– Не выдержали мои дети, рассекретили наш номер. Ну что ж, поприветствуйте, пожалуйста, победителей московского юношеского турнира по спортивному рок-н-роллу – сестер Краевских, Антона Дмитриева и Алексея Смирнова!
Зал взорвался аплодисментами, а Ирина Ивановна подала Палычу кассету и попросила:
– Поставьте, пожалуйста! Сейчас они вам покажут высший пилотаж! Только переоденутся.
Саша с Машей, не стесняясь, при всех, скинули джинсы с джемперочками и оказались в блестящих ярко-голубых гимнастических купальниках с короткими летящими юбочками. Их партнеры сняли свитеры. На них были такие же блестящие, облегающие тело голубые футболки. Все это их мгновенное переодевание походило на хорошо отрепетированный эстрадный номер, и петербуржцы поняли, что москвичи собираются взять реванш за явно проигранное литературное состязание. Через несколько минут зазвучал очень быстрый рок-н-ролл, и две оставшиеся в кругу пары выдали такие акробатические па, что остальным присутствующим оставалось только восхищенно ахать и аплодировать.
Ольга с удовольствием хлопала вместе со всеми до тех пор, пока не почувствовала на себе взгляд. Тогда она резко повернула голову. На нее смотрел Добровольский. И тогда Ольга совершенно отчетливо поняла, что на нее смотрит именно Саша, и еще то, что она больше никогда не спутает его с братом. Спасибо москвичкам, научили, как различать «двоих из ларца». Жаль, что подлости братьям Добровольским это не убавило.
После рок-н-ролла, который восхитил всех участников дискотеки, на сцену взобрался Палыч и объявил:
– К сожалению, пора заканчивать наш танцевальный вечер.
По залу прокатилась волна недовольства, но Палыч был неумолим:
– Я говорю, что сегодняшнюю дискотеку пора заканчивать, но… вас ждет еще одна. Мы организуем ее перед отъездом москвичей домой. И я очень прошу наших ребят придумать что-нибудь такое, что могло бы хоть как-то сравниться с этим замечательным танцем, который мы сейчас видели. Это я вам такое задание на дом даю. Ребята, умоляю! Не подведите!
Зал загудел, поскольку чуть ли не все петербуржцы громко заговорили разом. Правда, очень быстро они пришли к неутешительному выводу: ответить москвичам им абсолютно нечем.
– Не сдавайтесь раньше времени, ребята! – умоляюще смотрел в зал Палыч. – Еще есть время, подумайте! Ну а сейчас – последний танец. По просьбе представителей сильного пола он объявляется белым!
– Н-е-е-т! – закричали девчонки.
– Да-а-а! – ответили им ребята.
Зазвучала музыка. Центр зала некоторое время оставался пустым, потом московская Ирина Ивановна вывела на самую середину Палыча, потом вышли Галка с Катаняном, а за ними стали приглашать ребят и другие девочки.
Ольга видела, как Панасюк пригласила Телевизора, а потом заметила и сестер Краевских в паре с братьями Добровольскими. Настроение ее совсем испортилось. Она первой пошла в гардероб и взяла верхнюю одежду свою и Галкину, а также московских близняшек и Оксаны Панасюк, чтобы никому из ее компании не пришлось стоять в очереди после окончания дискотеки.
Дома Ольга искренне восхитилась танцем сестричек, а потом сказала:
– Ну, вы и хитрюги! Когда только успели надеть свои голубые купальники? Я даже и не заметила.
– Так и было задумано! – засмеялись девочки.
– Элемент неожиданности сработал здорово! – еще раз восхитилась Ольга.
– Это все Машка придумала, – сказала Саша, а потом посмотрела Ларионовой в глаза и весьма торжественно произнесла: – Он влюблен в тебя! Это – медицинский факт!
– Я не ве-рю! – по слогам заявила Ольга, чтобы наивной москвичке было понятнее.
– Ну и зря! Я сначала с ним просто так болтала о всякой ерунде, врала, как мы с Машкой подруг и учителей за нос водим. Он сказал, что они с братом подобной мистификацией тоже никогда не брезговали, но теперь он за это так наказан, что даже не знает, каким образом из одной мерзкой истории вылезти.
– И что дальше? – Ольга, спрашивая Сашу, попыталась изобразить на лице полнейшее равнодушие к обсуждаемому предмету.
