Дай эксперту две стреляные гильзы, и он безошибочно скажет тебе, из одного или разных пистолетов производился выстрел. Понятно, да? Слушайте дальше. Когда оружие пускают в вход и нашим сотрудникам удается разыскать стреляные пули и гильзы, их обязательно сохраняют. Получив новую гильзу с места происшествия, мы сравниваем ее с теми, которые уже имеем. И сразу видим, какое оружие заговорило. Есть вопросы?
Зал гудит, но вопросов не задают.
– Прошу внимания, ребята! – вступает Знаменский. – У «ТТ», из которого подбили голубей, оказалась страшная биография. Впервые он заговорил давно и долгие годы был орудием преступлений. С его помощью один человек тяжело ранен. Двое других убиты… И вот теперь он в ваших руках.
Зал словно тряхнуло.
– Да-да! Здесь, среди вас сидят те, кто недавно опробовал его в нежилом квартале!.. Успокойтесь немного, чтобы мне досказать… Хранение оружия запрещено. Держа его у себя, вы нарушаете закон и скрываете от следствия решающую улику. Мне важно знать все обстоятельства, связанные с пистолетом.
– А что бывает за хранение оружия? – та же бойкая любознательная девочка.
– Если сдать добровольно, то это освобождает от ответственности. И последнее. Почти наверняка «ТТ» очутился у вас случайно. Но если так, то прежний хозяин охотится за ним и постарается вернуть. А он не стесняется в средствах, поверьте. Берегитесь, ребята, опасность смертельная!
Теперь в зале тихо.
– Подумайте о себе, – негромко говорит Знаменский. – Подумайте о крови на пистолете. Подумайте о тех, чьей жизни он будет угрожать дальше. И совсем вполголоса. – Ты, к которому я обращаюсь, думай и решай, пока не случилось непоправимое… Для сведения, вот мой телефон. – Он показывает лист с крупно написанным номером. – Сегодня буду у себя до десяти вечера, завтра утром с восьми. Зорину в те же часы застанете в отделении. Все! Можете расходиться.
По-разному приняли ребята рассказ Знаменского и Кибрит. Одни ошарашены и напуганы – некоторые искренне, другие напоказ, смеху ради; многие переглядываются – кто вопросительно, кто испытующе – не о тебе ли, приятель, речь? В компаниях шушукаются.
Парни из группы Топоркова в подражание своему главарю слушали с нагловатыми ухмылками, но под конец ухмылки потускнели.
Сенька и его друзья держатся нарочито невозмутимо, демонстрируя, что происходящее их не касается.
И, в общем-то, каждую реакцию можно истолковать по-разному.
Ребята валят из дверей ЖЭКа на улицу, возбужденно обсуждая услышанное. А в клубе обсуждают увиденное.
– Я рассчитывала, что мы разглядим, поймем… – беспомощно вздыхает Нина.
– Как на свежий взгляд, Зинаида?
– Впрямую никто себя не выдал.
Был ли я достаточно красноречив? – думает Знаменский. Или наоборот, перебрал с пафосом.
– Если «ТТ» не принесут, завтра будем беседовать поодиночке, с глазу на глаз, – говорит он.
– И с кого вы начнете?
– С Сеньки Гвоздарева. Ему были слишком неприятны кровавые подробности о пистолете.
Нина ахает, порывается догнать, вернуть.
– Нет, Нина-Тоня, во-первых, я могу ошибаться.
– Вы?!
– Разумеется. И потом – сейчас бесполезно. Они побежали обсуждать. Сейчас там кипят страсти. Пока не перекипят, откровенного разговора не выйдет.
* * *
Да, в «штаб-квартире» кипят страсти.
– Сеня, откуда он у тебя? – допытывается Наташа. – Теперь ты обязан сказать!
– Нашел.
– Не выдумывай, пожалуйста!
– Я его нашел!
– У нас есть принцип: человек имеет право на тайну, но не должен врать товарищам. Поэтому до сих пор мы не спрашивали. Но раз уж спрашиваем…
– Да честное слово! Может быть, тот бандит отсиживался в сарае и выронил, я не знаю… Я нашел.
Совершенно случайно!
– Бандит выронил и даже не заметил? Ну Сеня!
Миша вступается за приятеля.
