По моим представлениям, если уж я кого-то полюблю, то должна буду рассказать ему все, даже самое сокровенное — иначе какая это, к чертям, любовь! Не могу же я скрывать от самого дорогого и близкого человека почти половину себя, часть своей души! Да и не выдержу я такой пытки… Вот и получается, что полюбить я, конечно, могу, но только для того, чтобы тут же, открывшись любимому, уйти от него и с этой планеты навсегда. Значит, это удовольствие нужно приберечь напоследок. Когда пойму, что ничто уже не привлекает здесь и не держит, тогда влюблюсь. Если, конечно, это не случится раньше само собой, независимо от моего желания. Как это почти случилось у меня с Николаем, которого не иначе как сама судьба отвела от меня, засадив его за решётку. Но ведь он же рано или поздно выйдет, и я не уверена, что выдержу и не брошусь в его объятия тут же, как только увижу его чертовски красивые, умные глаза, по которым все чаще и чаще тоскую в последнее время…
В общем, как бы там ни было, с любовью мне пока все было ясно.
Оставалась другая проблема — секс. Мне шёл уже двадцать четвёртый год, а я все ещё оставалась девушкой. Конечно, я давно могла найти любого кобеля и время от времени посещать его, получая необходимую порцию физического удовольствия, но даже от одной мысли об этом мне становилось противно. И в те минуты, когда плоть уж очень сильно требовала своего, я все чаще и чаще думала о Николае.
Коль уж прикипело так к нему сердце, то почему бы не подарить ему возможность сделать из меня женщину? Все равно другого такого я уже не найду, да и зачем искать, когда уже есть.
Решив в конце концов, что буду дожидаться Коленьку, я перестала строить дурацкие замки, успокоилась, и только иногда мне становилось тепло и приятно от мысли, что когда-то я окажусь в постели с этим человеком. И тогда уж получу все своё, возмещу все утраты, всю нехватку сексуальных утех. Главное, чтобы Коленька выдержал…
Он не вошёл, а буквально вломился в приёмную, как только я открыла дверь. Застыв в растерянности на середине комнаты, он обвёл её взглядом, задержавшись на мне не дольше, чем на стоячей вешалке в углу, и, задыхаясь от бега, противным тонким голоском прокричал:
— Где?
— Кто?
— Она!
— Не знаю, — честно ответила я, с любопытством разглядывая незнакомца.
Ему было лет тридцать. На голове уже появилась залысина, виски блестели сединой. Лицо напоминало круглую раскалённую сковородку с нарисованными на ней точками глаз и чёрточками носа и рта. По краям сковородки торчали огромные уши.
Тонкая ручка, то бишь шея, исчезала в поднятом воротнике длинного, почти до пят, тёмного плаща, усыпанного каплями дождя.
— Не морочьте мне голову! — с вызовом заявил он. — Я видел, как она вошла сюда! Вы её прячете!
И решительным шагом направился к двери кабинета, на которой висела новая латунная табличка со строгой надписью:
Главный детектив РОДИОН
Вообще-то, в нашем заведении всегда рады клиентам, особенно когда их долго-долго нет, а потом они вдруг появляются. Мы готовы сделать для них все, что их душа пожелает, — встретить, приголубить, напоить чаем или коньяком, взять на себя заботы об их благополучии, ради этого пойти даже на смертельный риск, разумеется, не бесплатно, и позаботиться о том, чтобы всю оставшуюся жизнь клиент чувствовал себя в полной безопасности. Но если он вдруг начинает вести себя неподобающим образом, то мы всегда можем поставить его на место. И в первую очередь эта обязанность лежала на мне, как на секретарше. Моей главной задачей было ограждать любимого босса от любых, совершенно ненужных ему, неприятностей. Поэтому я встала и закрыла своим телом доступ к кабинету начальника, выставив перед собой шариковую ручку.
— Извините, но вам сюда пока ещё нельзя, — ледяным тоном проговорила я.
Сковородка ещё больше раскалилась и зашипела, словно на неё брызнули маслом:
— Значит, она там! Пустите меня, или я за себя не отвечаю!
