Заело вчера на
стрельбах, а в мастерскую отдавать жаль: еще испортят...
- А я - на нелегальном положении, - невозмутимо пояснил Михаил, угощаясь
папироской. В ответ послышался довольный смех:
- Это правильно, капитан. Ладно, вино будешь?
- Прямо сейчас?
Снова смех - довольный, с оттенком снисходительности.
- Да я тебе не водку предлагаю, чудило! Винцо "Курдамюр", как раз для
знакомства. А вам чего, Николай не позволяет?
Ахилло уже слыхал, что "лазоревые петлицы" называли всесильного Ежова просто по
имени - Наркома внутренних дел боялась вся страна - но не сотрудники НКГБ.
На столе появились стаканы и початая бутылка.
- А закусить? - поинтересовался Михаил, отметив, что вино - коллекционное, из
самых лучших.
- Тебе что, к "Курдамюру" селедку? - возмутился Ерофеев. Порывшись в тумбе
стола, он бросил рядом с бутылкой плитку шоколада: Для дам, между прочим,
держал. Ты чего, может, из интеллигентов?
- Частично. - Михаил уже сообразил, что и подобный тон, и дамское винцо
неспроста. Очевидно, в этом учреждении умели "бутафорить", как это именовалось
на профессиональном жаргоне, не хуже, чем в Большом Доме. Впрочем, Ахилло был не
прочь поддержать игру.
Стаканы цокнули. Вино оказалось превосходным, и Михаил пожалел, что курит
"Север", а не что-нибудь более подходящее к случаю.
- Зови меня "майор", - заявил Ерофеев, нюхая кусок шоколада, - так короче будет.
А хочешь - зови по фамилии, мне один черт. Приказ читал?
- Чей приказ? - самым невинным тоном осведомился Ахилло.
- Ну, е-мое, наивный! Да вашего Николая! Ты, стало быть, поступаешь в мое
распоряжение вместе с зэком. Я - главный! Усек?
- Это с каких еще чертей? - в тон хозяину кабинета поинтересовался Михаил.
Последовало возмущенное хрипение:
- Ты чего, неграмотный? Тебе прочесть?
- У меня с согласными плохо, майор. По-моему, в приказе сказано, что я должен
сопровождать заключенного - не больше.
- Ну да, - - кивнул Ерофеев. - А повезу вас я. Так что на это время я для тебя,
капитан, и отец, и мать, и воинский начальник. Распустил вас Николай, смотрю!
Давно чистить пора, ой пора!
В таком тоне о "железной когорте партии" НКВД не решались говорить даже маршалы.
Здесь же, похоже, можно было и не такое. За болтовней майора крылись вещи очень
серьезные. Так думал не он один: "лазоревые" только ждали приказа, чтобы
разорвать на части "малиновых", и не скрывали этого.
- А вас чистить кто будет?
- Нас? - удивился майор. - Да нас-то за что? Это вы, как Феликс умер, нюх
потеряли! Кирова прошляпили, "Правый центр" прошляпили! Только и заслуги, что
Тухачевского, гада купленного, скрутили, да и то с чужой помощью! Нам только баб
на допросах тискать да конфискат разворовывать!
- Ты что, мою реакцию проверяешь? - как можно спокойнее отреагировал Ахилло.
Подобного он еще не слыхал, о таком даже боялись думать - не то что говорить.
- Ты чего, пуганый? - Физиономия Ерофеева выражала крайнее удивление.
- Пуганый.
- А-а-а, - протянул майор, - чуешь, что Сибирью пахнет! Так ведь все равно не
убережешься! У вас в Большом Доме смертность похлеще, чем от холеры. Жрете друг
друга, всех головастых выбили, оставили придурков, что ни уха ни рыла и
оперативной работе не вяжут!
Крыть было нечем, рыжий говорил правду.
- Ладно, капитан, забудем. Хлебнем и поехали за твоим Гонжабовым.
Рука Михаила, взявшего стакан, дрогнула:
- За каким Гонжабовым? - А за таким! - Майору, похоже, вновь стало весело. -
Который Сидоров. Сам увидишь, какой это Сидоров. Ты на колесах? Нет? А, все
равно я бы на вашей колымаге не поехал! Вечно у вас происшествия, свидетели под
откос валятся.
