Чем думаешь заняться?
— Милорд, хотелось бы осмотреть окрестности. Да и в деревне побывать, посмотреть, что там...
— И себя показать, — согласился сэр Конрад. — Ты прав. Люди должны увидеть новых хозяев земли. Надо произвести впечатление. Ты возьми несколько ребят — и чтобы в полном вооружении. Пусть они видят могучих рыцарей, а не простых солдат.
— И вот что еще. Там есть корчма.
— Точно, зять Баррета там хозяин, — вставил Торин с готовностью.
Вот именно. Зайдите в корчму, потратьте там пару золотых и заодно послушайте, что там говорят... Платите щедро, даже если вино того не стоит. Пусть видят золото. А если вдруг случится какая потасовка — пьяные там или что — вмешаться, пресечь железной рукой всякое непотребство!
— Тоже для впечатления?
— Вот именно. Мы здесь — самая верховная власть!
Выйдя в зал, граф неожиданно втретил своего сына. Тот скучал и тут же пожелал отправиться вместе с Мак-Аллистером. Отец разрешил, при условии, что мальчик не отойдет от рыцарей ни на шаг.
Рядом с Родериком должен был, по идее, быть и молодой Роланд, но его почему-то не было. Зато встретился вездесущий Тэм Личи с грудой постельного белья, а с ним — донна Эвлалия. Они направлялись наверх, на второй этаж правого крыла.
— Милорд, — поклонился Тэм, ухитрившись не уронить ничего, — покои для молодых господ готовы.
— Молодых господ? — не понял граф, но тут же сообразил. Одну ночь Роланд еще мог провести на женской половине вместе с его сыном, но никак не больше. Да и Родерику пора перебираться в мужское крыло.
— Наверху есть две спальни, — сообщил Тэм, — а также еще большой покой, что годится быть комнатой для занятий. С разрешения милорда, я перенесу туда книги из багажа.
— Правильно, — Конрад кивнул, и слуга со своим скарбом скрылся в правом крыле. Эвлалия же, наоборот, притормозила и выжидательно посмотрела на лорда. У нее в руках тоже были какие-то ткани.
— Ваша милость устали? — заботливо осведомилась она.
Граф Арден передернул плечами. В самом деле, после хлопотной ночи, да еще лазания по подземельям, мускулы его ныли. Не тот уже, что был двадцать лет назад! Постарел, отяжелел. Борода седая... Перед юной Лалли и то совестно. А она смотрит, как будто ему все еще тридцать лет!
Он признался, что в самом деле устал, натрудил старые кости. Радостно и с готовностью Лалли предложила размять их. В первой же небольшой комнатке наверху, служившей, наверное, запасной спальней, Эвлалия без всякого стеснения раздела своего лорда и принялась делать массаж.
Эта девушка была чудом. Она никогда ему не навязывалась. Но если только у него случалась нужда — кости там размять или просто мимолетно потешиться, она всегда была наготове. Как государь, хозяин гарема, сэр Конрад даже не считал это чем-то необычайным. Но теперь, будучи всего лишь графом и господином не более чем двух тысяч душ, мог оценить верность Эвлалии по достоинству.
Нет, она не соблазняла его. Только умело поглаживала, мяла мышцы, прогоняя усталость, и через недолгое время сэр Конрад почувствовал естественное возбуждение. Тогда она легла рядом, обняла, остальное предоставила ему.
Это тоже нравилось сэру Конраду. Он мог делать все, что угодно, а мог просто спариться с девушкой, чего ему как раз сейчас и хотелось. Быстро, без всяких затей, с облегчением. И как всегда, впустив его внутрь, Лалли прикрыла глаза в полном восторге.
Отдаваться ему было ее главное удовольствие.
Просто идеальная наложница...
Потом молча лежала рядом, снова гладила грудь, как он и любил.
— А что это ты притащила? — лениво указал граф на груду материи.
— Ее милость графиня приказала сшить белье новому господину.
— Кому?!
— Господину... Роланду.
— А! Графиня очень добра... Ты сейчас от нее?
