– Слушайте, – обратился он к Пастухову, – на кой черт вы взяли с собой этот дурацкий чемодан? Вы бы еще рюкзак прихватили… «Вернемся в Москву, убью гада!..» – подумал про себя Сергей. Резко обернувшись, Пастух поманил депутата пальцем.
– Дело в том, что я шпион, – заговорщически сообщил он.
– К‑как шпион? – оторопел от подобной откровенности депутат и спросил неуверенно:
– Вы шутите, да?
– Уж какие там шутки, – горестно вздохнул Пастухов.
Он уже придумал фразу, чтобы окончательно запутать бедолагу‑депутата, но произнести ее не успел: резкая боль вдруг пронзила его желудок – будто раскаленный бур прошелся по внутренностям. Сергей побледнел как полотно, из последних сил стараясь держать себя в руках.
– Что с вами? – испуганным шепотом спросил у него депутат.
Пастух подумал, что готов убить говоруна и не дожидаясь возвращения на родину, но тут новый приступ пронзительной боли окончательно лишил его сил.
Судорожно вцепившись в ручку чемодана, лежащего у него на коленях, он второй рукой рванул ворот рубашки. И тут же его согнул пополам третий приступ.
Водитель, почуявший, что в салоне происходит что‑то неладное, озабоченно обернулся на бледного пассажира и тут же поднес ко рту микрофон радиосвязи.
Кортеж остановился. Тотчас около машины, в которой ехал Пастух, притормозил армейский джип, и подтянутый офицер распахнул дверцу «мерседеса».
– Наверное, съел какой‑то местной дряни… – с сочувствием произнес притихший депутат.
Быстро окинув взглядом корчащегося от боли Пастуха, офицер отдал по радио какую‑то команду. Спустя еще минуту из потока машин выскочила «скорая помощь».
Два санитара деловито вытащили носилки и аккуратно положили на них почти теряющего сознание Пастуха, который тем не менее продолжал прижимать к себе чемодан мертвой хваткой. Так, в обнимку с чемоданом, он и исчез в чреве «скорой».
Так что когда на место происшествия прибежал запыхавшийся референт Жириновского, смотреть было уже не на что.
– Что тут происходит? – нервно спросил референт.
– Вашему человеку стало плохо, – пояснил депутат‑говорун, и в его голосе послышалось: «Я же говорил, что не надо брать этого типа с чемоданом с собой».
– Твою мать, – только и нашел что сказать оторопевший референт. – Вот этого нам как раз и не хватало.
Тем временем «скорая» сверкнула разноцветными маяками и, оглашая окрестности сиреной, рванула прочь. Офицер, снявший Пастуха с гостевого маршрута, умчался вслед за «скорой», вскочив в свой джип уже на ходу. Референт проводил их растерянным взглядом. Потом встрепенулся и, покрикивая: «Продолжаем путь… Продолжаем путь…», засеменил к головной машине. И вскоре кортеж снова тронулся по направлению к Дворцу. Только уже без Пастуха, увезенного в неизвестном направлении…
Коперник так не думал, но выражение его лица было столь неопределенным, что Стивен мог истолковывать его как угодно.
Коперник так не думал, но выражение его лица было столь неопределенным, что Стивен мог истолковывать его как угодно. И он истолковал его как одобрение.
– Саддам давно уже миф, – с уверенностью продолжил Стивен. – Его нет. Так, символ для своих и пугалка для чужих. И главное – это всех устраивает, включая наш госдеп. А знаете почему? Потому что американским налогоплательщикам нужен образ абсолютного врага. Что‑то среднее между Гитлером и Сталиным.
И толстяк американец пытливо уставился на Коперника. Поняв, что во второй раз ничего не выражающая мина его не спасет, Коперник вяло ответил:
– Но Хусейн чуть не каждый день публично выступает… – Вот! – радостно гаркнул на весь бар Стивен, так что бармен даже оторвался от своего любимого занятия – протирки бокалов. – В том‑то и фокус, что слишком часто он это делает. Ну какого дьявола президент‑диктатор стал бы таскаться по митингам? Что ему, заняться больше нечем?.. И в то же время по митингам таскается, а с официальными иностранными представителями почему‑то упорно не желает встречаться. Вот и сегодня, между прочим… ваши конгрессмены удостоились увидеть лишь премьер‑министра.
– Да, это так, – сказал Коперник, чтобы хоть что‑то сказать.
– А вот вам конкретная история. Не далее как неделю назад состоялись целых два выступления Саддама перед военными и не то крестьянами, не то рабочими.
Промежуток между выступлениями – час. Расстояние сорок миль. Так вышло, что я оказался на этом шоссе именно в это время… Никакого Саддама!.. Ни пешком, ни на автомобиле, ни даже на вертолете. Там пустыня и видно далеко. Двойники!..
– Напишите об этом, Стивен, – посоветовал Коперник. – Это посильнее «уотергейта».
– Да я ведь уже сказал вам, – вздохнул американец, – что госдепу это ни к чему. Не будет Саддама – с кем тогда станет сражаться наш Пентагон? С иракским народом? Но это противоречит принципам демократии… – Неужели? – искренне удивился Коперник.
– Ну, по крайней мере, это будет выглядеть некрасиво, – ответил Стивен и допил пиво. – Пожалуй, пойду возьму еще. Прихватить на вашу долю пива, Леонид?
– Нет, спасибо. Я пас.
– Ну как хотите, – пожал плечами американец и отправился к стойке бара.
Коперник, воспользовавшись передышкой, взглянул на часы. И в этот момент к его столику подошел молодой араб в строгом костюме.
– Господин Захаров? – спросил он на безукоризненном английском.
– Да, – не стал возражать Коперник.
– Известное вам высокопоставленное лицо желает встретиться с вами как можно скорее, – тихо сообщил араб.
– Как можно скорее – это как? – не понял Коперник.
– Немедленно. Я буду ждать вас в синем «ситроене» в квартале от отеля. Дело не терпит отлагательства, – пояснил араб, и по его тону Коперник понял, что дело и впрямь не может ждать.
– Хорошо, я буду.
Араб, кивнув, исчез. Коперник тоже поднялся.
– Уходите? – с сожалением спросил вернувшийся со своим пивом Стивен.
– Дела, – развел руками Коперник. – Надо зарядить пленку в фотоаппарат до возвращения делегации.
– Возьмите мою, – предложил американец.
– Спасибо, но предпочитаю работать на своей, – поблагодарил Коперник, с облегчением покидая бар.
Стивен проводил его внимательным взглядом. Араб, как и обещал, ждал его в синем «ситроене». Коперник сел рядом с ним на переднее сиденье, и машина немедленно тронулась с места.