..
Это тоже было правдой. Гробить лишних свидетелей в автокатастрофах давно уже
стало излюбленной методой Большого Дома. Краем уха Михаил слыхал, что так убрали
начальника ох . раны Кирова, который был готов дать подробные показания.
- А у вас не валятся под откос?
- У нас? - хмыкнул Ерофеев. - Да похлеще, чем у вас! Только я сам за рулем буду,
а перед тем лично в мотор загляну. Береженого Бог бережет. Ну, допивай, поехали.
- А может, вначале о деле расскажешь?
Майор смерил Михаила внимательным неулыбчивым взглядом, в котором не было и тени
обычной усмешки:
- Нет, капитан. О деле мы с тобой будем говорить не здесь и не сейчас... Ты бы и
сам молчал, как дохлая рыба, зная, на что идем. Смекаешь?
- Нет, - честно признался Ахилло, которому все происходящее совсем перестало
нравиться.
- И правильно! - кивнул Ерофеев. - Ты ведь сам вроде не из комсомольских
работников, так что азбуку знаешь. Орден-то за что получил?
- За самогонщиков.
- Которые шнапс гнали? - хохотнул майор, и Михаил понял, что здесь знают не
только его анкету. - А у меня орденов целых два. Второй тоже... за самогонщиков,
как у тебя. А вот первый я еще на заставе получил, так что осторожности
сызмальства обучен. Я ведь из погранцов. О Карацупе слыхал? Так мы с ним вместе
начинали, на одной заставе.
- А ты в качестве кого? - не удержался Ахилло. Ерофеев недоуменно поглядел на
него, а затем хмыкнул:
- - А, понял! Ты это, значит, про то, что я на четырех лапах бегал? А ты
юморист, капитан! Нет, и был помкомвзвода. Потом Карацупа на сверхсрочную пошел,
и я тоже... в отряд по борьбе с самогонщиками... Ладно, посиди минутку,
поскучай. Можешь обшарить стол, там много интересного...
Майор вышел, оставив Михаила одного. В стол он, естественно, и не собирался
заглядывать, прекрасно понимая, что ничего важного там нет и быть не может.
Бывший "погранец" вволю валял дурака перед гостем из Большого Дома, но сам
дураком, конечно, не был. За развязностью и фанфаронством чувствовались сильная
воля, ум и большой опыт. Михаилу стало обидно: НКГБ брал на службу таких, как
Ерофеев, а Большой Дом в последнее время действительно стал набирать сотрудников
из партийных и комсомольских стукачей, особенно после того, как кресло наркома
занял Ежов, курировавший до 36-го года кадровый отдел ЦК. При его
предшественнике Ягоде в НКВД были ребята получше этого Ерофеева, но почти все
они сгинули в никуда вместе с бывшим наркомом.
Ерофеев появился через несколько минут, уже при полном параде, в мундире, на
котором красовались два ордена Красного Знамени.
- Чтоб уважали, - прокомментировал он, кивая на свой "иконостас".
- А у нас все шпионы ордена цепляют, - невозмутимо сообщил Ахилло. Это было тоже
правдой:
тот, за которого Михаил получил награду, носил на пиджаке точную копию ордена
Ленина - даже номер был сделан неотличимо от настоящего.
- Да? Ну и придурки, - заметил Ерофеев. - Нас еще в спецшколе учили, что лучше
внимания к себе не привлекать. Народ наш бдит: увидят орден - и тут же стукнут
куда надо. У нас в клифте ходить вольготнее... Ладно, руки в ноги - поехали...
Прежде чем сесть в машину - обычную черную "эмку", но с городскими, а не
специальными номерами, Ерофеев действительно заглянул в мотор и даже в багажник.
Майор не казался трусом, и Ахилло рассудил, что им в самом деле есть чего
опасаться. Шофера не было, Ерофеев, как и обещал, сел за руль сам.
Ахилло ни разу не был в Лефортове-бис, а потому с интересом поглядывал в окно.
Впрочем, понять что-либо было сложно: Ерофеев, не жалея бензина, крутил по
городу, проверяя, нет ли за ними "хвоста".