– Перестань, Сэм! – топает Наташа ногой.
– Если пистолет не устраивает, иди в Третьяковку, – говорит он.
– Полюбуйся, как Иван-царевич катается на сером волке, – иронически добавляет Сенька.
Мишу осеняет идея:
– Ребята, давайте из-за нее стреляться! В обойме шесть штук? По две пули на брата. К барьеру!
Он принимает картинную позу, но Леша отмахивается:
– Нет, вы вообразите такую картину. Подходит Гвоздик в тому орангутангу. «Дяденька, сколько времени?» – «Пора свои часы иметь, парень». Тут Гвоздик говорит: «Я тоже так считаю», – и достает пушечку…
– Орангутанг снимает часы и скачками уносится прочь! – хохочет Миша.
Даже Наташа не выдерживает, смеется:
– А Гвоздик бежит следом и кричит: «Дяденька, возьмите назад, я пошутил!»
– Смотря, какие часы, – небрежно роняет Сенька. – Можно и себе оставить на память.
– А если серьезно?
– Если серьезно, Натка, то у меня в жизни не было такой настоящей… такой сильной вещи! С ним в кармане я – новый человек. – Он ловко вставляет обойму.
– Сень, дай пройтись, – просит Леша.
Сенька великодушно протягивает«ТТ».
– Только осторожно!
* * *
Ребята шагают по улице.
– Ваши ощущения, сеньор Ледокол? – спрашивает Миша.
– Новый человек!
– Леша, слева по борту превосходящие силы противника.
– Вперед смотрящий не дремлет. Благодарность в приказе. Лево руля!
– С ума сошел! – вскрикивает Наташа. – Это же Топор с компанией!
– С ними нельзя связываться, Леха, – поддерживает и Миша.
– Связываться не обязательно. Просто пусть знают, что мы их не боимся!
Группа парней лет по семнадцать-восемнадцать стоит, занимая весь тротуар, беседуют:
– И оправдали его?
– Середка на половинку – навесили год условно.
– Это еще терпимо.
Леша трогает крайнего парня за локоть.
– Разрешите.
Тот машинально отступает на полшага. Леша делает своим приглашающий жест. Наташа, Сенька и Миша, стараясь не торопиться, проходят по тротуару. Леша замыкает шествие.
Парни несколько оторопело смотрят вслед.
– Ишь ты-ы!
– Похоже, смена растет. Перспективный мальчик.
– Пора поучить.
– Поучить при случае не вредно, – тянет узкоглазый, скуластый Топорков, лидер компании.
* * *
Среди товарищей по работе Томин слывет человеком не унывающим. Но бывают дни, когда он раздражителен, впадает в тоску: если в расследовании возникает вдруг «мертвая полоса». Томину лучше любая изматывающая гонка, чем топтание на месте.
Сегодня один из таких дней. Замнач по розыску в отделении обстоятельно докладывает, что сделано и что проверено. Все проверки дали пока отрицательный результат.
– …Что касается свидетеля Губенко, – заканчивает замнач, – то он действительно любитель футбола, и жена строгая, и все обстоятельства подтвердились без вранья. Я думаю, можно верить его показаниям в отношении парня, который, возможно, стоял «на стреме». Будем искать.
Томин ворчит:
– Мы считали подозрительным того, кто бежал, – а у него телевизор сломался. Он подозревает того, кто стоял, – а тот, глядишь, ждал, у кого прикурить… Но искать, конечно, надо. В дело просится наводчик из здешних.
– Вот и мне сдается. Такой, понимаете, что все окрестные ходы-выходы проверил и в очереди потолкался, прикинул, что к чему.
– Как раз на этот случай, товарищ капитан, у меня для вас списочек, кому продавщицы заранее сообщили про модные куртки. Они, естественно, старались подготовить рынок сбыта – место в переулочке не бойкое.
Читая список, капитан приговаривает:
– Кое-кто попадается знакомый. Есть тут над чем поработать, есть. Займусь.
