Осиновец с Ленинградом связан железной дорогой, значит, надо снова перекантовать грузы - с барж в вагоны. Четыре перегрузки! Но дело не только в них. Если баржи не будут потоплены немецкими самолетами и пересекут Ладогу, это еще не значит, что продовольствие благополучно попадет в Ленинград. Дорога от Осиновца до города находится под обстрелом немецкой артиллерии. Вот отсюда, из Шлиссельбурга, палят. Дорога под постоянной угрозой: с юга - Шлиссельбург, с севера нависают финны. Коридор километров в шестьдесят шириной, не больше. Щель, отдушина! Захлопнет ее противник - задохнемся. Но пока что дышим...
Каким образом продовольствие направляется в блокированный Ленинград, Воронов знал только в общих чертах. Теперь он представил себе этот путь во всей его жестокой реальности.
- Очевидно, потери в пути большие? - спросил он.
- Огромные! - воскликнул Павлов. - К тому же сейчас на Ладоге наступает время штормов... Водники Северо-Западного речного пароходства и моряки Ладожской военной флотилии делают все, что в их силах. Но десятки барж с грузами и сотни моряков уже лежат на дне Ладожского озера. Обком вынужден был принять решение в третий раз сократить нормы. Когда вы вошли в этот кабинет, я сидел и думал о том, что, если блокада не будет прорвана...
Он махнул рукой и отошел к столу, не в силах произнести страшных слов: "...в Ленинграде начнется голод".
Но Воронов понял, что хотел сказать нарком, в ушах снова зазвучали недавние слова Сталина.
- Мы должны ее прорвать, должны во что бы то ни стало! - громко сказал Воронов. - Сейчас все надо подчинить этой главной задаче: прорвать блокаду! Прошу вас, Дмитрий Васильевич, - уже в обычной своей, суховато-сдержанной манере продолжал он, - вместе с начальником тыла фронта в ближайшие же часы продумать вопрос о бесперебойном снабжении продовольствием тех воинских соединений, которые мы завтра же начнем перебрасывать в район Невской Дубровки. О плане переброски сможете узнать в оперативном отделе штаба. К утру будьте готовы доложить командующему и мне свои соображения.
- Что ж, - сказал Павлов, - это - самое радостное задание, которое я получал с тех вор, как прибыл в Ленинград. Я сейчас же свяжусь с Лагуновым.
- Имейте в виду: время не ждет! До начала операции осталось шесть дней. Двадцатого октября начинаем!..
- Значит, двадцатого! - взволнованно повторил Павлов. - Теперь с этим днем будут связаны все наши надежды...
Но осуществиться этим надеждам в те дни было еще не суждено.
5
То, что со второй недели сентября стали называть "блокадным кольцом" Ленинграда, не было кольцом в собственном смысле этого слова. Это были три огромные дуги, упиравшиеся своими концами в водные пространства. Одна из этих дуг тянулась от северного берега Финского залива до восточного побережья Ладожского озера, другая - от юго-западного берега Финского залива на северо-восток, до Петергофа, и, наконец, третья, самая длинная дуга начиналась на южной окраине Ленинграда, в районе больницы Фореля, спускалась ниже, захватывая Пушкин, Ям-Ижору и Колпино, затем поднималась на северо-восток, упираясь в юго-западный берег Ладожского озера в районе Шлиссельбурга, и продолжалась на противоположном, юго-восточном берегу озера, отрезая Ленинград от остальной части страны.
Более трех с половиной тысяч квадратных километров блокировали немцы, и эта земля стала как бы советским островом, окруженным врагами. У фон Лееба теперь не хватало сил, чтобы захватить этот остров, но их было вполне достаточно для того, чтобы держать Ленинград в железных тисках блокады.
Когда Ставка и Генеральный штаб планировали операцию с целью разорвать эти тиски, они исходили из правильного учета соотношения сил.
Жуков, уверенно заявивший Сталину, что лишившийся части своих войск фон Лееб не сможет сейчас штурмовать Ленинград, был прав. И Сталин, убежденный, что, начав наступление на Московском направлении, Гитлер не в состоянии одновременно посылать подкрепления на север, тоже был прав.
Предпринять новый штурм Ленинграда фон Лееб действительно не мог. И Гитлер понял это уже в конце сентября. Но, обуянный идеей как можно скорее задушить город голодом, он замыслил совсем другое...
В конце сентября Гитлер объявил, что уезжает в "Бергхоф", чтобы собраться с мыслями, и ворвется в "Вольфшанце" лишь к началу операции "Тайфун", то есть к тридцатому числу.
Время от времени его охватывала жажда перемены мест. Помимо "Вольфшанце", у Гитлера было еще несколько отлично оборудованных командных пунктов с мрачно-романтическими названиями: "Фельзеннест" - "гнездо в скалах", "Вольфшлюхт" - "волчье ущелье", "Беренхелле" - "медвежье логово", "Адлерхорст" - "гнездо орла".
Особенно любил Гитлер "Бергхоф" - роскошную виллу, расположенную близ Берхтесгадена, в отрогах Австрийских Альп.
Незаурядный актер, Гитлер внушал своему окружению мысль, что там, в горах, на него снисходит "озарение", которое помогает ему принять единственно правильное решение.
Одни верили в это. Другие видели в отъездах Гитлера более земную причину - в "Бергхофе" жила Ева Браун, доступ которой в "Вольфшанце" был запрещен раз и навсегда, чтобы не разрушать образ фюрера-аскета, во имя великой идеи отказавшегося от личной жизни. Третьи считали, что, уезжая в Берхтесгаден, он просто хочет отдохнуть, поскольку неудачи на Восточном фронте до крайности расшатали его нервы.
О Гитлере в Германии было распространено много легенд: "Гитлер-полководец - новый Фридрих Великий", "Гитлер - аскет и пуританин", "Гитлер - архитектурный гений", "Гитлер - полубог", обладающий особой силой провидения.
Все эти легенды с помощью аппарата Геббельса поддерживались в народе, непрестанно подновлялись, обрастали новыми деталями.
Легенда о Гитлере-провидце связывалась раньше с "Вахенфельдом" одинокой, по-спартански обставленной хижиной, куда он время от времени удалялся, чтобы отдохнуть от текущих дел, прислушаться к "внутреннему голосу".
Такая хижина, точнее, небольшая вилла и в самом деле некогда существовала в альпийском селении Оберзальцберг.
После того как Гитлер пришел к власти, эта хижина стала постепенно превращаться в дворец. Сначала к вилле был пристроен просторный двухэтажный дом с длинным боковым флигелем. Затем из Оберзальцберга выселили местных жителей, в их домах появились новые хозяева - чины СС, гестапо и особо преданные Гитлеру члены национал-социалистской партии участники мюнхенского путча.
Неподалеку от резиденции Гитлера были воздвигнуты новые постройки виллы Геринга и Бормана. А в бывших гостиницах обосновались руководитель имперской печати доктор Дитрих, его заместители Лоренц и Зондерман, личный фотограф Гитлера Гофман, Ева Браун и ее сестра Гретль, а затем и адъютант Гитлера Фегелейн, впоследствии муж Гретль.
Из Берлина сюда была проложена правительственная автострада: гестаповские заставы, расположенные за много десятков километров от Оберзальцберга, преграждали туда путь посторонним.
Все изменилось в некогда глухом селении. Территория, на которой находилась резиденция Гитлера, получила теперь новое имя - Берхтесгаден, а сама вилла в соответствии с претенциозно-романтическим вкусом фюрера стала называться "Бергхоф" - "дом в горах".