– А дальше я нагло полезла к нему в душу, что, в общем-то, мне не свойственно. Машка, подтверди!
Маша с готовностью закивала, а Саша продолжила:
– Я стала нести всякую чушь про близнецовое братство, про то, что всегда готова помочь такому же близнецу, как сама, и всячески предлагала ему свои услуги по вылезанию из его ситуации.
– И ты хочешь сказать, что он поддался на твои намеки и предложения? – не поверила Ольга.
– Не знаю, поддался ли он на что-то или просто оказался в действительно затруднительной ситуации, только он попросил меня поговорить с тобой.
– Как это?
– А так! Сказал, что раз мы у тебя поселились, то, наверное, уже подружились и я, возможно, смогу тебе объяснить на своем примере, что близнецы – такие же люди, как и все. Тем более что те, которые не близнецы, тоже бывают негодяями и подлецами и тоже не всегда поступают с девушками хорошо.
– Это он вроде как оправдывается, что ли? Вроде как все кругом сволочи, и он поэтому не хуже остальных? – окончательно разозлилась Ольга.
– Ну… может, я не совсем точно передала тебе его слова, – пожала плечами Саша. – Я, признаться, не очень старалась их запомнить, потому что главными были вовсе не они.
– А что же? – проговорила Ольга, с огорчением отметив, что на нервной почве у нее задергался сначала левый глаз, а потом и правый. Она с ожесточением потерла глаза кулаками, размазала вокруг них тушь и посмотрела на Сашу из черных кругов взглядом затравленной совы.
Саше очень захотелось рассмеяться, когда она увидела, как Ольга обошлась со своим макияжем, но она сдержалась, поскольку сразу поняла, что Ларионова близка к самой настоящей истерике.
– Главными были другие слова, – твердо сказала она. – Он сказал, что ты ему очень нравишься и что он хочет с тобой встретиться, чтобы еще раз тебе все объяснить.
– И тебе показалось, что он говорит правду? – прошептала Ольга.
– Я просто уверена, что правду. Он так волновался, что у него даже руки дрожали. Такое не сыграешь.
– А как же геометрия? – не сдавалась Ольга.
– Далась тебе эта геометрия! – встряла Маша. – Ты с ним встреться, тогда и узнаешь все про геометрию, если уж так неймется. Только я бы, например, не стала.
– Почему?
– Потому что ситуация полностью под твоим контролем и ты можешь использовать ее по своему усмотрению.
– Это как же?
– А как хочешь! Можешь изображать из себя благородство, можешь – сумасшедшую влюбленность, а можешь сделать вид, что просто снизошла до него по его же слезной просьбе. Вариантов – десятки! И главное – ты в любом на коне!
– Да? – растерялась Ольга.
– Конечно! Он же умоляет о свидании, а не ты!
– Пожалуй, тут есть над чем подумать…
– Вот именно!
Ночью после дискотеки Ольге не спалось. Она без конца прорабатывала варианты встречи с Добровольцем. Сначала представляла, как завтра с тонким благородством едва лишь намекнет на непорядочность близнецов и позволит Сашке иногда провожать ее из школы домой. Потом ей виделось, как она в позе оскорбленного достоинства особы царских кровей слушает признание Добровольского в его гнусности и гордо отсылает его от себя с приказом никогда не приближаться к ней ближе чем на метр. Третий вариант нравился ей больше всего, потому что по его сценарию они с Сашкой сначала признавались друг другу в любви до гробовой доски, а потом тонули в сладких слезах и поцелуях.
Только под утро Ольга все-таки заснула, и приснился ей отвратительно-непредусмотренный четвертый вариант. Будто бы она приводит Добровольского домой, говорит маме: «Познакомься, это Саша», а тот начинает дьявольски хохотать, а потом заявляет, что никакой он не Саша, а наоборот – Паша. После этого у Паши вдруг начинает вытягиваться и разветвляться в разные стороны шея, и он превращается в чешуйчатую многоголовую гидру.
Ольга проснулась от страха и тут же решила, что сон, без сомнения, пророческий, тем более что приснился с четверга на пятницу. Исходя из этого, она решила, что расслабляться от сообщения, полученного от Маши, не стоит, а надо постоянно находиться в состоянии боевой готовности и не терять самообладания, чтобы гидроподобная близнецовая многоликость не застала ее врасплох.