— Нет... — тут девушка запнулась.
— Я работала в нашей комнате. С Эльфридой. Мы кроили вместе...
— А что делает графиня?
— Ее милость заняты... — Лалли прикусила губу. — С сэром Роландом.
— Что?! — лорд Арден невольно вздрогнул, но тут же расслабился и рассмеялся. — Поистине — два сапога пара... Что значит тридцать лет вместе — мы даже изменяем друг другу одновременно!
И он откинул голову на постель, тихо продолжая смеяться.
Сцена в другой половине дома была куда более драматичной.
Едва сумев вытащить Роланда, окаменелого от стыда и горя, из гардеробной, Леонсия уложила его в свою кровать и безуспешно старалась вывести из ступора.
— Ну, успокойся, милый! — умоляла она, целуя.
Успокойся, ничего не случилось. Это я во всем виновата, опоила тебя...
— Зачем?! — в ужасе шептал он.
— Я не нарочно. Это вино должно было только помочь тебе. Помочь забыть все плохое. Почувствовать себя лучше, свободнее... Это гашиш, восточное снадобье, совсем небольшая доза.
— Как я мог!.. — не слушая, рыдал юноша. — Господи, как ты мог это допустить!
— Да успокойся ты! Милый, ну, перестань! — Леонсию, несмотря на трагичность положения, почти разбирал смех: — Не произошло ничего плохого. Посмотри на все с другой стороны.
— Во-первых, ты стал мужчиной.
Эта мысль, кажется, дошла до него. Рыдания стали тише. Это был его первый раз, с сочувствием поняла графиня. Бедный девственник семнадцати лет...
— Во-вторых, ты доставил мне удовольствие.
Роланд так удивился, что замолчал. Удовольствие?! Это... бесчестие было ей приятно?..
— Вы... не оскорблены, миледи? — осмелился спросить он.
Ничуть, — уверила его леди вполне серьезно.
— Так вы... простите меня? — робко выговорил Роланд, немного придя в себя. Настолько, чтобы осознать, что он лежит на кровати дамы голый, как Адам, а она нежно прижимается к нему и тоже едва одета.
При дневном свете он мог рассмотреть ее прелести и, как ни ново было такое зрелище, невольно сравнить ее тело со своим. Старше его, конечно, в матери ему годится, господи боже мой, у нее ведь дети почти его возраста, а какая красивая! Полные белые плечи, круглые груди, тяжелая нога, закинутая на его костлявое бедро. Не более и не менее чем языческая богиня, что забавляется со смертным! У земных женщин не может быть такой нежной кожи (откуда было знать Роланду, сколько притираний готовили для царицы бессчетные арабские и индийские лекари)!
Леонсия продолжала ласкать его. Еще через несколько минут Роланд ответил неумелым объятием. Намного более опытная, она знала точно, какими прикосновениями привести юного гостя в блаженную эйфорию, когда не уже не боятся и не протестуют.
И Роланд второй раз за час совершил страшное преступление, в этот раз прочувствовав каждый миг и получив огромное наслаждение.
— Ваш муж убьет меня... — это был даже не вопрос, а утверждение. И смерть казалась ему не только неизбежным, но и справедливым возмездием. Леонсия засмеялась:
— Не бойся, не убьет! Если бы он убил всех мальчишек, которых я приласкала, я бы в крови купалась.
— Их было так много?
Он уже перестал корчиться от раскаяния.
— Слышу голос мужчины, — похвалила дама с усмешкой. — Уже не боишься, правда?
— Боюсь, — признался он и спрятал лицо на ее плече. — Граф спустит с меня шкуру.
— И с меня?
— А как же... Он же ваш муж. Неужели он позволит...такое...
— Брось. Мой муж никогда не был ревнив, — совершенно спокойно заявила леди. Она не добавила, что отсутствие ревности — жизненная необходимость в таком мире, как мусульманский гарем.
Вынужденный держать в одном месте несколько десятков (а то и более!) праздных женщин, да еще в самом соку, повелитель не мог позволить себе ни чувствовать, ни тем более проявлять ревность.