«Немедленно сорвать эти белые тряпки, а трусов и предателей к стенке!»
Но было уже поздно.
Враги заметив белые полотнища позора и неволи, оторопели от неожиданности, но растерянность длилась лишь один миг. В бою страх, надежда, отчаяние, жажда мести быстро сменяют друг друга.
Солдаты, точно протрезвев, протирают глаза Что это – сон или явь? Пушки Матиуша молчат, львы и тигры, с зияющими ранами, бездыханные, лежат на земле. Белые флаги в голубом небе означают, что город сдается.
– Вперед! – скомандовал Молодой король, быстро смекнув, в чем дело.
– Вперед! – повторили офицеры.
Солдаты стали строиться, поднимать брошенные винтовки. Матиуш видит, что происходит, но сделать ничего не может. Белые флаги исчезли. Но что толку? Поздно. Неприятельские солдаты сомкнутыми рядами идут в атаку, перерезают колючую проволоку.
– Ваше величество… – дрожащим голосом произнес старый генерал.
Матиуш знал, что он хочет сказать. Белый как полотно, он соскочил с коня и, отчеканивая каждое слово, громко прокричал:
– Кто хочет погибнуть с честью – за мной!
Охотников нашлось немного: Фелек, Антек, Клу-Клу да десятка два солдат.
– Куда пойдем, ваше величество?
– В пустое здание, где стояли клетки со львами. Оно очень прочное. Там будем защищаться, как львы.
– Всем там не поместиться…
– Тем лучше, – прошептал Матиуш.
Поблизости стояло пять автомобилей. Матиуш и его сторонники сели в них, захватив подвернувшееся под руку оружие и патроны.
Когда автомобили тронулись, Матиуш обернулся и увидел: над лагерем реют белые флаги.
Как зло посмеялась над ним судьба! Теперь уже не мирные жители: беспомощные старики, женщины и дети, напуганные бомбежкой, – а солдаты и офицеры, струсив, сдаются на милость победителя.
– Хорошо, что меня нет среди них, – промолвил Матиуш. – Не плачь, Клу-Клу, мы умрем геройской смертью, и никто не посмеет сказать, что короли затевают войны, а солдаты расплачиваются за это своей жизнью.
Матиуш хотел одного: погибнуть, как подобает герою.
XLIX
Но и этому желанию Матиуша не суждено было осуществиться. Долгие часы унижений и страданий, годы неволи и одиночества уготовила ему жестокая судьба вместо геройской смерти.
Армия сдалась в плен.
От государства Матиуша осталось только одно не занятое врагом, свободное пространство – клочок земли, где стояли клетки со львами.
Тщетно пытались захватить здание штурмом. Тщетно пытались вступить в переговоры. Стоило парламентеру сделать несколько шагов под защитой белого флага, как пуля размозжила ему череп, а меткая стрела, пущенная Клу-Клу, пронзила сердце. Его погубил ненавистный белый флаг.
– Убил парламентера!
– Нарушил международное право!
– Это преступление!
– Это возмутительно!
– Жители столицы ответят за преступление своего короля!
Но столица отреклась от Матиуша.
– Мы не признаем Матиуша своим королем, – заявили богачи.
Когда вражеские аэропланы сбросили на город бомбы, именитые, богатые горожане собрались на совет.
– Хватит терпеть выходки строптивого мальчишки! Довольно с нас тирании неразумного ребенка! Нам будет еще хуже, если он победит. Разве можно предугадать, что еще вздумается ему и его закадычному другу Фелеку?
– Все-таки он сделал много хорошего, – возражали сторонники Матиуша. – Его ошибки происходят от неопытности. Но у него доброе сердце и ясный ум, и несчастье послужит ему уроком.
Как знать, может, сторонники Матиуша одержали бы верх, но в эту минуту совсем близко разорвалась бомба и из зала заседаний повылетали все стекла. Началась паника.
– Вывесить белые флаги! – закричал кто-то испуганным голосом.
Ни у кого не хватило мужества выступить против подлой измены.
Богачи вывесили белые флаги позора и отреклись от короля. «Отныне мы не отвечаем за поступки Матиуша», – заявили они.
А что было потом, уже известно.
– Пора кончать эту комедию! – крикнул Молодой король, теряя терпение. – Завоевали целое государство, а какой-то жалкий курятник одолеть не можем! Господин начальник артиллерии, приказываю дать по два залпа по обоим концам здания, а если этот упрямец не сдастся, разрушить логово злобного волчонка до основания!
– Есть! – рявкнул генерал.
– Ваше величество! Вы, кажется, забыли о нашем существовании? – раздался громкий голос Печального короля. – Здесь три армии и три короля.
– Верно, нас тут трое, – промямлил Молодой король и поджал губы. – Но права у нас неодинаковые. Я первый объявил войну и понес самые большие потери.
– И ваши солдаты первыми побежали с поля боя.
– Но я вовремя остановил их.
– Вы прекрасно знали: в случае необходимости мы придем вам на помощь.
Возразить было нечего.
Победа досталась Молодому королю дорогой ценой: половина солдат убита, или тяжело ранена. Армия к дальнейшим боевым действиям непригодна. Значит, осторожность не помешает, не то новых врагов наживешь.
