– Он – красный агент.
– Он – человек, делающий свою работу. Посмотрим, как он ее сделает. Если придется, я выстрелю. А ты молчи и смотри в бинокль.
Эрл видел маленькую драму сквозь оптический прицел. Сидящий полицейский с револьвером, потерпевший поражение революционер и русский агент, прячущийся в тени. Суэггер заметил русского, когда тот пробирался через деревья, прячась за стволами. Выследить такого хищника через прицел было трудно, но Эрл тоже умел ползать и знал, как бы он сам подобрался к беглецу.
Они с Френчи спустились на несколько сотен ярдов и устроились на небольшом плато. От цели их отделяло двести футов в высоту и триста ярдов в длину. Отсюда были хорошо видны два человека, сидящие на берегу, и тень, которая совсем недавно двигалась, а теперь пригнулась, собираясь с силами.
«Не надо, – думал Эрл. – Если ты бросишься на него, я убью тебя».
Суэггер прицелился в точку перед его головой. Если русский прыгнет, то попадет в перекрестье, Эрл выстрелит и пуля попадет русскому в позвоночник. Эрл не хотел этого, но знал, что так и сделает.
– Вы все еще можете убить их обоих, – сказал Френчи. – Знаете, что это будет означать? Для нас это будет означать все. Будет...
– Молчи, – сказал Эрл.
– Эрл, если вы этого не сделаете, я не смогу защитить вас. Сами знаете. Но поступаете по-своему. Это будет иметь последствия. Последствия бывают всегда... Подождите... Кажется, он задвигался.
Но Эрл и сам видел это. Следил за человеком, который пригнулся, собрался с силами, одну руку поднял, а другую опустил. Значит, одной рукой он будет защищаться, другой резать.
Но до этого не дойдет.
«Я убью тебя», – подумал Эрл.
* * *
Пора. Полицейский встал, наклонился над мальчишкой и потрепал его по плечу, словно утешая. Старик не был готов к обороне. Его мысли были далеко отсюда. Он сочувствовал мальчишке, который начал плакать – то была поздняя реакция на события последних дней.
– Ну, ну, – говорил старый негр. – Все будет хорошо. Ты такой молодой. У тебя еще уйма времени впереди.
«Давай же», – уговаривал себя Спешнев.
Он собрался с силами для прыжка, убийства и бега к траулеру, отвел нож назад, изучил взглядом три шага, отделявшие его от цели, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и...
И увидел корабли.
Два белых корабля, быстро приближавшихся к рыболовецкой шхуне. На каждом из них развевался флаг Соединенных Штатов Америки. Катера береговой охраны.
Спешнев понял, что его предали. Что убивать полицейского и освобождать мальчишку бессмысленно. Понял, что выхода нет. Понял, что все кончено. Катера подошли вплотную к траулеру и отсекли его от моря.
И Спешнев исчез.
«Не сегодня», – подумал он.
47
Солдаты привезли их в Сантьяго во второй половине дня. Френчи связался со своей штаб-квартирой и представил отчет. Хотя со времени штурма прошла почти неделя, стены казарм Монкада еще хранили следы пуль. Правда, сгоревшие машины убрали, а окна застеклили. Американцы сели в такси и поехали в отель.
Было время всеобщего веселья, как будто карнавал волшебным образом разрастался. Заголовки всех газет кричали: «FIDEL FINITO!»[57] Всюду была опубликована знаменитая фотография, сделанная в деревне Севилья: измученный юный революционер и гуманный полицейский, взявший его в плен. Лейтенант-негр по фамилии Сарриа стал таким же знаменитым, как и сам Фидель. По радио без конца передавали официальные сообщения о том, что президент гордится кубинскими службами безопасности, что, согласно кубинским обычаям, блудный сын Фидель будет предан справедливому суду и что страшные слухи о пытках и убийствах революционеров – не более чем слухи. Тем временем коммунисты, лейбористы, социалисты и члены ортодоксальной партии дружно объявили Кастро путчистом, отрицающим демократические методы изменения государственного устройства, и потребовали применить к нему чрезвычайные меры. Все ненавидели его – конечно, за исключением народа.
