Только лишним снарядом, только отремонтированным сверх плана танком, только дополнительно сданной армии пушкой могли они отметить седьмое ноября страшного сорок первого года.
В Лепном зале Смольного состоялось короткое собрание представителей партийного и советского актива, которое нельзя было назвать ни праздничным, ни торжественным.
Здесь, в Смольном, где Ленин провозгласил победу социалистической революции, теперь, почти четверть века спустя, речь шла о том, что над великим государством рабочих и крестьян нависла смертельная опасность.
Одно мог сказать собравшимся секретарь Центрального Комитета и обкома партии Андрей Александрович Жданов - горькую правду. И эта правда состояла в том, что на всех фронтах идут тяжелые оборонительные бои, что Москва все еще на осадном положении, а враг находится на подступах к столице. Эта правда состояла в том, что, по данным на первое ноября, в Ленинграде оставалось муки всего лишь на две недели, крупы - на шестнадцать дней, а покрытая ледяной шугой Ладога перестала быть судоходной, и продовольствие в Ленинград теперь доставляется только по воздуху.
Такого безрадостного собрания еще, пожалуй, не видели стены Смольного.
После того как собрание кончилось, Жданов пригласил к себе в кабинет Воронова, нового командующего войсками Ленинградского фронта Хозина, Васнецова, Павлова и заместителя командующего по тылу Лагунова.
Жданов тяжело, прерывисто дышал, - приступы астмы стали повторяться у него по нескольку раз в день. Сев за стол, он, не глядя, привычным движением нащупал папиросу в раскрытой коробке "Северной Пальмиры", закурил и тяжело закашлялся. Откашлявшись, виновато взглянул на присутствующих, но тут же стер с лица это несвойственное ему выражение и строго сказал, точно стремясь подчеркнуть, что вполне здоров и работоспособен:
- Товарищ Лагунов, докладывайте, мы слушаем.
На начальника тыла фронта Лагунова была возложена персональная ответственность за сооружение новой трассы, которая должна была связать Ленинград со страной в случае, если Тихвин захватит враг.
Хотя Тихвин оставался еще в наших руках и руководители ленинградской обороны не теряли надежды на то, что его удастся отстоять, тем не менее было принято решение приступить к строительству автомобильной дороги в обход Тихвина с севера - от железнодорожной станции Заборье до Новой Ладоги. Трассу общей протяженностью более двухсот километров нужно было проложить через лесные чащобы, минуя болота и трясины, которыми изобиловал этот край.
Тысячи колхозников из районов, расположенных между Новой Ладогой и Заборьем, подразделения бойцов тыловых частей Ленинградского фронта дни и ночи работали на строительстве дороги. И ежедневно Военный совет фронта выслушивал доклад Лагунова о ходе строительства...
Не меньшую остроту приобрел и другой вопрос: когда наконец замерзнет Ладога и по ее льду можно будет пустить машины с грузом?
Жданов собрал у себя ученых и моряков. Их мнения оказались противоречивыми. Лагунову было поручено продолжить консультации с гидрологами, метеорологами, гляциологами и обратиться к опыту рыбаков, живущих на ладожском побережье...
И вот сейчас Лагунов докладывал:
- То, что удалось выяснить, сводится в основном к следующему. Никто систематических наблюдений за температурой воды в Ладоге не вел. Работники Гидрологического института и гидрографическая служба Балтфлота утверждают, что первый снег над озером нередко выпадает уже в сентябре...
К Лагунову Жданов всегда относился с большим доверием и симпатией. Однако на этот раз раздраженно прервал генерала:
- Сегодня шестое ноября, товарищ Лагунов, и сентябрь нас не интересует. Мы хотим наконец узнать, когда на Ладоге устанавливается твердый ледяной покров.
Вы выезжали на побережье?
- Да. Два раза за истекшие сутки. И тем не менее, - твердо сказал Лагунов, - я убежден, что на ваш вопрос, Андрей Александрович, с определенностью ответить невозможно.
