Все равно магазинщики вам скажут.
– Почему акт подписали в одиночку?
– Дай на подпись – дай и за подпись. А так – режим экономии.
Ревизор ткнул Кудряшова в экземпляры накладной – тексты непозволительно различались. Тот сослался на ошибку и возобновил свои оправдательные речи:
– Дело наше такое – пищевое, торговое. Не нами это заведено, не нами и кончится. Если хотите знать, еще в древнем мире у торговцев и воров был один бог-покровитель, даю слово!
– Это Гермес, что ли?
– Не помню, как его там звали, а сам факт знаменательный. Вот сидите вы и честными ручками на меня протокол строчите. А ведь могла судьба сыграть иначе: вы бы кончили по товароведению, а я – по юридической части. И могло бы сейчас все наоборот повернуться. Сколько угодно!
Знаменский отмахнулся.
– Ну как вы не хотите понять? Сначала боишься проторговаться. Чтоб недостачи не было, создаешь запас. Получил излишки – куда девать? За них же при ревизии тоже спросят!
– Все ставите с ног на голову. У купца были предусмотрены нормы естественной убыли?
– Раньше? Вроде нет.
Естественная убыль, естественка. На случай, если усох; товар, попортился, мыши погрызли. Ох, эта естественка! Помоют пол в магазине перед ревизским снятием остатков – повысится влажность, и сразу прибудут сотни килограммов всего, что хранится в подсобках, – мука, крупа, сахарный песок, колбаса. На городских элеваторах малейшее изменение температуры дает лишние тонны продуктов. А на холодильниках? Подумать страшно: убавил на один градус заморозку (влага вымерзает или примерзает) – и вывози сотни тонн неучтенного мяса, рыбы, масла и прочего.
Старорежимный купец обходился без естественки, не было ее, зато был хозяин. Хозяин исчез. Радовались, что навсегда. И пошла естественная убыль. Если б только крупы! Бережливости, порядочности, совести.
– Что вы мне рассказываете? Зачем вам всем крутиться, ловчить? У вас есть нормы естественной убыли. И нормы такие, что на них можно жить припеваючи. Даже начальство прикармливать, даже сохранять честность.
– Честность? Вон вы Масловой поверили, а она фюить!
Знаменский вздрогнул.
– Откуда сведения?
– Слухом земля полнится, – злорадно сказал Кудряшов. Он посмаковал гол и добавил: – Это по-вашему можно припеваючи, по вашим нищенским, извините, потребностям. А у меня запросы! И у начальства…
Он все булькал и булькал, поучая Знаменского. Модернизация, реорганизация, максимальное использование, профессиональное мастерство, перевыполнение… рот набит официальной фразеологией. Для разнообразия – Гермес, «плебейство» и тому подобное. В квартире (даже в ванной) иностранные журналы с яркими картинками – претензия на образованность. А пишет «риорганизация» и даже «жыры».
Зазвонил внутренний телефон, ближайший ревизор отреагировал:
– Знаменского? Есть Знаменский.
– Давайте, кто там, – сказал тот.
Голос Масловой подбросил его со стула, выпрямил.
– Где вы находитесь?! Поднимайтесь ко мне в кабинет, заказываю пропуск!
Она вошла тихая, покаянная. На висках седина!.. Н-да, любовь. Жестокая подчас штука.
– Мне очень жаль, что все так получилось, но…
– Вы ко мне из дома, Ирина Сергеевна?
– Нет.
– С мужем виделись? Он вас обыскался.
– Нет.
– Так… – Знаменский по памяти набрал номер. – Николай Семенович, ваша жена у меня… Да, получите из рук в руки через час-полтора. И не забывайте наше условие.
Женщина съежилась и не знала, как вымолвить, что домой ей нельзя, что все порушилось.
– Ирина Сергеевна, он счастлив, что вы вернетесь, – раздельно проговорил Знаменский. – Он намекал, что виноват перед вами, он погорячился.
Воскрешение. Будто обрызгали живой водой.
Если этот ее высокопорядочный, если он… он у меня света не взвидит!
– Я убежден, что все между вами уладится. Отдохните пока. У следствия к вам немного вопросов, в основном мелкие и не к спеху.
Она не слышала.
Интересно, через сколько минут начнет пудриться? Через пять – сам с собой побился об заклад Знаменский.
– Пал Палыч!! – задохнулась от прилива чувств.
Он отозвался ворчливо:
– А что Пал Палыч? Не приди вы сегодня сами – была бы получена санкция на арест.
Маслова прикусила губу, скулы закраснели пятнами.
Не сама?.. Ладно уж, не тушуйся, чего там! Важно, что явилась. А сама или надоумил добрый человек – спасибо ему! У тебя выпытывать подробности не стану.
– Ирина Сергеевна, будем считать, что вас выручила судьба.
Вот так. И пора уже тебе пудриться. Который с гражданским долгом – он любит красоту. Но боится.
Надо подогревать его страх.
Знаменскому удавалось это делать в течение нескольких лет, пока Маслова не умерла в заключении. Скоропостижно и – он надеялся – безболезненно.
А незадолго до того встретил на улице ее мужа с эффектной блондинкой под ручку. Знаменский смотрел в упор, но у мужа недостало характера поздороваться.