– Надеюсь, ты одной рукой поднимешь, мужик-то ты здоровый.
– Опять дары леса?
– Ага, – засмеялся в трубку Бурлаков. – Мяса кусочек…
– Знаю я твой кусочек, пуда на два?
– Ну не на два, а на пуд. Орешки кедровые, рыба сухая, мед, грибы.
– Гриша, ты с ума сошел, я же это все не съем!
– Поделись с ребятами, – настоятельно сказал Бурлаков, – у меня этого добра хватает.
– Да ладно тебе – хватает! Сам бы лучше приехал, хоть с пустыми руками.
– Кстати, Борис Иванович, там, в валенках, найдешь бутылку, настоянную на травах, по старинным сибирским рецептам.
– Да что б ты сдох, валенки в Москве даже последний бомж не наденет, – расхохотался в трубку Комбат, – я и пить бросил!
– Вот уж в это я не верю. Во все что угодно могу поверить, а в это – никогда, хоть ты меня распни!
– Приеду – распну.
– Ты бы не обещал, а взял да приехал. Если денег нет – пришлю.
– Есть у меня деньги, Гриша.
– А чем занимаешься, Борис Иванович?
– Ничем, собственно говоря. Оттого и тоскливо.
– А Андрюха чем занимается? Наши-то у тебя появляются?
– Появляются иногда. Андрюха, как и раньше, – тир, бабы, дела какие-то. В общем, его не поймешь.
– Ты небось, Комбат, только что с пробежки?
– Ага, с пробежки. А как ты угадал?
– На часы посмотрел и угадал, это несложно.
Борис Иванович услышал голоса и понял, что его друга Бурлакова кто-то настоятельно требует к другому телефонному аппарату.
– Ну так что, все?
– Все, вагон запомни – шестой.
– Шестой или седьмой?
– Шестой, шестой, там девушка такая симпатичная, проводница, блондинка длинноногая с большой грудью. Я сказал, что встретят посылку двое очень хороших мужчин.
– Ладно тебе, Гриша, успехов. Звони.
– Сам позвонишь, Борис Иванович, как разберешься.
– В смысле, когда съем? Так это будет не скоро.
– Как получишь, позвони, я к вечеру буду на месте.
– Хорошо, Гриша, спасибо.
– Ну давай, Комбат, до встречи.
В трубке послышались гудки. Рублев стоял, держа трубку в руках, и расслабленно улыбался – так, словно был ужасным сластеной и ему перепала большая ложка меда. Даже курить не хотелось: приятно, когда про тебя не забывают.
Рублев потер руку об руку, затем несколько раз звонко хлопнул в ладоши.
«А где же Подберезский, черт бы его подрал?» – и принялся названивать Андрею. Но ни один из трех известных ему телефонов не ответил.
– Непонятно, – сказал Рублев, – ну да ладно.
Он взглянул на часы. До прихода поезда оставалось полтора часа.
«Машина вроде бы заправлена, – задумался Комбат. – Да-да, я вчера ее заправил, ездил немного, так что горючего мне хватит.»
Одевался Рублев быстро, это было армейской привычкой. Он всегда требовал от своих подчиненных уметь быстро собираться, но и сам умел. Так что через две минуты Рублев был готов.
А дворничиха на улице все еще продолжала шуршать метлой. В квартире пахло терпким дымом свежесгоревшей листвы, мужчина улыбался, расхаживая по комнате. Настроение у него было уже приподнятым, словно не посылка прибыла из далекой Сибири, а приехал сам давний надежный друг Григорий Бурлаков.
«Молодец, Гриша, – подумал Борис Иванович. – Золотые у меня ребята, никогда не подведут. Вот уж молодцы! Где этот Андрюха?»
В памяти всплывали лица его подчиненных, сослуживцев, многие из которых не вернулись домой. Но те, которые вернулись, были комбату десантно-штурмового батальона дороги, ведь каждый из них доказал себе и другим, что он настоящий мужчина.
Рублев остановился перед большой фотографией над диваном. На снимке было человек пятьдесят, все в камуфляже, все с оружием.
«Вот он, Гриша, – Рублев смотрел на молодого широкоплечего парня, который на полголовы возвышался над другими. – Эх, сибиряк, сибиряк, лучше бы ты сам приехал.
