Телевизионные врачи – врачи взаправдашние, и телевизионные полицейские тоже, вообще – все правда, кроме научной фантастики; впрочем, и она более реальна, чем фотографии луны.
Вот так они и сидели. Двое взаправдашних полицейских и одна взаправдашняя черная женщина. Один из полицейских был итальянцем, но грязное пальто не носил, не запинался и не прикидывался немым. Другой полицейский был лыс, но леденцы не сосал, череп до блеска не выбривал и не одевался, как мэр города. А черная женщина не являлась супругой владельца сети прачечных и одета была не так, будто собралась на прием. В присутствии двух белых она ощущала неловкость – пусть даже собственная сноха была белой. А что они полицейские – так от того только страшнее. Все трое сидели действительной и весьма неприятной близости, потому что кто-то действительно убил двоих – мужчину и женщину. Иначе они бы и о существовании друг друга не ведали. Вот что упускает телевидение – случайный характер самой жизни. В мире телевидения все имеет свои причины; свои мотивы. И только полицейские знают, что даже Шерлок Холмс – это полная туфта и что слишком часто нож между лопатками всаживают просто так, безо всякой причины. А здесь они как раз чтобы выяснить – был мотив или не было: ничего удивительного, если и не было.
– Миссис Харрис, – сказал Карелла, – у вашего сына и снохи было много друзей?
– Да, в общем, были. – Снова та же фальшивая речь. Карелла подумал, что она через каждые три фразы будет вставлять слово «вполне» – верное свидетельство того, что человек говорит не на своем обычном языке.
– А вы их знаете?
– Нет, лично не знаю.
– А ваши сын и сноха когда-нибудь кого-нибудь из них ругали?
– Нет, такого мне никогда не приходилось слышать.
– Не знаете, они в последнее время друг с другом...
– По-моему, они вполне ладили.
– Мы стараемся выяснить, нет ли...
– Да, да, конечно, но, видите ли... ведь они были слепыми.
Ну вот опять. Опять не хотят верить, что их убили – ведь они слепые. Слепые, и поэтому их не могли убить, особенно так жестоко и безжалостно. Но ведь это факт.
– Миссис Харрис, – сказал Карелла, – постарайтесь забыть про их слепоту. Я понимаю, трудно поверить, что кому-то могли помешать два безвредных существа...
– И тем не менее, – заметила миссис Харрис.
– Вот именно. И поэтому мы...
– Ясно.
– Кто, миссис Харрис? Как вы думаете, у кого они могли стать на пути?
– Даже представить себе не могу.
– А может, у них у самих возникли какие-нибудь проблемы? Может, Джимми или его жена приходили к вам в последнее время посоветоваться?
– Нет, ничего похожего.
– Как вам кажется, были они счастливы в семейной жизни?
– Похоже на то.
– А у Джимми не было другой женщины?
– Нет.
– Уверены?
– Да, иначе я бы знала.
– А как насчет Изабел?
– Она была очень привязана к нему.
– Они часто к вам приходили?
– По крайней мере раз в месяц. Ну и еще по праздникам – на Рождество, в День Благодарения и так далее. Я ждала их на следующей неделе. Уже и индейку заказала. Десять фунтов. Нас должно было быть шестеро – Джимми с женой, Крисси, это моя дочь, с приятелем, и я с одним человеком, с которым встречаюсь.
Тут внезапно тон ее переменился. Разговор о Дне Благодарения, обо всех этих домашних делах словно вернул ее в естественное состояние. Эти двое белых детективов, может, и не могут понять, что это значит – быть черной, но по крайней мере, что такое День Благодарения, они понимают. Белый ты или черный, но всякий в Америке понимает, что такое индейка и тыквенное пюре, сладкая картошка и благодарность Богу за хлеб насущный.
– Когда они в последний раз у вас были...
– Да, – миссис Харрис понурилась. Она думала, что то был действительно последний раз. По лицу легко угадывались чувства. Карие глаза угольно почернели.
– А никто из соседей не высказывался по поводу этого брака?
– То есть, как вас понять?