Может быть, именно поэтому улицы были заполнены людьми, громко играла музыка, ром лился рекой, а в небе рвались яркие фейерверки. Во всяком случае, путь до великолепного отеля «Каса Гранде» на Пласа-де-Армас оказался долгим. Оба американца были грязными, измученными и мрачными. Первым заговорил Френчи:
– Я просто хочу напомнить, чего вы лишились. Лишились возможности сделать карьеру в Управлении. Эрл, вы понимаете это? Вы великий человек, герой и в то же время упрямый сукин сын. Вы предали меня и оставили в дураках.
Эрл дал ему выговориться.
– Вы понимаете, что теперь на переезде в Вашингтон, большом доме в Маклине и хорошей школе для вашего сына можно поставить крест?
– Ты еще не угомонился? Я устал.
Они остановились у отеля.
– Эрл, мне очень жаль. Я пытался помочь вам. До сих пор не могу поверить, что вы так обошлись со мной. Эрл, я больше ничем не могу вам помочь.
– Проследи, чтобы винтовку вернули морским пехотинцам в Гитмо, ладно?
– Насрать на винтовку. Есть вещи поважнее.
– Только не для меня. Проследи, чтобы винтовку вернули, иначе я займусь этим сам.
Увидев грозный взгляд Эрла, Френчи проглотил слюну и промолчал.
Эрл вышел из машины и поднялся по ступенькам. Сейчас он примет душ, как следует выспится, а потом вернется в Гавану. Каким транспортом, пока неизвестно. Суэггер знал там только аэропорт.
– Сеньор...
– Да?
В вестибюле его ждали три кубинских полицейских в зелено-коричневой форме.
– У вас есть виза?
– Что?
– Виза, сеньор?
– Я прибыл сюда с конгрессменом. Это был официальный...
– Сеньор, если у вас нет визы, вам придется пройти с нами. Это противозаконно.
– Какого черта? О чем вы говорите?
– Закон есть закон, сеньор. На Кубе всегда соблюдают законы.
К трем полицейским присоединились сначала двое, потом трое. Они окружили Суэггера, вывели наружу, втолкнули в подъехавшую «черную марию» и увезли.
48
Жаркий и зловонный город остался позади. Френчи доехал на такси до принадлежавшего «Юнайтед фрут компании» особняка на Виста-Алегре, где занимал «люкс» для высокопоставленных особ. Он вошел в вестибюль с карабином, снайперской винтовкой и кобурой с «супером» тридцать восьмого калибра на поясе, потный, грязный, обросший щетиной – в общем, во всей красе.
Люди смотрели, ахали и показывали на него пальцем. Казалось, он стал тем человеком, которым всегда мечтал быть: невозмутимым, элегантным, мужественным, крутым, способным на все, настоящим героем. Тут было несколько молодых американок, дочерей, любовниц и новых жен высокопоставленных служащих «Юнайтед фрут», и Френчи заметил, что по крайней мере две-три красавицы следили за тем, как он неторопливо вошел в бар, заказал пиво и прислонил к табурету обе винтовки. Он быстро глотнул холодного эля и дважды полюбовался своим отражением в зеркале, подумав, что здесь его считают хорошим клиентом.
О боже, как он наслаждался этим маленьким представлением!
Френчи допил остатки пива, взял винтовки, вышел в вестибюль и сказал портье:
– Луис, не будите меня. Ближайшие шесть лет я буду спать.
Луис кивнул. Увы, он должен ему кое-что вручить. Почетную медаль, как у Эрла? Не совсем. Нет, это был желтый телеграфный бланк. Френчи заглянул в него.
ПРИВЕТ ВЫЛЕТ ГИТМО 0900 ТЧК СОВЕЩАНИЕ ПОСОЛЬСТВЕ ГАВАНА 1500 ТЧК ЯВКА ОБЯЗАТЕЛЬНА ИВЕНС
Дерьмо!
Ну вот, началось. Как он будет объясняться? Что все пошло не по сценарию? Что возникло катастрофическое стечение обстоятельств? На каком варианте остановиться? Френчи давно не был в посольстве и не знал циркулировавших там слухов. Не имел представления, что там происходит, чего ждать и что говорить.
Он поднялся наверх, снял грязную одежду и полез под душ. Горячая вода восстановила силы Френчи, он пришел в себя и решил позвонить Роджеру. Тон телеграммы ему не понравился. «Явка обязательна». До сих пор Роджер не позволял себе грубостей и не командовал.