– Итак, что вы предлагаете? – кисло спросил он.
– Спешить некуда. И Матиуша опасаться тоже нечего. Оцепим зверинец и подождем: может, голод заставит его сдаться. А пока спокойно обсудим, как с ним поступить, когда мы возьмем его в плен.
– Я считаю, его надо без всякой жалости расстрелять.
– А я считаю, – спокойно, но твердо возразил Печальный король, – что потомки не простят нам, если хоть один волос упадет с головы этого отважного, несчастного ребенка.
– Суд истории справедлив! – истерически заорал Молодой король. – Тот, кто виновен в смерти и увечье стольких людей, не ребенок, а преступник!
Король-хитрец слушал и помалкивал. А спорщики наперед знали: будет так, как он захочет. Недаром его называли хитрецом.
«К чему дразнить черных королей – приятелей Матиуша? – думал король-хитрец. – Убивать Матиуша тоже ни к чему. Поселим его на необитаемом острове и пусть себе там живет. И волки будут сыты, и овцы целы.»
На том и порешили.
L
Договор гласил:
Из-за третьего пункта между Печальным королем и Молодым снова вспыхнул спор. Первый считал, что Матиушу надо предоставить право взять с собой на необитаемый остров десять человек по собственному выбору. Второй не соглашался.
– С Матиушем поедут три офицера и тридцать солдат – по одному офицеру и по десять солдат от каждого короля-победителя, – говорил он.
Два дня длился спор.
Наконец оба пошли на уступки.
– Ну хорошо, – согласился Молодой король, – пусть приедут к нему десять друзей, но не раньше чем через год. И потом, я требую, чтобы Матиушу всенародно объявили смертный приговор и помиловали только в последнюю минуту. Пусть народ полюбуется, как их Матиуш льет слезы и просит пощады. Пусть глупый народ, который позволял водить себя за нос несмышленому мальчишке, раз и навсегда поймет, что Матиуш не герой, а наглый и трусливый сопляк. Иначе через несколько лет народ может восстать и потребовать возвращения Матиуша. А он тогда будет старше и опаснее, чем сейчас.
– Перестаньте спорить! – вмешался король-хитрец. – Пока вы тут спорите, Матиуш с голоду умрет и все ваши соображения пропадут даром.
Печальный король уступил. И в договоре появилось еще два пункта:
Потом приступили к обсуждению дальнейших пунктов: сколько городов и денег получит каждый из королей, какие права предоставить столице, как вольному городу, и так далее.
Заседание подходило уже к концу, когда доложили: какой-то человек требует, чтобы его допустили на военный совет по очень важному делу.
Оказалось, это был химик, изобретатель усыпляющего газа.
Он предложил напустить в зверинец газ. Обессилевший от голода и усталости Матиуш уснет, и его можно будет связать и заковать в кандалы.
– Если желаете, испробуйте действие моего газа на животных, – услужливо предложил химик.
Принесли баллон, установили в полверсте от королевской конюшни и пустили струю жидкости, которая моментально испарилась. Конюшню словно туманом заволокло.
Через пять минут входят в конюшню и видят: лошади спят стоя, мальчишка-конюх, валявшийся на сене и от безделья ковырявший в носу, тоже спит как убитый. Его тормошили, стреляли над самым ухом из пистолета, а у него даже ресницы не дрогнули. Спустя час конюх и лошади проснулись.
Опыт удался на славу. И короли решили не терять времени и сегодня же захватить Матиуша.
Матиуш три дня ничего не ел, отдавая остатки пищи своим верным товарищам.
– Мы должны быть готовы обороняться целый месяц, – твердил он.
Матиуш надеялся: вдруг богатые горожане одумаются и прогонят неприятельские войска?
Поэтому, заметив поблизости каких-то штатских, он принял их за парламентеров и приказал не стрелять.
Но что это?
Дождь – не дождь? Холодная струя с силой ударила в окна. Несколько стекол треснуло, и помещение наполнилось не то туманом, не то дымом. Во рту – сладковатый вкус, в носу – удушливый запах. И не поймешь, приятно это или противно. «Измена!» – мелькнуло в голове у Матиуша, и он схватился за револьвер. Но руки были точно ватные. Он напряг зрение, стараясь разглядеть, что там, за пеленой тумана, но безуспешно.
– Огонь! – превозмогая слабость, кричит Матиуш и судорожно хватает ртом воздух. Но глаза сами слипаются. Револьвер выпадает из рук.
Матиуш нагибается, хочет его поднять, но силы покидают его, и он падает на пол.
Его охватывает безразличие. Он забывает, где он, и засыпает.
LI
Пробуждение было ужасно.
На руках и ногах – кандалы. Высоко, под самым потолком, – зарешеченное окошко. В тяжелой, окованной железом двери – маленькое круглое отверстие, в которое заглядывает тюремщик: следит за королем-узником.
Лежа с открытыми глазами, Матиуш старался припомнить, что случилось.
«Как быть?» – вертелось в голове.