Он сделал паузу, ожидая, что Жданов заговорит снова, но тот молчал.
- Дело в том, - продолжал Лагунов, - что, как я уже сказал, до сих пор ледовый режим озера систематически не изучался, в этом не было практической необходимости. Нам удалось разыскать в архивах доклад смотрителя маяка Сухо некоего Захарова, опубликованный в "Известиях Русского географического общества" за тысяча девятьсот пятый год. Книга у меня с собой, и я просил бы разрешения зачитать из нее небольшую выдержку. Это - свидетельство очевидца.
Жданов хмуро кивнул.
Лагунов вынул из лежавшего перед ним на столе портфеля книгу в выцветшем дерматиновом переплете с торчащей из нее красной картонной закладкой, раскрыл и громко прочел:
- "Озеро без числа раз замерзает, и лед ломается и уносится. И так в продолжение трех месяцев. Редко когда лед простоит неделю на одном месте. Все озеро никогда не замерзает. В продолжение тридцати лет я еще не видел на нем сплошного льда".
Лагунов захлопнул книгу.
- Нас интересует сейчас не все озеро, а Шлиссельбургская губа, сдвигая густые брови, сказал Васнецов.
- Так точно, - подтвердил Лагунов, - к этому я и хотел сейчас перейти. Согласно наблюдениям местных жителей, которых я опрашивал лично, наиболее ранний ледостав в Шлиссельбургской губе наблюдался в середине ноября, а самый поздний - под Новый год. Разумеется, даты эти приблизительные, поскольку льдообразование - процесс сложный, происходящий не в один день. Кроме того, в течение всей зимы на Ладоге свирепствуют бураны и штормы, происходят подвижки льда. Местные жители рассказывают, что даже в самые сильные морозы на льду остаются широкие полыньи. Они утверждают, что на мелях торосистый лед образует валы высотой в несколько метров... Разумеется, это - чисто визуальные наблюдения...
- Товарищ Лагунов! - снова нетерпеливо произнес Васнецов. - Нам не нужны сейчас общие рассуждения. Мы хотим знать, когда станет Ладога в этом году. Вы должны, наконец... - Но тут он понял, что требует невозможного, и сдержанно, точно извиняясь за резкость, сказал: - Продолжайте, пожалуйста.
- Удалось установить, - заговорил Лагунов, по-прежнему ровно и спокойно, - что ледовый режим губы аналогичен режиму Невы, точнее, тесно с ним связан. А сведения о замерзании Невы у нас имеются, причем за очень долгое время...
На лицах всех, кто слушал его, тревога сменилась надеждой.
- О чем же говорят эти сведения? - спросил Хозин.
- О том, товарищ командующий, - ответил Лагунов, - что среднеарифметическая дата замерзания Невы - двадцать шестое ноября. Принимая во внимание раннюю зиму нынешнего года, можно полагать, что и Шлиссельбургская губа покроется льдом в ноябре.
- Но какой толщины будет лед?! - воскликнул Жданов, нервно гася папиросу о дно массивной стеклянной пепельницы.
Лагунов пожал плечами:
- Этого, Андрей Александрович, предсказать нельзя...
Да, этого предсказать не мог никто. Но именно от того, когда замерзнет Ладога, зависела судьба ленинградцев. Жизнь впроголодь, жизнь на самой границе со смертью, но все-таки жизнь - в том случае, если лед на озере станет достаточно прочным хотя бы во второй половине ноября и по нему удастся проложить дорогу в несколько десятков километров. В ином случае городу угрожала гибель...
Две тысячи тонн продовольствия в день были тем минимумом, который требовался, чтобы поддерживать существование городского населения и накормить войска. Перебросить такой груз по воздуху было невозможно.
- Значит, - подытожил Жданов, - мы обречены на то, чтобы ждать...