– Значит, это было до урока, – предположила Тася, – или… – она медленно повернулась к Мите Толоконникову, – …во время урока… Ты ведь, Митя, выходил с информатики…
– И что?! – взвился Толоконников. – Имею право! Это вовсе не значит, что я взял ключ!
– Ну… вообще-то… Не значит, но… – Тася не договорила, потому что из-за дверей послышались голоса вернувшегося со своим золоторуким соседом учителя ОБЖ, а также Игоря Дмитриевича, Натальи Ивановны и директора школы.
– Погодите! – бросился к дверям Джек. – Не ломайте! Мы ключ нашли! – И он вставил его в замочную скважину.
В распахнувшейся двери семиклассникам предстал разъяренный Николай Васильевич.
– И как же это называется?! Совесть-то у вас есть?!. Егорыч! – обернулся он к соседу, маленькому юркому мужичку с блестящей красной лысиной. – Извини, друг! Видишь, эти…
– Охламоны! – подсказал Игорь Дмитриевич.
– Не могу с вами не согласиться! – учитель ОБЖ кивнул учителю информатики и опять обратился к соседу: – Эти охламоны, видите ли, нашли ключ! Им наплевать, что я за тобой бегал, что тебя оторвали от дела!
– Нам не наплевать, Николай Васильевич! Простите нас! – взмолился Джек. – Честное слово, мы не специально! Мы еще и сами не поняли, как ключ нашелся! Мы потом разберемся, а сейчас… Может быть, можно еще подтянуться?
– То, что вы сделали, Рудаков, не лезет ни в какие ворота! – Николая Васильевича оттеснила от дверей в сторону директор школы. – Всех подняли на ноги, оторвали от дел столько взрослых людей! И после этого ты еще имеешь наглость требовать, чтобы вам устроили дополнительные соревнования!
– Я не требую… – пробубнил Джек.
– Мы еще разберемся с ключами! После! Сегодня у нас в школе в гостях офицеры и солдаты из воинской части. Они сейчас в актовом зале. Малыши им такой концерт приготовили, а я тут… с вами… Марш по домам! И никаких соревнований! Штрафники!!! Стыд и срам!!!
Директриса величественно удалилась. Учитель информатики ворвался в класс и бросился проверять целостность дорогих его сердцу компьютеров. Раздраженный Николай Васильевич пошел провожать своего соседа, а Наталья Ивановна тяжело опустилась на стул. Видно было, что она медленно отходит от пережитого волнения. Она радовалась, что с ее учениками ничего страшного не произошло, но чувство беспокойства ее не отпускало. С ключами предстоит еще разбираться.
– Ваше счастье, что с компьютерами все в порядке! – обиженный Игорь Дмитриевич сказал это то ли семиклассникам, то ли их классной даме, ни на кого не глядя.
Джек, который так и стоял впереди своих притихших товарищей с двумя ключами в руке, спросил:
– Нам-то что делать?
– Как это что? – учитель наконец соизволил перевести взгляд на седьмой «Д». – Вас же послали… по домам! Вот и идите себе! Ключи только оставьте! Кто их стянул, потом разберемся… Когда время будет… Но разберемся! Уж будьте уверены!
Одноклассники начали медленно расходиться. Наталья Ивановна пошла следом. Понурая Тася еле передвигала ноги. Она уже забыла, что приглашала Митю в парк, потому что все ее мысли были заняты только классными неприятностями. Она уже надевала куртку, когда увидела, что Джек, горячась, пытается что-то объяснить учителю ОБЖ. Тася посчитала своим долгом прийти Рудакову на помощь.
– Ну Николай Иванович! Это же такой позор получится, если вы завтра нам нули на стенде нарисуете! Ну разрешите! – упрашивал учителя Джек.
– Глупости ты, Рудаков, говоришь! Ты же не сможешь отработать за весь класс!
– Ну хоть сколько-нибудь! Скажи, Тась! – обратился он к подошедшей Журавлевой. – Нам бы хоть сколько-нибудь баллов! Обидно же, что из-за одного гада весь класс должен страдать!
Тася поняла, что Джек просит разрешить ему подтянуться, с сомнением покачала головой (ну сколько один человек может набрать баллов?) и все же поддержала его:
– Разрешите, Николай Иванович! Ну что вам стоит?
– Ладно! – махнул рукой учитель. – Что с вами делать?! Приятно видеть людей, до такой степени болеющих за класс. Пошли!
В физкультурном зале судьи соревнований по подтягиванию уже подводили итоги. Николай Васильевич подошел к физруку, являющемуся главным судьей, и что-то долго говорил ему, периодически показывая рукой в сторону Джека и Таси. Тот сначала только отрицательно качал головой. Потом Николай Васильевич, видимо, нашел какие-то убедительные слова, потому что к ним подтянулись остальные судьи и, похоже, тоже стали уговаривать физрука разрешить Рудакову подтя-нуться. В конце концов он в сердцах шлепнул на стол листочки с результатами соревнований и подошел к семиклассникам.
