкая улица. Это должно быть где‑то в центре.