Выслушав требование крестьян о продаже им части помещичьей земли, он только пожал плечами:
- Земля принадлежит князю Голицыну. Он ее хозяин. Захочет продать продаст, не захочет - не продаст. Если же вы попытаетесь захватить ее силой, будете строго наказаны за самоуправство.
- Так пускай барин нам ответит, будет он продавать землю или нет! загудели в толпе.
- Барина ищи свищи! - перекрыл гомон чей-то насмешливый голос.
Земский начальник впился глазами в крикуна:
- Чего горланите, смутьяны? Вам не землю - дубину надо, грабители!
Эти слова оказались искрой, упавшей в пороховую бочку. Ропот перешел в грозный рев. Послышались угрозы:
- Нам дубину, а тебе, черту толстопузому, - петлю! Сам ты грабитель!
Кричали все. Один старался перекричать другого. Но вот послышался сильный, ровный голос учителя Новикова:
- Крестьяне не грабители! Никогда грабителями не были! Они всю жизнь добывают хлеб честным трудом...
Толпа постепенно затихала, прислушиваясь к словам учителя. Земский начальник, чудом избежавший расправы, вытирал платком пот со лба. А Новиков продолжал:
- Кто князю Голицыну нажил миллионное состояние?
Сам князь не только не работает, но никогда и не бывает в имении. Скажите, господин земский начальник, почему князь Голицын один владеет столькими десятинами земли, сколько у крестьян всего уезда нет?
Земский начальник пытался что-то ответить, по голоса заглушили его слова:
- Вспотел, кабан!
- Что, жарковата мужицкая банька?!
Не выдержал земский начальник и под свист, улюлюканье, соленые словца чуть не бегом покинул сход. Сельский староста вместе с волостным старались уговорить расходившихся мужиков:
- Братцы, опомнитесь! Что вы делаете? Пострадаете не только вы, но и другие, невиновные. Придут стражники, начнут пороть старого и малого. Кончайте, братцы! Расходитесь подобру-поздорову.
Староста так приставал к мужикам, что один из них разозлился и сорвал у него с рубахи медаль.
В толпе нашлись вожаки.
- Эй, шатрашапцы! Пошли в имение!
- Нет барина, пусть управляющий ответ держит!
И тысячная толпа мужиков, сопровождаемая стайкой ребятишек, двинулась к голицынскому имению на окраине Шатрашап.
Вот и усадьба, белокаменный дом, к которому ведет тополиная аллея.
У ворот с ружьями наперевес стояли солдаты. Толпа на мгновение замерла. Казалось, вот-вот люди хлынут обратно, а стражники откроют стрельбу.
И тогда вперед вышел мой старший брат Антон, снял с головы картуз, хлопнул им о землю.
- Стреляйте, холуи господские! Только посмотрим, что от вас останется!
Он тряхнул льняными волосами и смело двинулся вперед на солдат. За ним последовали другие.
Цепь стражников разомкнулась. Обнажив головы, стояли мужики перед барским домом. На крыльце появился управляющий. Он покусывал тонкие губы, щека подергивалась, а рука нервно перебирала пуговицы на пиджаке.
- Что вам надо? - спросил он, плохо выговаривая русские слова.
- Землю нам надо, за недорогую цену. Плуги и бороны!.. - стал перечислять дядя Афанасий.
Другие поддержали Афанасия:
- Объявляйте! Ждать долго не будем!
Управляющий даже попятился.
- Какую землю, какую цену? Вы с ума сошли! Я не имею полномочий от князя... Я ему передам... пошлю депешу в Париж...
- Слыхали мы эти сказки! Рассказывай кому другому!
Управляющий стоял жалкий, растерянно оглядывая грозную толпу.
- Ишь присмирел, как ягненок! Теперь он не хозяин, а как гнуть нас в бараний рог да штрафовать, так он первый...
- Братцы! - простонал управляющий. - Я же не хозяин.
- Серый волк тебе братец!
- А раз не хозяин, так убирайся, пока не прогнали взашей! - крикнул Антон, потрясая кулаком.
Управляющий попятился, поспешил скрыться за дубовыми дверьми парадного подъезда.
Толпа еще больше осмелела.
