Сегодня он огорошил меня по телефону очень неприятной новостью.
– Здравствуй, шеф.
Он называет меня так, когда собирается за что-то песочить. А песочит он меня, не считаясь с моим возрастом, когда я допускаю какое-нибудь хоть маленькое послабление к «врагам» Карабаха. Очень часто им выдуманным врагам. Сильно и мучительно любя Карабах, он мог причислить к врагам за малейший проступок – из любви к искусству.
– Здравствуй, шеф, – снова прокричал в трубку Зорий.- Хочу тебя поздравить. Твоё письмо на Володина в Москву вернулось к Володину. Всех обидчиков-жалобщиков он снимает с работы, началось гонение на них.
Володин – второй секретарь Обкома. Николай Иванович. Он русский. Секретарём стал недавно, не более года. Но уже успел прославиться в области своим откровенным невежеством, солдафонством, крутым нравом. Первый визит по прибытии в Карабах он нанёс в Гандзасар. Гандзасар – древнейший армянский монастырь, находящийся под охраной государства. Это отсюда ещё в XVII веке предки наши обратились впервые в Закавказье с письмом и нарочным к царю Алексею и самому Петру Первому с просьбой о присоединении Армении к России, о том, чтобы «оберегать армян, как цыплят своих». Именно отсюда армянские католикосы посылали ходоков к русским царям. Сейчас, как не раз писалось в газетах, этот святой храм предполагается превратить в музей русско-армянской дружбы. И это символично. Да, с русским народом у армян, в часности, у карабахцев, связано всё доброе, возвышенное. Мы знаем и завещаем своим детям, чтобы помнили – своим физическим существованием мы обязаны русскому народу, спасшему нас от восточных варваров.
Вы думаете, Володин нанёс свой визит, чтобы посмотреть, в каком состоянии этот святой храм? Ничего подобного. Он пришёл, чтобы выразить своё неодобрение по поводу его существования. Это недовольство выразилось в том, что он сорвал со стены портрет католикоса всех армян Вазгена Первого, награждённого советским правительством орденом Трудового Красного Знамени за его вклад в дело воспитания верующих армян в духе интернационализма, порвал на мелкие куски, бросил на землю и растоптал.
По наущению Володина другой русский партийный работник, Быстров пришёл в центральную степанакертскую библиотеку и велел снять со стены портреты армянских классиков, со словами: «Что это ещё за оперные артисты?! Снять и заменить азербайджанскими писателями. Не забывайте, где вы живёте».
Здесь я опускаю другие подробности в облике этого музейного «секретаря». За очень короткий срок в области были сняты с работы более сорока специалистов. Над цифрой этой стоит призадуматься, если учесть, что область наша маленькая. Кстати, этой цифрой Володин любит козырять при случае, особенно, когда он навеселе. А навеселе он бывает частенько. В результате его деятельности работа многих учреждений и организаций парализована. Многие работники, снятые с должности, продолжают работать, не имея замены. А если их и заменяют, то, как правило, работниками, профессиональная пригодность и компетентность которых оставляет желать много лучшего. Этот строгий блюститель порядка ещё и не чист на руку: любит вымогать у председателей колхозов взятки. Вернее, взятки он не вымогает, а требует. И тому есть живые свидетели. Не случайно старый заслуженный учитель, директор степанакертской школы?3 Петросян Христофор Александрович сказал о нём с болью: «В Володине, кроме фамилии, ничего от русского нет».
Я понимаю, Володин не может испоганить то светлое чувство, которое издревле проявляют армяне к русскому народу, и тем обиднее, что это святое чувство опошляет ответственный партийный работник русской национальности.
Обо всём этом я написал в Москву.
Теперь это письмо пришло обратно. Оно в руках Володина.
В трубке я слышу то грустную, то яростную усмешку друга и мучителя. Гнев его готов разорвать трубку.
– Что же молчишь, шеф? Беги, любуйся своей работой. Работой твоих друзей. Володин тоже, кажется, у тебя в друзьях Карабаха ходит.
Балаян явно хватил лишку. Володин никогда не числился в моих друзьях. Я раскусил его с первых шагов. Такого ни с кем не спутать. Но когда Зорий в гневе, когда Карабах обижен, чего только он не наговорит в сердцах?
Не кричи на меня, Зорий. Во-первых – Володин такой же мне друг, как тебе. Во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я не мог предполагать, что моё письмо обернётся против тех, кого я пытался защитить.
Впрочем, вру. Я знал, приблизительно представлял, чем всё это кончится. Ничего нового. Приёмы те же, старые как мир. Жалоба, кому бы она ни была адресована, описав большой круг, возвращается к тому, на кого писалась. И всё-таки я попался на удочку. Вместо помощи я доставил хорошим людям новые беспокойства, новые неприятности. Ругай меня, Зорий. Я всё-таки заслужил твоего разноса!
Впрочем, пройдёт немного времени, и всё станет на место. Всем станет ясно и то, почему получилась такая чехарда с юбилеем Карабаха. Ему подбирали руководителя. Им нужен был турок и они его получили – турок с обнажённым ятаганом в руках. Вот кем оказался для Карабаха, для его армянского населения Борис Саркисович Кеворков. Боюсь только, никто не поверит, что Кеворков армянин, что он вскормлен молоком матери-армянки. Бог ты мой, что делает время с людьми. Что с человеком можно делать при желании!
Но об этом в других записках. Я ведь в последнее время почти не работаю. Кеворков целиком завладел мною, моим временем. Временем многих моих друзей. Также болеющих за Карабах.
Главный “болельщик” среди нас, конечно, писатель Баграт Улубабян, человек в высшей степени образованный, большой знаток Карабаха, отдавший ему много духовной и физической силы. Я уверен, что в Степанакерте когда-нибудь, когда всё утрясётся и правда восторжествует, будет стоять его памятник. Дорогому нашему большому совремменику!
Но вернёмся к Кеворкову. Побудем ещё в его обществе, хотя и от всего его облика несёт трупным запахом. Вот и он, наш карабахский оборотень, как я его вижу. Образ, написанный, увы, тоже для потомства. Ведь мы бережём, очень бережём население от лишней информации, если эта инфомация не восхваляет Кеворкова, не восхваляет время, щедро плодившее на горе людям кеворковых-оборотней.
Новый “просветитель” Карабаха
10 октября 1975 года. Только что вернулся из Карабаха. Всё там по-прежнему. Правда, Кеворков хитрит. Нет больше в нём той прямолинейности, глобальной нелюбви к армянам, демонстрации этой нелюбви. Он теперь способен произнести с трибуны: “Я армянин и горжусь этим”. Видно, после наших писем ему где-то подкрутили хвост. Научился даже охмурять людей и бравировать переменой в себе. Особенно это обнаружилось в нём в “Дни Советской литературы в Азербайджане”.
В Нагорный Карабах приехали гости, участники декады. В их числе Серо Ханзадян и Арамаис Саакян. Какой парадокс! Серо Ханзадян, как известно, на конференции творческой интеллигенции Еревана справедливо назвал Кеворкова Султан Гамидом армянского народа, да и Арамаис Саакян не безгрешен. Это из-за него пострадал в Карабахе очень хороший человек Яша Бабалян. Пострадал не то слово. Был снят с работы, изгнан из области. Помните беспрецедентную запись в трудовой его книжке? «Уволен с работы в газете «Советакан Карабах» за публичное чтение стихотворения националистического содержания».