Удовлетворенная принятым решением Ольга мгновенно заснула снова и проснулась по звонку будильника вполне бодрая и в крайне боевом настроении. Днем 9-му «А» предстояло совместно с московскими гостями посетить Русский музей, и Ларионова настроилась исключительно на общение с прекрасным, к чему братья Добровольские не имели никакого отношения.
Глава 9
Неужели все будет хорошо?
Во дворе музея Нина Петровна попросила ребят подождать, пока она договорится об экскурсии, но Ольга остановила ее:
– Зачем тратить деньги на экскурсовода, если у нас есть свой собственный!
– Что ты имеешь в виду? – не поняла ее классная руководительница.
– У нас есть Петр, – сказала Ольга и вытолкнула вперед Телевизора. – Он с пятого класса занимается в школе при музее и знает абсолютно все периоды и направления!
– В самом деле? – с сомнением качнула головой Нина Петровна.
Это ее сомнение Телевизору не понравилось, и он, поглядывая на Оксану Панасюк, тоненько, но решительно заявил, что Ларионова абсолютно права и что деньги действительно пригодятся им на что-нибудь более полезное, например на мороженое с молочным коктейлем в музейном буфете или даже в каком-нибудь кафе.
Экскурсию Телевизор начал, как и полагается, с древнерусского искусства, то есть с икон, и вел ее так мастерски, что на его детсадовский голосок слетелась еще масса народа и стала толпой ходить по залам вслед за девятиклассниками. Катанян недовольно пробурчал, что неплохо бы взять с этих любителей халявы деньги и тогда к молочному коктейлю можно будет взять в буфете еще и по пирожному. Галка по-змеиному зашипела ему в ухо, чтобы он замолчал и не позорил класс перед москвичами. Нина Петровна, гордясь учеником перед музейным народом, несколько раз смахнула слезу умиления, а Ольга никак не могла стойко держать намеченную линию поведения, поскольку Саша Добровольский безотрывно смотрел ей в щеку.
Воспользовавшись некоторой сутолокой, возникшей при переходе в следующий зал, Ольга задержалась в предыдущем и быстрым шагом пошла по залам в другом направлении, чтобы скрыться от Саши и привести свои чувства и настроение в норму. Остановилась она около огромной картины Брюллова «Последний день Помпеи» и села против нее на мягкий диванчик. Да-а-а… Прямо скажем, не повезло этим помпеянам… Страшная картина, хоть и ненатуральная какая-то… Все рушится, черный пепел валится, а люди чистенькие, красивые, ни ран у них, ни крови… Телевизор, правда, объяснил это несоответствие изображенного реальности суровыми законами классицизма, но Ольга почему-то все равно осталась недовольна Брюлловым.
Она вздохнула, встала с диванчика и хотела подойти поближе к портрету Самойловой, чтобы получше рассмотреть ее бальное платье, но тут кто-то дернул ее за руку и силой усадил обратно. Ольга ойкнула и увидела рядом с собой Пашу Добровольского. Она теперь с полной уверенностью могла утверждать, что это не Саша. Она только глянула в лицо своего одноклаcсника и сразу увидела совсем другие черты, сердцем почувствовала чужого ей человека. Добровольский этого не знал, и преимущество было на Ольгиной стороне. Она вся подобралась и приготовилась к последнему, как ей казалось, бою с коварными близнецами.
– Что ты смотришь на меня, как на многоголовое чудовище? – спросил Доброволец, и Ольга, несмотря на то что сама нарекла сон про чешуйчатую гидру пророческим, поразилась совпадению образов.
– Как хочу, так и смотрю, – не очень умно ответила она. – Быстро излагай, что тебе от меня надо, Пашенька.
Ольга думала, Добровольский удивится тому, как быстро она его раскусила, и растеряется оттого, что прикидываться Сашкой бессмысленно, но Паша, казалось, ничего необычного не заметил.
– Ольга, это я во всем виноват, – сказал он абсолютно неожиданно для Ларионовой.
– В чем? – удивилась она.
– Ну… это я подбил Сашку пару раз пригласить тебя на той дискотеке, а потом на прогулку…
– И что? – В Ольгином голосе уже явственно зазвенел металл.
– Я просто так ему предложил… ну… потому что с тобой мы тогда еще ни разу не танцевали и не встречались… Все девчонки надоели, и с тобой интересно было… на новенького…
– Ну и?! – вскрикнула Ольга слишком громко для музея и вскочила с диванчика.