А в дежурной части того же отделения милиции на барьере, разгораживающем помещение пополам, лежат в полуразвернутой газете два мертвых голубя. И энергичная пожилая женщина прорабатывает Антонину Зорину.
– Это отнюдь не ложная сентиментальность! Сегодня из рогатки в голубя – завтра из той же рогатки человеку в глаз! Подобные явления общественно опасны, и вы обязаны принять меры!
– Хорошо, я выясню…
Она берет в руки одного из голубей, и в это время из внутренней двери появляется Томин.
– Ба! Ниночка!
– Александр Николаевич! Здравствуйте.
– Рад видеть. Вы здесь трудитесь?
– Да, я с несовершеннолетними. А вы по поводу ограбления, да?
– По поводу.
– Мне вот тоже предстоит расследовать преступление, – говорит Нина, усмехнувшись. – Гибель двух птичек… – Она поднимает голубя, и что-то привлекает ее внимание. Оборачивается к женщине. – А вы уверены, что это из рогатки?
– Полагаете, птички покончили самоубийством?
– Александр Николаевич, посмотрите! – Нина раздвигает перья.
– Н-да, это… Отправим-ка на Петровку в НТО. Расскажите, пожалуйста, как и где вы их нашли, – просит он женщину.
– От нас неподалеку расположен квартал домов, предназначенных на слом. Там осталось много зелени, я ходила выбрать кусты сирени для пересадки. Жалко, что все пропадет. И вот в одном из дворов… лежат несчастные! По-моему, это безобразие.
– Согласен, – горячо подхватывает Томин. – И если вы сумеете показать место…
– О, безусловно сумею! – заверяет женщина.
Томин проходит за барьер к дежурному и звонит:
– Зинаида Яновна? Сейчас доставят двух голубей… Посмотришь – поймешь. Распорядись скоренько определить, с какого расстояния их подбили.
* * *
На скамье в парке в ожидании Виктора сидит Бондарь. Тот подходит с приветствием:
– Добрый день, маэстро!
Он хочет сесть рядом, Бондарь останавливает его жестом.
– Когда была назначена встреча?
– В полтретьего.
– А сейчас?
Виктор взглядывает на часы.
– Два тридцать пять.
– На сколько ты опоздал?
– Троллейбуса долго не было.
– Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? – жестко повторяет Бондарь.
– Всего на пять минут.
– Всего? Ты понимаешь, что такоевремя?
– Время – деньги.
– Бывает время – деньги, бывает время – годы. За пять минут можно сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну – ну две минуты. Две минуты нет – значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился.
– Да что вы мне – не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли!
Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом.
– Теперь рассказывай.
– Искомый предмет забрезжил на горизонте, маэстро! У ребят он, как чувствовал. Есть у меня нюх, признайте!
– Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят?
– Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома. Извиняюсь, по малой нужде. И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя – второй. Я – на звук. Гляжу: пацанье через забор сигает – и деру, а посреди голуби подстреленные. Еще трепыхались.
– Ну? И ты что?
– Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать.
– Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел?
– Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Приметная спина.
– Какого возраста пацаны?
– Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение – возраст удачный. Взрослый мужик понес бы в милицию, совсем малец – маме показывать.
– Дожил.Моим пистолетом мальчишки играют!.. Не у тебя одного, Витек, уши торчком.
– Больше никто не слыхал, ручаюсь…
* * *
Виктор ручается не зря: ребята хитро выбрали «стрельбище»: впритык к стройке, где весь день грохот, хуже пальбы.
Это типичный окраинный старомосковский дворик, обставленный домами и сараюшками. Вместе с заборами и палисадниками они создают замкнутое пространство.
– Вон мой колышек, – говорит Томин в ухо инспектору угрозыска из отделения. – Там и перышки целы и кровь. По данным НТО, стреляли с семи – десяти метров.
– Это придется обшарить весь двор и палисадники?
– Придется.