– Ну, я хочу сказать... ведь Изабелл была белой.
– А-а. Нет. Во всяком случае, в моем присутствии никаких разговоров не было. Может, кто и думал, что не следовало Джимми жениться на белой, но мне никто не смел высказывать таких мыслей.
– А сами-то вы что об этом думаете, миссис Харрис?
– Я любила эту девушку от всей души.
– Вы знаете, что ваше имя значится в страховом полисе Джимми?
– Да, вслед за Изабел. – Она покачала головой – Да спасет Бог их души.
– Двадцать пять тысяч долларов, – Карелла внимательно посмотрел на нее.
– Да спасет Бог их души, – повторила она.
– Миссис Харрис, а этот человек, ну, тот, с которым вы встречаетесь... можно узнать его имя?
– Чарльз Кларк.
– Вы давно знакомы?
– С полгода.
– И насколько серьезны ваши взаимоотношения?
– Ну... он сделал мне предложение.
– И вы приняли его?
– Нет. Пока нет.
– Однако же вы не исключаете, что выйдете за него?
– Не исключаю.
– И он об этом знает?
– Я сказала ему, что надо подождать, пока Крисси не заживет своим домом. Она собирается замуж будущим летом, свадьба назначена на июнь, ее жених кончает школу.
– А сколько ей?
– Семнадцать.
– И вы сказали мистеру Кларку, что, возможно, выйдете за него в июне?
– После того, как Крисси уедет отсюда, да.
– Ну, а он что?
– Да торопится, как все мужчины.
– А чем он занимается?
– Он менеджер у боксеров.
– У кого именно?
– У Черного Джексона. Слышали о таком?
– Извините, нет.
– Он дерется в Сент-Джо. На стадионе святого Джозефа, я хочу сказать.
– Миссис Харрис, надеюсь, мой следующий вопрос не прозвучит бестактно. – Карелла тем не менее замялся. – Вы с мистером Кларком когда-нибудь говорили о деньгах?
– Да, приходилось.
– А он знал, что вы можете получить двадцать пять тысяч по страховому полису?
– Да.
– Это вы сказали ему?
– Нет, Джимми. Он часто говорил, что если с ним и Изабел что-нибудь случится, я буду обеспечена. Он, конечно, и себя не забывал, но обо мне всегда заботился. – Она посмотрела Карелле прямо в глаза. – Если вы думаете, что Чарли имеет какое-нибудь отношение к убийству моего сына и его жены, лучше выбросьте эту мысль из головы, мистер.
– Все же хотелось бы с ним поговорить.
– Это пожалуйста, в любое время, он живет неподалеку, на углу Холман-стрит. Дом 623. Но убил сына не Чарли. Если хотите знать мое мнение...
– Да, миссис Харрис?
– Это был какой-то чокнутый. Иначе просто и быть не может.
* * *
Может, и чокнутый.
В этом городе полно всяких клопов, это правда, и хотя они выползают наружу обычно в жаркие летние месяцы, нет такого закона, по которому сумасшедший не может выйти на улицу в ноябре и прикончить двух беспомощных слепцов. Вся беда с полоумными состоит в том, что они полоумные. А когда имеешь дело с полоумными, глупо искать причины и задаваться вопросами. Когда имеешь дело с полоумными, лучше рассчитывать на случайность: вдруг какой-нибудь малый вломится в переполненный ресторан, начнет скандалить, ты его арестуешь, а он признается, что в прошлом месяце убил 64 слепых в разных местах. Причем одного в Лондоне. В телевизионных боевиках полно сумасшедших, видно, потому, что продюсеры считают, будто зрителю, сидя дома, приятнее думать, что убивает сумасшедший, а не человек в здравом уме, человек, у которого есть мотивы, словом, человек, как все мы. Когда убийца – ненормальный, это несколько утешает. Но ловить их – удовольствие маленькое, потому что не знаешь, с чего начать и в каком направлении двигаться. Остается только надеяться, а надежда может и не сбыться.
В общем, они отправились к Чарли Кларку, у которого хотя бы могла быть причина избавиться от Джимми и Изабел Харрис.