– Ты, Натка, бесспорно, очень проницательна. Ната Пинкертон. Но я Гвоздику верю. Под честное слово – верю!
Леша поднимает руку: покричали и хватит.
– Главное – что дальше? Неужели отдавать?
– После того, что мы услышали… – начинает Наташа.
– Да ведь Тотоша не виноват! – вскрикивает Сенька. – Не по своей он воле!
– Леша? – спрашивает девочка, сведя брови.
– Очень жалко, – морщится Леша. – Очень!
– Миша?
– Подобные вопросы не ставят на голосование. Решать Гвоздику.
Все замолкают. Сенька в смятении мечется по комнате.
– Нет, вы подумайте… Такой красивый… такой… Эх!.. Никогда ничего такого у меня больше не будет! Никогда! Ты понимаешь?! – кричит он Наташе.
– Сеня, я сама к нему как-то привыкла, но…
– Нет, ты не понимаешь! Леха, скажи!
– Сеня, ну что тут скажешь? Можно иметь транзистор, обалденные джинсы, мотоцикл. Пистолета нет ни у кого…
* * *
Знаменский и Кибрит ждут троллейбуса.
– Славная эта Нина.
– Да, – соглашается Пал Палыч. – Славная.
– Остался бы с ней. До десяти часов она изведется в одиночку.
– Самому не хотелось уходить.
– Ну и вернись.
– У ребят мой телефон. Боюсь упустить шанс.
– На месте подростка я бы предпочла сложить оружие к ногам красивой девушки.
– Нет, ты представь мальчишескую психологию. Он идет в отделение. Там его, скорей всего, знают. Да еще кто-то из уличных чего доброго увидит, начнутся комментарии. А на Петровку он является к следователю как мужчина к мужчине. Вся процедура иначе окрашена. Более интересно, что ли. Словом, не так обидно.
* * *
– Ну послушай, осталось четыре пули, – уговаривает Наташа.
– Ты собираешься чахнуть над ними всю жизнь? Ведь даже показать никому нельзя!
– Показать можно Альке, Фитилю: и четыре пули тоже немало… Нет, ты представляешь, что будет? Мама с ума сойдет! А уж сплетни начнутся! Чего только не выдумают! Твои же предки первые запишут меня в гангстеры!
– И в школе трепу не оберешься, – поддерживает Леша.
– Если отдавать, если, – то отдавать майору, – осторожно говорит Миша. – Позвонить и поставить условие, что только при соблюдении тайны.
– Правильно! – радуется Наташа. – Позвонить и поговорить. И не называть себя, пока он не пообещает. Хочешь, я позвоню или Миша?
– Спасибо, не маленький.
– Сенечка, а номер ты запомнил?
– Воображаешь, вот так и побегу? «Сенечка» еще… – у него дрожит подбородок.
– Натка, кончай давить на человека, – вмешивается Леша. – Не горит.
– Ничего мы с ним не успели, ничего… – сокрушается Сенька.
– Голубей подстрелили, смех один!.. Сегодня пойдем бродить. И будем думать, ладно?
Они молча спускаются по лестнице, молча идут переулком.
– Приближается Виктор, – предупреждает Наташа.
– Почему столь многозначительно?
– А что он, собственно, к нам липнет?
Сенька приостанавливается.
– Леха, на всякий случай…
– На всякий случай, команда: задраить ротовые отверстия.
– Юным друзьям! – жмет руки Виктор. – У вас тут, говорят, бурные события?
Наташа пожимает плечами.
– События? Где?
– Собрание какое-то. Пистолет ищут.
– Пускай хоть зенитку ищут, нас не касается, – веснушчатая Сенькина физиономия старательно изображает беспечность.
– Правильно, – поддакивает Виктор. – Потеха с этой милицией! Какой дурак задаром оружие отдаст? Вы ребята мозговитые, небось догадываетесь, у кого пистолет. Сказали бы по дружбе.
– А вам зачем?
– Заработать можно, Натка. Есть люди – хоть сейчас за пушку два куска выложат! Даже больше. Любители!
– Винтовка «Манлихер-Карахан» с оптическим прицелом не устроит? – в тоне Миши скрытое ехидство.
– Что еще за карахан?
– Старые газеты надо читать.
– А, иди ты, всезнайка! Я вам дело – вы мне чушь! Ладно, после поговорим.