– Не кричи… Сядь! – Паша опять усадил ее рядом с собой. – Понимаешь, я валял дурака, а Сашка взял да и влюбился… А ты ему из-за меня не веришь.
– Я и тебе не верю! – прошипела ему в ухо Ольга. – Я слышала, как в зимнем саду Аничкова дворца ты спрашивал своего братца, решил ли он со мной вопрос о зачете по геометрии. Боитесь, трусы, что я вас Нине выдам! Да мне, чтоб ты знал, абсолютно наплевать на вас, на ваш зачет и на то, поедете ли вы в Москву или нет! Ясно?
Она опять хотела встать с диванчика, но Добровольский крепко держал ее за локоть.
– Ничего подобного я не говорил! Я спрашивал его, признался ли он тебе в своих чувствах. Это было для него тогда главным. Мы потому и билеты во дворец достали, чтобы у него была возможность поговорить с тобой. Ему, дураку, казалось, что в романтичной обстановке бала сделать это будет легче, но все с самого начала пошло кувырком.
– Это он тебя подослал, да? – по-прежнему с презрением посмотрела на Пашу Ольга.
– Да ты что! Он сейчас наверняка меня по всему музею ищет. Ну… что я говорил? Вот и он!
Ольга повернула голову и увидела приближающегося к ним Сашу.
– Что ты ей еще наговорил? – яростно набросился он на брата.
– Я, пожалуй, пойду, – усмехнулся Паша, вскочил с диванчика и быстро вышел из зала.
– Пойдем, пожалуйста, со мной, – странным голосом предложил Ольге Саша. – Ты должна это слышать.
– Что слышать? – удивилась она.
– Пойдем, – повторил он.
Ольга поднялась с диванчика и пошла за Сашей. Они довольно долго блуждали по залам, пока не наткнулись на одноклассников. Раскрасневшийся, в расстегнутом пиджаке Телевизор вдохновенно рассказывал про художника Николая Ромадина, а Нина Петровна предлагала супружеской паре пенсионеров подойти поближе к Петру Казбекову и послушать его лекцию.
Добровольский довольно бесцеремонно отвел классную руководительницу от старичков к окну и сказал ей:
– Нина Петровна, мы с братом обманули вас, и Пашка сдал зачет по геометрии за себя и за меня.
– Да? – чувствовалось, что учительница, загруженная добрым, прекрасным и вечным, никак не сообразит, к чему клонит Добровольский.
– Да! И я прошу вашего разрешения пересдать геометрию. Если этого нельзя сделать, то исправьте мне «четверку» на «двойку». Очень вас прошу!
– Вот как! – наконец «въехала» в проблему Нина Петровна. – Прискорбно… Только я не понимаю, почему об этом нужно говорить именно сегодня и в музее? Потерпеть до конца каникул нельзя было?
– Нельзя! – решительно помотал головой Саша.
Учительница посмотрела на краснеющую рядом с ним Ольгу, что-то поняла для себя и сказала:
– Хорошо. Я подумаю, что можно предпринять. Только мы займемся всем этим после отъезда москвичей. Договорились?
– Договорились! – Добровольский улыбнулся Нине Петровне так радостно и облегченно, что она вынуждена была улыбнуться ему в ответ.
Учительница отошла к классу, а Саша повернул свое пылающее лицо к Ольге и сказал:
– Ты видишь, я сегодня в синем свитере, а Пашка – в сером. Это чтобы ты нас не путала…
– Я никогда больше тебя с ним не спутаю… – тихо ответила Ольга. – И ваша одежда тут абсолютно ни при чем… Я тебя чувствую…
– Видишь, как все здорово получилось, – сказала Ольге уже дома москвичка Маша. – Ты нам с Александрой не поверила, а Добровольский действительно оказался в тебя влюблен.
Ольга ничего не ответила ей, только смущенно покраснела и отвернулась к телевизору. Она сделала вид, что очень заинтересовалась программой питерских новостей, хотя совершенно не могла сосредоточиться на том, о чем вещала молоденькая ясноглазая телеведущая. Ольге не хотелось ни с кем обсуждать свои дела. То, что произошло между ней и Сашей Добровольским, больше никого не касалось. Сидя перед телевизором, она еще раз прокрутила в памяти сегодняшние события, происшедшие после того, как они сбежали с ним из кафе от одноклассников и московских гостей.