И он поднял руку, чтобы отшвырнуть меня прочь. Несчастный хлюпик! Сунув ручку в зубы, чтобы не мешала, я ловко вывернула ему руку за спину, подвела к дивану и нежно усадила, не обращая внимания на его жалобные вопли.
— Так-то будет лучше. Посидите, успокойтесь, а потом поговорим.
И с чувством хорошо исполненного долга вернулась на своё место. Тут дверь кабинета приоткрылась, и выглянул босс. Очки едва держались на его курносом носу, кудрявые волосы торчали во все стороны, словно он рвал их на себе в приступе отчаяния из-за отсутствия клиентуры. В руке поблёскивала подзорная труба — видно, он от скуки наблюдал жизнь и быт наших соседей. А может, просто изучал устройство трубы. Он всегда что-то разбирал и собирал от нечего делать или когда плохо думалось — такая была у него привычка.
— В чем дело? — недовольно буркнул Родион, разглядывая побледневшего клиента, который потирал ноющее плечо. — Что за шум, а драки нет?
— Как это нет! — возмутился мужчина. — Меня чуть не убили!
— Убили? Это интересно. Кто? — сразу навострил уши босс, выходя в приёмную с трубой наперевес.
— Вот она! — В меня ткнули пальцем. — Руку мне сломала!
— Ах она, — Родион тут же потерял к нему интерес, положил трубу на плечо и спросил, повернувшись ко мне:
— Он уже сказал, что ему нужно?
— Да, босс, — улыбнулась я. — Ему нужна какая-то женщина. Утверждает, что мы её здесь прячем. — И ехидно добавила:
— Хотел сломать вашу дверь.
— Не родился ещё такой человек, — проворчал он, направляясь к кабинету. — Давай разберись тут…
Следующие две минуты мы обменивались с посетителем взглядами: он ненавидящим, а я торжествующим. В конце концов он, слегка успокоившись, обиженно прокряхтел:
— Так вы её не видели?
— Кого?
— Секретаршу мою, — он отвернулся и засопел. Я, конечно, не поверила, что у таких типов бывают секретарши, но на всякий случай спросила:
— А почему вы решили, что она должна быть здесь?
— Потому что мне сказали, что она пошла сюда.
— И зачем же, интересно?
— А это уже не ваше дело! — огрызнулся он.
— Ах так? Тогда вставайте и убирайтесь! Вы занимаете чужое место.
Сейчас придут другие клиенты, и им негде будет сидеть.
— А вот фигушки вам! — Он тщательно скрутил левой рукой пальцы на правой и показал мне тощую фигу. — Видали? Пока не найдёте секретаршу — буду сидеть здесь. И баста! — Он демонстративно сложил руки на груди и стал смотреть в потолок.
Тут я поняла, что у этого человека действительно что-то случилось, тут же раскрыла блокнот и деловым тоном спросила:
— У вас пропала секретарша? Он удивлённо посмотрел на меня:
— А кто вам сказал, что я собираюсь это обсуждать с вами? Вы — цербер, тупая исполнительница, наглая и бесцеремонная мегера. И шеф ваш не лучше.
Я начала подниматься. Много я слышала на своём веку, но чтобы вот так, в собственном офисе, неизвестно кто, ещё даже и не клиент, высказывал мне в лицо подобные вещи, — такое было впервые! И я просто обязана была пресечь это, чтобы не создавать прецедентов.
— Эй, эй, вы что это? — испуганно отшатнулся мужичок, вдавившись в спинку дивана. — Только без рук, пожалуйста! Я ваш клиент, между прочим.
Обязаны уважать…
Это меня отрезвило. Если этот тип даст нам работу, значит, относиться к нему следует подобающе. Ограничившись убийственным взглядом, я села на место, сделала три глубоких вздоха, чтобы успокоиться, и уже нормальным голосом, с улыбкой проговорила:
— Молите бога, чтобы босс взялся за ваше дело. Если вы не станете нашим клиентом — я расцарапаю вашу физиономию, как только вы выйдете отсюда.