Раздосадованный Френчи взял телефон, набрал номер и стал ждать. Ждал долго, но никто не брал трубку.
Ладно... Он позвонил Роджеру на квартиру. Тоже никакого ответа.
Френчи посмотрел на часы: около четырех. Роджеру следовало быть дома. Конечно, он мог быть где-нибудь на корте, но после штурма казарм ему было явно не до тенниса. Впрочем, как знать...
Он набрал номер секретарши.
– Привет, Ширли, что там у вас...
– Уолтер, – прошипела она, – что ты делаешь? Не звони мне!
В трубке зазвучали частые гудки.
Он снова набрал номер.
– Какого черта?
– Если кто-нибудь поймет, что я разговариваю с тобой, меня тоже уволят.
– Что?
– Вечером позвони мне домой.
Ширли бросила трубку.
* * *
Френчи проспал несколько часов, затем вышел в город, пообедал в самом шикарном ресторане, который смог найти, решил взять девицу, но передумал. Вернувшись в одиннадцать часов, он позвонил Ширли.
– Что происходит?
– Полный абзац. Короче, тебя выгнали.
На какое-то время Френчи лишился дара речи. Все-таки это случилось. Грандиозное фиаско, конец всем надеждам. Парни с хорошей родословной и Гарвардом за плечами не любят неудачников. Они сами могут совершать ошибки, но не прощают их другим.
– Кто это сказал?
– Уолтер, это говорят все.
– Дерьмо.
– Приехал этот малый.
– Малый?
– Да, и перевернул все вверх дном. Один из ваших. Никто не называет его по имени. Я знаю только то, что он здесь и все боятся его до смерти.
– Высокий? С неброской внешностью? Похожий на продавца? Ничего особенного, если не считать, что люди боятся его и встают навытяжку, как перед большим человеком?
– Он самый.
– Лысый?
– Да, лысый.
«Дерьмо, – подумал Френчи. – Плановик вернулся в город и жаждет крови».
49
Никто не мог бы упрекнуть Спешнева в опоздании на судно. Он скрывался в джунглях до конца дня, а когда все утихло и наступили сумерки, старый траулер «Дэйс Энд» снова подошел к берегу – просто на всякий случай. Его капитан был человеком обязательным. Спешнев подал сигнал и поднялся на борт. На этот раз обошлось без американцев. Обратный путь при включенном двигателе занял два дня. Спешнев хорошо провел время с лейтенантом Орловым из военно-морской разведки: бедняга не слышал русского языка больше года.
По возвращении в Гавану и свою крохотную комнату при парикмахерской в старой части города Спешнев принял душ, побрился, взял остатки наличных и пошел в казино. Превратив шестьсот долларов в шесть тысяч, он отправился в два других казино и в каждом из них превратил по тысяче в четыре тысячи. Потом направился в «Насьональ», взял самый большой из свободных «люксов» и как следует отоспался. Затем совершил несколько звонков, уладил несколько дел, купил новый костюм (из белого полотна), соломенную шляпу и очень хорошие английские туфли. Выкурил сигару, вкусно пообедал и отправился на встречу с Пашиным.
Этот тип заставил его ждать в приемной, но в конце концов впустил. Пашин, трудившийся над составлением какого-то документа, не поднял глаз. У него была очень красивая перьевая ручка, явно купленная в элитном магазине.
Спешнев сел.
Пашин поднял взгляд.
– Я разрешил вам сесть?
– Нет, я решил это сам. Дабы продемонстрировать свое презрение.
– Вы знаете, какой документ я составляю?
– Думаю, да. Вы должны были впустить меня раньше. Я бы помог. Превратил этот документ в песню. Вы знаете, что я опубликовал два романа и в узких кругах меня считают мастером?
– И что же я, по-вашему, пишу?
– Рапорт в Москву. С копией всем отцам, дядьям, братьям, кузенам и прочим членам пашинского клана. О бездельнике Спешневе и его многочисленных провалах. О том, как герой Пашин пытался обуздать его и заставить двигаться в нужном направлении, но старый козел настоял на своем и полностью провалил дело. О том, что его нужно немедленно отозвать. Немедленно. Что, верно?
– Вы издеваетесь надо всем и вся.
– Нет. Только над молодыми зазнайками со связями, которые стоят у меня на пути и суют палки в колеса. Сражаться с американцами было достаточно трудно. Но попутно мне пришлось сражаться и с вами, Пашин.