Горячие головы подливали масла в огонь:
- Отберем землю!
- Поделим барское добро!
- На князя работать больше не будем!
Тем временем стало темнеть. Управляющий больше не показывался. Толпа начала редеть...
Все происшедшее произвело на нас, мальчишек, огромное впечатление.
- Вот это да! Вот это разговор! Пожалуй, похлеще, чем в Нагаткине! восхищался мой дружок Яшка Тишков.
- Куда нагаткинским до наших шатрашанских! - ликовал я.
Но мне возразил татарчонок Мурадка:
- Нагаткинские выгнали управляющего и поделили имение, а наши только собираются...
- И мы выгоним. У нагаткинских что? Имение у их барина захудалое, не то что у нашего. Наш князь, поди, с царем за одним столом обедает. Неспроста в имение солдат прислали.
- Пока мужики ругались, я приметил, как управляющий все время глядел из окна и что-то на бумаге писал, - сказал мне Яшка.
- Ты это точно видел?.. - забеспокоился я.
- Вот те крест святой!.. - Яшка размашисто перекрестился.
"Надо отцу сказать", - решил я и кинулся со всех ног домой.
Мать набросилась на меня:
- И где тебя леший носит? Спать пора, а ты по улицам бегаешь!
Отец, лукаво подмигнув мне, сказал матери:
- Ничего, мать, не бранись. Мы с Ванюшкой к управляющему ходили...
Тогда я, осмелев, пересказал отцу Яншины слова. Отец не выразил никакой тревоги, пренебрежительно махнул рукой:
- А пусть себе пишет. Мы тоже не лыком шиты, сынок. - После минутной паузы, поглядев на меня уже посерьезневшим взглядом, добавил: - Запомни этот день, Ваня! Тлел, тлел в крестьянской душе уголек, пока не выдул искру. Сегодня искра, завтра - пламя!
...Много воды утекло с тех памятных дней осени 1905 года. Мне, тринадцатилетнему подростку, все тогда казалось необычным - и сход на площади, и бегство земского начальника, и толпа, бушевавшая у барского имения... В моем представлении это было исключительное, из ряда вон выходящее событие.
Не мог я тогда знать, что в тревожном 1905 году не было губернии, уезда, где бы не происходило подобного.
* * *
Немало разговоров в селе вызвал поход в имение. Кое-кто забеспокоился:
- Лучше бы нам не ступать в воду, не спросясь броду. Теперь жди расправы...
Более горячие стояли на своем:
- Негоже нам, как барсукам, прятаться по норам. Раз начали, надо кончать!
И они стали первыми рубить барский лес, увозить снопы с помещичьего поля.
Неоднократные прошения мужиков об оформлении передачи им земли застревали где-то в губернии.
Земля и лес по-прежнему оставались помещичьими. Управляющий усилил охрану имения и строчил барину доносы на крестьян. Те в свою очередь писали жалобы на управляющего, но их жалобы оседали в канцелярии губернатора Симбирска.
И вдруг однажды ночью Шатрашаны разбудил гулкий звон церковного колокола. На ноги поднялось все село. Встревоженные крестьяне выбегали из изб.
Выскочив на улицу, я увидел за околицей огромное зарево. Народ не бежал, как обычно, с ведрами тушить пожар. Мужики спокойно стояли возле своих изб. Из разговоров я понял: горит подожженная кем-то усадьба. Она полыхала, а над селом гудел не умолкая колокол. В пламени пожара было что-то мощное и властное, а в частых ударах набата - жуткое и тревожное.
Мужики, стоявшие группами на улице, рассуждали:
- Хорошо, ветра нету, а то, смотри, и на село перебросило бы.
- Пускай горит дотла барское добро. Не горбом его барии нажил. Награбленному туда и дорога.
Мать чуть не силком увела меня в избу.
Утром стало известно, что за ночь сгорели почти все постройки усадьбы, амбары с хлебом, конюшня.
В ноябре в имение на пепелище вернулся управляющий в сопровождении казачьей сотни. Потом в село прибыл полк драгун. Шатрашаны превратились в военный лагерь. Крестьяне поутихли, старались не показываться на глаза озверевшему управляющему, обходили стороной казаков.
Но расправа все-таки началась.