Дэнни попросил Карен продолжать звонки, наговорил комплиментов, чмокнул в трубку и набрал номер кафе «Лунный свет».
Дженис Модайн сегодня не работала, но Джон Лембек пил в баре. Дэнни был мягок с человеком, которого пощадил и не избил; вор и сутенер в ответ тоже был корректен. Дэнни знал, что тот располагает кое-какой информацией и попросил рассказать о гомо-сутенерах и службе сопровождения. Лембек сказал, что единственная служба сопровождения, какую он знает, — это роскошное и закрытое заведение некоего Феликса Гордина, известного антрепренера с офисом на Стрипе и фешенебельными апартаментами в «Шато Мармон». Сам Гордин не голубой, но поставляет мальчиков для голливудской элиты и богачей из старых семей Лос-Анджелеса.
Попрощавшись с Лембеком, Дэнни позвонил в архив и в автотранспортное управление. Выяснилось, что Гордин никогда не привлекался и не штрафовался; там же он выяснил три его адреса: Сансет, 9817 — офис, «Шато Мармон» в центре Стрипа под номером 7941 — апартаменты и на побережье в Малибу, Тихоокеанское береговое шоссе, 16822 — вилла.
В кармане у Дэнни оставалось пятнадцать центов. Он позвонил в отделение Файрстоун, отыскал сержанта Фрэнка Скейкела и попросил уточнить название службы знакомств педов, где шантажист Дуэйн Линденор познакомился со своей жертвой Чарлзом Хартшорном. Скейкел поворчал и сказал, что он перезвонит. Через десять минут раздался звонок сержанта, который сообщил, что раскопал первичное заявление пострадавшего. Линденор познакомился с Хартшорном на вечеринке у владельца службы сопровождения — Феликса Гордина. В заключение Скейкел добавил, что, пока он рылся в старых делах, его коллега дал ему дополнительную информацию: Гордин дает огромные взятки со своих операций отделу нравов управления шерифа.
Дэнни поехал к «Шато Мармон» — построенный в стиле роскошного замка времен эпохи Возрождения отель с фешенебельными апартаментами. Главный корпус был украшен декоративными башенками и брустверами, во внутреннем дворе — отдельные бунгало, между которыми проложены дорожки, и все это за высокими, ухоженными, идеально подстриженными живыми изгородями. Газовые фонари на кованых кронштейнах освещают таблички с номерами домиков. Дэнни пошел по извилистой дорожке к бунгало 7941, услышал звуки музыки, доносившейся из-за высокой изгороди, и направился к двери. Тут .порыв ветра разогнал облака, и в лунном свете на темной веранде Дэнни увидел двоих мужчин в смокингах. Они стояли тесно прижавшись и самозабвенно целовались.
На луну набежали новые облака. Дверь отворилась и поглотила мужчин — смех, резкое крещендо, секундный блеск огней изнутри, и они растаяли в этом свете. У Дэнни мурашки побежали по коже; он протиснулся между изгородью и стеной фасада и боком подобрался к огромному окну, завешанному бархатными портьерами. Между двумя красными полотнищами оказался узкий просвет, открывший водоворот скользящих по паркету смокингов, гобелены на стенах, сверкание хрусталя поднятых бокалов. Дэнни прижался к стеклу и стал смотреть.
Искаженное изображение, мысленная кинокамера дает сбои. Он отодвигается, чтобы охватить взглядом больший угол. Видит соединившиеся в танго смокинги, щека к щеке, одни мужчины. Лица почти сливаются, разглядеть их невозможно. Дэнни придвигается к стеклу, отодвигается, снова приближается и наконец вдавливает себя в стекло. Теперь покалывает в паху; глаз берет средний план, крупный план, портрет.
Мелькание рук, ног. Вкатывается сервировочный столик, и человек в белом несет чашу с пуншем. Вперед, назад, вперед. Фокус нарушается, никаких лиц, потом — саксофонист Коулмен с Тимом раскачиваются в ритме джаза. Между ног нестерпимо ноет. Тима не стало, вместо него — молоденький мальчик-блондин. Потом все закрыла какая-то тень, шаг назад — и фокус его объектива восстановился. В нем два жирных, неприятных толстяка целуются взасос, жирно блестящая кожа, оба до красноты выбриты, волосы блестят от бриолина…
Дэнни заперся дома, вспоминая Сан-Берду в 39 году и Тима, смотревшего на него с подозрением, когда он не лег на Рокси.
В нем два жирных, неприятных толстяка целуются взасос, жирно блестящая кожа, оба до красноты выбриты, волосы блестят от бриолина…
Дэнни заперся дома, вспоминая Сан-Берду в 39 году и Тима, смотревшего на него с подозрением, когда он не лег на Рокси. Отыскал запасную бутылку виски, проглотил свои стандартные четыре рюмки, и ему стало еще хуже: Тим его бранит, говоря, да ты просто дурака свалял, тебе же это нравилось… Еще две рюмки. «Шато Мармон» в цветном изображении. У всех красавчиков там было тело Тимми.
Он стал пить прямо из бутылки, дорогое виски обжигало как дешевое пойло, а в мысленной камере — женщины, женщины, женщины. Карен Хилтшер, Дженис Модайн, стриптизерши, которых он допрашивал в связи с ограблением клуба «Ларго», титьки и мохнатки на показ в артистической уборной, равнодушные к взглядам мужчин. Рита Хейворт, Ава Гарднер, девушка-гардеробщица из «Голубой комнаты Дэйва», его мама, выходящая из ванны, до того как она располнела и стала свидетелем Иеговы. Все противно и омерзительно, как те два целующихся толстяка в «Мармоне».
Дэнни пил стоя, пока ноги не подкосились. Падая, он умудрился швырнуть бутылку в стену. Она точно угодила в приколотые там фотографии кровавых рисунков из дома 2307 по Тамаринд-стрит.
— Консидайн.
— Консидайн.
Клэр посторонилась. Обстановка в гостиной с цветочным орнаментом: на обивке диванов — гардении, стульев — орхидеи, маленькие резные столики и этажерки инкрустированы узором из маргариток. На стенах — большие плакаты популярных в 30-е и в начале 40-х годов антифашистских кинофильмов. Мал подошел к красочному плакату картины «Заря справедливости» — благородный русский возвышается над чернорубашечником, брызгающего слюной и размахивающего «люгером». Герой стоит в ореоле солнечного света, немец — в тени. Видя, что Хейвен наблюдает за ним, он сказал:
— Тонко сделано. Клэр рассмеялась:
— Искусно. Вы адвокат, мистер Консидайн?
Мал обернулся. Красная королева стояла со стаканом прозрачного напитка со льдом. Запах джина он бы почувствовал — наверняка водка — элегантнее и не так резко пахнет.
— Нет, я следователь отдела большого жюри. Вы позволите присесть?
Клэр указала на два стула, стоящих друг против друга у шахматного столика:
— Разумеется. Хотите кофе или чего-нибудь выпить?
— Нет, — сказал Мал и сел. Стул был обит кожей с вышитыми по ней шелком орхидеями. Клэр де Хей-вен села напротив, положив ногу на ногу:
— Вы сумасшедший, если думаете, что стану вашим информатором.