Он обслуживает и комендатуру города. Не думал раньше, что на нашего коменданта свалятся проблемы снабжения населения, детских болезней, устройства беженцев. Комендантом был начхим майор Погребнов, теперь он доктор геолого-минералогических наук, директор исследовательского института в Ростове-на-Дону.
А молодость живет по своим законам. Уже танцуют. В купальне, на пляже у пруда, хохот. Немецкие телефонистки рассказывают. Сначала пришли американцы. Боев не было. Но они отнимали обручальные кольца, вывозили хорошую мебель, в купальне приставали. Их сменили англичане. Они велели встречным немцам сходить с тротуара, уступая дорогу. Купальня была пять дней для англичан, два - для немцев. А у вас все просто. Только почему вы едите из поместья, а не везете еду из России?
Показать бы им, сытым, разоренную Россию.
Есть и другие проблемы. В чистеньком, с кафельным полом, дворе почты стоит служебный автобус почты. В нем повадилась ночевать какая-то немка и просит солдат, если хотят, приходить к ней. Видимо, нимфоманка. Пресек я это, боюсь заразы.
А наш начальник штаба батальона капитан Фокин женится на девушке из взвода армейской цензуры. Приехали целым автобусом ее подружки, все, как и она, младшие лейтенанты. Шумную свадьбу устроили в помещении магазинного зала.
Недавно умер наш зампохоз, и прибывший на его место присвоил вещи умершего. На свадьбе встал старший лейтенант Винер и, обращаясь к нему, сказал: "Пью за то, чтобы вы поняли, что вы мерзавец, и убрались от нас". Замполит Капустин: "Винер, прекратите". - "А ты, ленивая свинья, заткнись. Он, как и я, еврей, и мою нацию позорит. Его надо проучить".
Винер - командир лучшего линейного взвода. У него самые надежные и самые награжденные солдаты батальона.
А Капустин - неудачный замполит. Тогда разбил машину. Чтобы замазать дело, ездил с группой солдат (я в ней был) в город Эльбинг, в соседнюю армию, угнать трофейную машину. И там вел себя гнусно. Но машину мы достали.
После свадьбы не могли найти одну из подружек невесты. Она перепилась, проснулась в комнате незнакомого офицера и со слезами ушла одна по шоссе. Догнали на мотоцикле, успокоили.
Впрочем, на какой свадьбе не бывает шума.
Для занятий сделал стенд: развернул на щите детали телефона и обозначил цепи разноцветными проводами. Монтаж просил пропаять немца, старого монтера АТС. Работает аккуратно, каждая капля пайки точно одной формы. Ездил с ним на порыв проводов. Он едет медленно, на велосипеде с низким седлом и высоким рулем. Медленно приподнимает шляпу, кланяется встречным крестьянам. У столба, где обрыв провода, ставит велосипед, соединяет обрыв, достает завтрак, ест, аккуратно сворачивает и прячет обертку от завтрака, достает маленький горн, разогревает его, проваривает сросток. И снова медленно едет велосипед, и медленно приподнимается с поклонами шляпа.
Спросил его: "Почему молодые не умеют так работать?" Он сморщил брезгливо лицо: "Чему их учили? Кричать "хайль Гитлер" и носиться на мотоциклах". Тщательность работы этих пожилых немцев воспринимается как урок. Потребовалось пробить стену, чтобы соединить проводами военную станцию с гражданской АТС. Я вызвал "баумайстера". Он пришел, разостлал сыроватую подстилку. Не пыля, пробил стену, продернул провод, замазал отверстие, достал краски, подобрал цвет и восстановил узор стены, подмел, натер, тоже в цвет, участок пола и сел писать счет. Счет был на двух листках: на одном сколько минут по какому разряду проведена работа, а на втором - сколько минут какой инструмент был в работе: молоток, кисть и т.п. (с их арендной платой) и сколько ушло асбеста и краски. Все это обошлось в 2 марки 85 пфеннигов, по нашему 1 р. 43 коп. Я их охотно заплатил из личных денег.