– Ну что, Рудаков! И на что же ты рассчитываешь?
– Баллов на двадцать, если вы засчитываете количество подтягиваний…
– Мы засчитываем сумму, состоящую из наибольшего числа подтягиваний, наименьшего числа подтягиваний, и прибавляем три балла, если в соревнованиях участвуют все. Ты собираешься двадцать раз подтянуться, Евгений? Это очень много!
– Ну… Я постараюсь…
– А наименьший результат будет Журавлева организовывать? – усмехнулся физрук.
– Я вообще-то не думала об этом… – испугалась Тася, – но могу попробовать…
– Да я пошутил! Соревнования-то мужские! Но, если честно, то наименьшее число подтягиваний у многих классов равняется нулю! Так что кое-какие шансы у вас есть. Пошли, Рудаков!
Джек тяжело вздохнул, посмотрел на Тасю, будто ожидая от нее поддержки. Журавлева немедленно сделала самые сочувствующие глаза и отчаянно закивала головой, что должно было означать: давай, Джек, я с тобой!
Первые десять раз Рудаков подтянулся довольно легко. Следующие пять дались ему уже труднее. Тася, затаив дыхание и вытаращив глаза, считала про себя, хотя делать это было необязательно: физрук считал вслух. Последние разы до двадцати Джек подтягивался уже с трудом. Лицо его покраснело, по вискам потекли струйки пота.
– Двадцать! – крикнул физрук. – Как обещал! Молодец, Женька! Настоящий мужик! Хорош! Заканчивай!
Но Джек заканчивать не собирался. С большой натугой, скривившись всем лицом, он продолжал подтягиваться дальше.
– Двадцать один… двадцать два… двадцать три… – продолжали считать уже все присутствующие в зале. – Хватит, Женя! Плохо станет! Нельзя так напрягаться!
Двадцать четвертый раз Джеку не дался. Рудаков, судорожно извернувшись, так и не смог приблизиться к перекладине. Руки его разжались, он упал на маты и замер.
– Женька-а-а!!! – испуганно крикнула Тася и подбежала к однокласснику.
Джек неловко лежал на боку, закрыв глаза, и очень тяжело дышал.
– Что же это?! Ему плохо! Помогите! Надо врача! – прошептала Тася, хотя хотела крикнуть, но Рудаков ее расслышал.
– Не надо врача, – прохрипел он, перевернулся на спину, и на его багровом лице вдруг расцвела улыбка. Он скосил глаза на Журавлеву и все так же хрипло сказал: – Целых двадцать три раза, Таська… Личный рекорд…
Рудакова со всех сторон обступили учителя и запричитали:
– Женя! Ты в порядке?
– Может, все-таки вызвать врача?!
– Разве же так можно!
– С ума сошел?
– Кому нужно такое самоистязание?!
Ротный командир седьмого «Д» класса отыскал глазами учителя ОБЖ и уже почти обычным голосом сказал:
– Записывайте, Николай Васильевич, двадцать три балла!
– Пожалуй, Рудаков, я приплюсую тебе еще один балл! Таисия так за тебя болела, что вполне может сойти за участницу, которая один раз подтянулась, – рассмеялся Николай Васильевич. – Думаю, никто возражать не будет?
Он оглядел учителей. Никто не возражал. Все улыбались.
Тася с Джеком вышли на крыльцо школы и остановились друг против друга. Им надо было идти в разные стороны.
– Ты молодец, Женька! – восхищенно сказала Тася. – У других классов гораздо меньше баллов, хотя там целый класс участвовал!
– Да что там! – махнул рукой Джек. – Я, может, и больше бы подтянулся, если бы не перенервничал с этим ключом. Как ты думаешь, кто его украл? Вернее, даже целых два?
У Таси были некоторые подозрения, но верить им не хотелось. Она опять вспомнила, что Митя Толоконников выходил на информатике из класса. Еще она вспомнила, что собиралась с ним в парк. Почему Митя сразу ушел, как только их отпустили? К ней даже не подошел… Неужели все-таки виноват? Сказать это Рудакову Тася не могла.
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Ни на кого не хочется думать.
– Честно говоря, мне тоже.
Им пора было расходиться, но почему-то оба медлили и не уходили.
– Знаешь что, Тась, давай сходим в парк, – предложил вдруг Джек и вытащил из кармана несколько десятирублевок. – У меня полтинник есть. Отметим нашу маленькую победу – покатаемся на аттракционах, а?
И они катались на машинках. Да-да, на тех самых, на которых Тася мечтала прокатиться с Митей Толоконниковым. Вместе в одну машинку они сесть постеснялись. Они катались на разных. Катались, сталкивались друг с другом и опять разъезжались, а потом снова сталкивались – и хохотали, и хохотали до колик в боку.