Я бы даже позволил себе выпить, а вот курить бы не курия. И вы бы мне все завидовали. Опять бы все собрались, повод как-никак… Ну да ладно».
В приподнятом настроении Борис Рублев добирался до вокзала. Утренняя суета, нервное движение на улицах абсолютно его не злили и не раздражали. Он уступал дорогу всем, кто спешил, прижимался к тротуару, вежливо пропуская пешеходов, – в общем, на дороге вел себя Борис Иванович Рублев образцово. На вокзале долго искал место, где припарковаться, наконец воткнул свою машину в центре площадки, закрыл дверцу и направился на вокзал.
Борису Рублеву нравились вокзалы, порты, аэропорты.
Он любил смотреть, как уплывают корабли, как, стуча колесами, гудя и фыркая, отъезжают поезда. До прихода поезда оставалось еще добрых полчаса, и Рублев прохаживался, оглядываясь по сторонам.
На вокзале царило оживление, звучали громкие объявления о прибывающих и отходящих поездах, о том, что вагон такой-то находится в хвосте поезда или в голове. Все это бывший комбат слушал не очень внимательно – чужие проблемы.
Наконец он услышал, на какой путь прибывает нужный поезд, и оживленно потер рука об руку, словно ему предстояло обнять кого-нибудь из своих друзей и крепко сжать мозолистую ладонь.
На вокзале было очень много подростков и детей, просящих денег, чтобы купить еды. Но к Рублеву они почему-то не подходили. То ли вид у него был не очень богатый, на нового русского не тянул, то ли вообще он выглядел грозно и походил на работника правоохранительных органов в штатском.
"Да, детей много. Чертова власть, куда она смотрит?
Совсем детьми не занимается. Да и родители, черт бы их подрал, за детьми не приглядывают."
– Были на вокзале беженцы из различных регионов – во всяком случае, за таких они себя выдавали, грязные, вонючие. Они сновали как тени, прижимаясь к стенам, и бросались к выходящим из поездов мужчинам и женщинам, чей внешний вид подсказывал, что у них есть деньги и у них можно поживиться на бутылку пива.
Длинное зеленое тело поезда медленно подъехало к платформе и, дернувшись, остановилось. Тут же проводники взялись протирать поручни, открывать двери, сбрасывать ступеньки.
Рублев шел вдоль состава, уступая дорогу людям, которые выгружались с чемоданами, баулами, всевозможными корзинками. Вот и шестой вагон. Действительно, проводницей оказалась симпатичная невысокая блондинка со стройными ногами и огромной грудью.
– Здравствуйте, девушка, с приездом, – сказал Рублев и улыбнулся в усы.
– Здравствуйте, здравствуйте, "– как-то небрежно бросила проводница.
– Мне тут передавали.
– Так это вы Борис Рублев? Или Подберезский?
– Я Рублев.
– А документы у вас есть?
– Есть, – сказал Рублев, вытаскивая из кармана водительское удостоверение.
– Верю, это я так. Ваш друг описал вашу внешность, так что ни с кем не спутаешь.
– Серьезно?
– Да, – сказала девушка. – Пойдемте, я не смогу вытащить ваш баул.
– Такой тяжелый?
– Тяжелый – не то слово.
Она провела Рублева в свое маленькое купе и показала на верхнюю полку.
– Вот, берите.
Рублев поднял руки и потащил на себя баул. Весил этот баул не меньше сорока килограммов, но Борис Иванович легко опустил его и поставил на пол одной рукой.
– Может, вам помочь? – улыбнулась проводница.
– Да нет, спасибо, я и так справлюсь. И не такой уж он тяжелый.
– Ничего себе, не тяжелый! А что там ваш друг передал?
– Всякую всячину, гостинцы.
– Хороший мужчина.
– Хороший, – согласился Рублев.
Он выбрался с баулом из вагона, минут пять еще поговорил с проводницей о погоде в Сибири, о том, что делается в Москве. Девушка явно набивалась на свидание, но Борису Ивановичу она не очень понравилась, хотя была, в общем, нормальной и не пошлой, самое главное.
– Спасибо вам большое.