– Внизу дежурят люди, которым поручено проводить вас на танкер «Черное море», в настоящий момент ожидающий вашего прибытия. Может быть, это улучшит ваше настроение?
– Это не имеет к моему настроению никакого отношения.
Пашин сказал:
– Прочитаю вам свою любимую часть: «Товарищу Спешневу было поручено руководить объектом, но вместо выполнения своего политического долга он толкнул объект на бессмысленную авантюру, которая обернулась катастрофой для наших планов и отсрочила их реализацию на много лет, если не навсегда. Когда ему было поручено выручить объект из беды, в которую тот попал по вине своего советника, товарищ Спешнев позволил захватить своего подопечного в плен, где тот в настоящий момент и находится, совершенно бесполезный для нас и ожидающий смертной казни. Товарищ Спешнев провалил все порученные ему дела, в результате чего мы потерпели постыдное поражение».
– До чего же вы, бюрократы, любите громкие слова... Зачем называть этого упрямого осла «объектом»? Он всего-навсего глупый мальчишка, которому тюрьма пойдет на пользу. Кроме того, вы забыли упомянуть, что я не имел никакого отношения к авантюре в Сантьяго и уже выручил его во время авантюры в Гаване. Если бы я не спас ему жизнь после идиотского штурма казарм Монкада, он был бы убит на месте или расстрелян в тех же казармах после жестоких пыток. Но моими стараниями он жив и здоров. Через год-другой снова будет нашим. В этой чокнутой стране его вообще могут помиловать через несколько месяцев. Но он запомнит того, кто ему помог. И будет знать, в чем заключается его будущее.
– Спешнев, приберегите свои рассуждения для дружков по лагерному бараку. Вы приехали, провалили дело и теперь должны вернуться. Таков закон. Вот что выходит, когда старые романтики вроде вас с помощью других старых мечтателей вмешиваются в задуманные мной современные операции. Мне было противно, но я позволил вам покончить с собой. Все вышло так, как я и думал.
Спешнев ничего не ответил. Он полез в карман пиджака, достал оттуда фотографию и бросил ее на стол.
– Оказывается, вы очень фотогеничны, – заметил он. – Когда молчите, можете сойти за красавца. Портрет получился хоть куда. Думаю, старикам из Политбюро он покажется забавным.
Пашин молча в упор смотрел на него. На его щеке пульсировала какая-то жилка. Он сглотнул слюну.
– Кстати, отличный выбор вин. «Сент-эмильон», верно? Корчите из себя западного аристократа? Что ж, американец тоже парень хоть куда. Похоже, вы, мальчики, чересчур дружелюбно относитесь друг к другу, верно? Красавчики часто так поступают. Не знаю почему. Для меня это тайна. Впрочем, пожалуй, это вам не повредит. У многих наших старших товарищей странные вкусы. Но не думаете ли вы...
– Замолчите! – проревел Пашин. – Я не желаю вас слушать! Кто вы такой, черт побери? Никто не давал вам права...
Он попытался найти нужное слово.
– Для жителей Запада Гавана – средоточие греха, – объяснил Спешнев. – Многие американские мужья приезжают сюда, чтобы отвести душу. Поэтому многие американские жены нуждаются в услугах частных сыщиков и фотографов. Каждый день из рук в руки переходят целые состояния. Я выиграл в казино и нанял такого типа. Понял, что вы меня невзлюбили, и решил подстраховаться. И все же вы меня удивили. Я не ожидал от вас такого стремления к самоуничтожению.
– Вы ублюдок, – процедил Пашин. – Жидовский ублюдок. Вы, жиды, первопричина всех наших бед вместе с вашим...
– Если вам предоставят выбор, – что случится едва ли, но все-таки возможно, – выберите девятимиллиметровую пулю, а не пистолет Токарева калибра семь шестьдесят два. «Девятка» побольше, и одного выстрела бывает вполне достаточно. Я много раз видел, как это бывает, так что могу дать гарантию. Мы пользовались ими в боевых условиях, и они никогда не подводили. Пули меньшего калибра обладают большей скоростью и часто проходят навылет, просто вырывая несколько граммов мозга, жизненно важных для функционирования организма. После чего можно начать говорить без умолку или потерять способность испражняться. Очень досадно.