Матиуш не принадлежал к числу людей, которые перед лицом трудностей опускают руки и предаются отчаянию. Нет, он никогда не терял присутствия духа и всегда старался найти выход из любого, самого безвыходного, положения.
Как быть? Но чтобы принять решение, надо знать, что произошло. А он не знает.
Матиуш лежал возле стены на охапке соломы, брошенной на пол. Он легонько постучал в стену. Может, отзовется кто-нибудь? Стукнул раз, другой – никакого ответа.
Где Клу-Клу? Что с Фелеком? Что происходит в столице?
В окованных железом дверях заскрежетал ключ, и в камеру вошли двое неприятельских солдат. Один остановился в дверях, другой поставил на пол рядом с подстилкой кружку молока и положил кусок хлеба. Матиуш безотчетным движением протянул руку, чтобы опрокинуть кружку. Но тут же одумался. Ведь от этого он все равно не станет свободным. А есть хочется, и силы ему еще понадобятся.
Матиуш сел и, с трудом двигая руками в тяжелых кандалах, потянулся за кружкой.
А солдат стоит и смотрит.
Матиуш съел хлеб, выпил молоко и говорит:
– Ну и скупые ваши короли! Разве одним куском хлеба насытишься? Я кормил их получше, когда они гостили у меня. И Старого короля, когда он был моим пленником, тоже угощал на славу. Меня содержат три короля, а дают всего-навсего одну кружечку молока да один кусок хлеба. – И Матиуш весело и непринужденно засмеялся.
Солдаты промолчали. Им строго-настрого запретили разговаривать с узником. Но, выйдя из камеры, они передали слова Матиуша тюремному надзирателю, а тот срочно позвонил по телефону, спрашивая, как поступить.
Часа не прошло, как Матиушу принесли три кружки молока и три куска хлеба.
– Это, пожалуй, многовато. Я не намерен объедать своих благодетелей. Их трое, и, чтобы никого не обидеть, возьму у каждого поровну, а лишний кусок хлеба и лишнюю кружку молока прошу забрать.
После еды Матиуша сморил сон. Он спал долго и, наверно, проспал бы еще дольше, если бы его не разбудил в полночь скрип отворяемой двери.
– «В 12 часов ночи состоится суд над бывшим королем Матиушем Реформатором», – прочел военный прокурор и показал Матиушу бумагу с печатями трех неприятельских королей. – Прошу встать!
– Передайте суду, чтобы с меня сняли кандалы. Они для меня слишком тяжелы и натирают ноги.
Матиуш это нарочно придумал. Просто ему хотелось предстать перед судом ловким и грациозным, как прежде, а не жалким узником в безобразных цепях, сковывающих движения.
И он настоял на своем: тяжелые кандалы заменили изящными золотыми цепочками.
С высоко поднятой головой, быстрым легким шагом вошел Матиуш в тот самый зал, где совсем недавно диктовал свои условия арестованным министрам. С любопытством огляделся он по сторонам.
За длинным столом восседали генералы трех неприятельских армий. Короли занимали места в левой половине зала. Справа сидели какие-то личности во фраках и белых перчатках. Кто это? Они все время отворачивались, и он не мог разглядеть их лиц.
Обвинительный акт гласил:
Слово предоставляется обвиняемому.
– Что я обратился с воззванием ко всем детям – это ложь. Что я не был королем, когда застрелил парламентера, – тоже ложь. А хотел ли я стать властелином мира, этого, кроме меня, никто не может знать.
– Хорошо! Прошу, господа, зачитать ваше постановление, – обратился председатель суда к личностям во фраках и белых перчатках.
Волей-неволей пришлось встать. Один толстяк с мертвенно-бледным лицом держит в трясущихся руках бумагу и дрожащим голосом читает:
– «Мы, нижеподписавшиеся, видя, что бомбы разрушают наши жилища, и желая спасти женщин и детей, отрекаемся от короля Матиуша Реформатора. Мы, именитые горожане, постановили на своем совете лишить Матиуша трона и короны. Дальше так продолжаться не может. Белые флаги означают, что город сдается. И с этой минуты войну ведет не наш король, а простой мальчик Матиуш. Пускай он сам расплачивается за свои поступки, мы за него отвечать не желаем!»
Председатель суда протянул Матиушу бумагу:
– Подпишите, пожалуйста.
Матиуш взял ручку и, подумав немного, написал внизу:
И громко прочел написанное вслух.
– Господа судьи! – обратился Матиуш к генералам. – Я требую, чтобы меня называли королем Матиушем, ибо я был королем и останусь им, пока жив. Иначе это будет не суд, а расправа с побежденным. Тогда позор вам! Это недостойно людей вообще, а тем более солдат. Или вы выполните мое требование, или я буду молчать.
Генералы удалились на совещание, а Матиуш стоит и насвистывает залихватскую солдатскую песенку.
Но вот генералы вернулись.
– Матиуш, признаёшь ли ты, что обращался с воззванием к детям всего мира?
Молчание.
– Ваше величество, признаете ли вы, что обращались с воззванием к детям всего мира?
– Нет, не признаю. Никакого воззвания я не писал.
– Вызвать свидетеля, – распорядился судья.