В городе с населением в несколько тысяч всего два человека с высшим образованием: пастор (знаменитый на всю страну) и инженер железнодорожного вокзала. Всеми работами руководят мастера со средним специальным образованием.
В домах почти нет книг. В газете военных лет один корреспондент писал, что на вопрос, почему в ваших домах мало книг, немецкий интеллигент ответил: "При Гитлере нас заставили сжечь все книги, где нет слова Гитлер, а теперь мы сожгли все книги, где есть слово Гитлер. Остался один Гете".
А были и совсем другие немцы. Коммерсанты. На побережье, кажется, недалеко от Штеттина, задержали человека, чинившего мотор яхты. Его фамилия - Герд, инженер-дизельщик, владелец авторемонтной мастерской на границе Германии и Франции, говорит, что он - полуфранцуз.
Он виртуозно и быстро умел чинить автомобили любых марок. Быстро стал незаменим и ездил со штабом дивизии, получил пропуск.
Но одновременно он непрерывно занят бизнесом. Прибежал: "Заступитесь, меня побили." - "В чем дело?" - "Понимаете, вы режете для еды скот. Зачем пропадать шкурам? Я все оборудовал для выделки. Нет хорошего бака. И я попросил их продать. Я давал хорошую цену. (Он хотел купить у наших солдат походную кухню.) А они..." И он показывает, как дают по морде...
Но этот оборотистый человек богател на глазах. В каждом городе Пархиме, Хагенове, Виттенбурге - он праздновал новую "свадьбу", приглашал нас и радостно подмигивал. В Виттенбурге он уже, кажется, и контрабандой не брезговал... В конце концов был изгнан особистами из зоны дивизии.
Пришел ко мне инженер - начальник вокзала: "Говорят, что уволят с государственной службы всех, кто был в фашистской партии. Я старый, всю жизнь здесь. В 1938 году сказали, что уволят, если не вступлю..." Утешаю его, говорю работайте. Не слушайте слухов. Успокоился.
Спрашивает: "Почему моих железнодорожных телефонистов не пускают на последний километр к границе, к Эльбе, починить провода? А с той стороны они восстановлены." - "А откуда вы это знаете? Ведь поезда еще не ходят?" - "А я говорил по телефону с Гамбургом через Бойценбург". - "По какой линии?"
Он побледнел, поняв, что проговорился о чем-то, нам неизвестном. "Понимаете, вдоль железной дороги Берлин-Гамбург недавно был зарыт кабель на 107 пар. Он цел. Две пары в распоряжении железной дороги. Одна - прямая, на другой - телефоны у начальников вокзалов".
Доложил я это, и еду в Бойценбург. Вхожу, вынимаю пистолет, обращаюсь к начальнику вокзала: "Где телефон на Гамбург?" Дрожащий начальник открывает тумбочку стола. Внутри спрятан телефон. Снимаю трубку:
- Allo!
- Wer spricht? - говорю я.
- Hamburg.
- Rufen Sie bitte.
. . .
- Danke. Kontrol.
Вешаю трубку. "Кто по этому телефону говорит?" - "Ну, знаете, приходят люди, ищут родных в той зоне..."
Доложили, аж до Жукова. По его приказу съездили к границе, выкопали этот кабель. Перерубили, засмолив концы. Составили акт. Конечно, сейчас этот кабель восстановлен как канал межгосударственной связи.
По приказу Сталина отпущены из плена больные рядовые немецкие солдаты. Человек 15-20 дошло до нас. Каждый в застиранной форме с шинелью "б. у." (бывшей в употреблении), такими же одеялом и котелком. Те, у кого здесь дом, назавтра ходят щеголями. А есть такие, чей дом близко, но не в нашей зоне. Пока нет приказа пустить их через границу, велено им устроиться на работу.
Приехали бауэры нанимать их в батраки. Проверяют - поднимет ли мешок. Израненный, унизительно слабый пленный не может. Изуверство.
Генерал-лейтенант Поленов говорит громко, без микрофона: "Приказано проверить документы у всего населения. Части пойдут цепью от западной границы. Другие - нам навстречу. Спать цепью. Города обходить, в них войдут спецотряды. Проверять документы у каждого.