Глава 7
Не хуже Билла Гейтса
На следующее утро вся школа столпилась у стенда «Мы играем в «Зарницу». Впереди всех по очкам, разумеется, был девятый «А». За строй и песню они получили максимально возможное количество баллов, а именно: двадцать. Седьмой «Д» – всего лишь девять. За подтягивание девятый «А» получил девятнадцать баллов и десять – за бинтование, а седьмой «Д» только двадцать четыре – за подтягивание. Девятый «А» опережал седьмой «Д» аж на целых двадцать пять баллов.
– Ничего не понимаю, откуда у нас какие-то цифры за подтягивание? – удивилась Люба Малинина. – Перепутали, что ли?
– Ничего не перепутали! – ответила ей довольная Тася. – Это все Джек! – И она принялась рассказывать одноклассникам, как Рудаков упросил учителей разрешить ему подтянуться за весь класс и как потрясающе это сделал. Журавлева не жалела красок, и Джек выглядел в ее рассказе Гераклом, Ильей Муромцем и бойцом спецназа в одном лице.
Любе Малининой ее рассказ не понравился. Вернее, не сам рассказ. Ей очень не понравилось, какие при этом восхищенные взгляды Тася бросала на ротного командира. Еще ей не понравилось, какими теплыми взглядами отвечал Журавлевой Рудаков. Все знали, что до сегодняшнего дня он так смотрел только на нее, на Любу. И зачем она вчера так быстро ушла из школы? Ну и проныра эта Журавлева! Везде хочет успеть!
Ире Пенкиной переглядки Таси с Джеком тоже очень не понравились. Она повернула голову к Толоконникову и прикинула, насколько он ей симпатичен. Выходило, что так себе… Не слишком… Но, чтобы отомстить Таське, которая, похоже, перехватила Рудакова и у нее, и у Малининой, пожалуй, симпатии к Мите у нее хватит.
А Митя Толоконников со вчерашнего дня находился в самом растерянном состоянии. Он вообще не понимал, что происходит. Ему тоже не нравились взгляды, которые бросали друг на друга Джек с Тасей. Еще вчера ничто этих взглядов не предвещало. Неужели какие-то подтягивания могут произвести на девчонку такое впечатление? Что такое, в сущности, подтягивание? Возвратно-поступательные перемещения тела в вертикальной плоскости! И только! Большого ума не надо! Вообще никакого ума не надо! Одни мышцы! Да если бы он, Митя, захотел, то… Он просто не хочет зря терять время на все эти упражнения. Ему куда интереснее игра ума, чем мускулатуры. Вот, например, последнюю «самостоялку» по информатике он единственный в классе написал на «пятерку», а Рудакову, между прочим, с трудом тройку с минусом натянули. Билл Гейтс наверняка плохо подтягивался. Если бы он тратил время на подтягивания, то еще неизвестно, какие сейчас у нас были бы компьютеры! А девчонки не могут понять, что ум для мужчины гораздо главнее силы. Сила – что? Ее раз-два – и накачал! А попробуй-ка накачать мозг? Вон Сене Головлеву каких только репетиторов мамаша не нанимает, а все без толку! Мозги – они или есть, или их нет!
Звонок на урок прервал Митины размышления. Он с досадой передернул плечами и поплелся на третий этаж, где находился их кабинет. Первым уроком была математика. Наверняка классная затеет разборку с ключами. Да, один ключ действительно взял он. И именно тогда, когда выходил с информатики. Он сделал это очень ловко. Спустившись вниз, на вахту, затеял разговор с молодым охранником Степаном и даже попросил дать закурить. Вообще-то он, Митя, не курит. Не потому, что не крутой или маменькин сынок. Просто это не для него. Он пробовал несколько раз. Во рту делается горько, а потом противно пахнут руки и одежда. А этому Степану нравится покровительствовать мальчишкам. Он обычно читает нудную лекцию о вреде курения, ни в одно слово которой сам не верит, а потом, воровато озираясь по сторонам, сует сигарету или даже две, если у него хорошее настроение. И даже выпускает из школы покурить в подъезде дома напротив. Вчера Митя попросил у Степана сигарету. Пока тот, закатив глаза к потолку, рассказывал, как мучительно от капли никотина умирает лошадь, Толоконников, прислонившись к стенду с ключами, осторожно снял ключ от кабинета информатики и положил себе в карман. Ключ приметный – длинный, золотистый, с узорной бородкой. Настоящее произведение ключного искусства. Перепутать трудно. Получив от Степана сигарету, Митя пошел обратно в кабинет. Он действительно намеревался закрыть дверь на замок, чтобы никто не смог пойти на подтягивание. Он знал, что учитель обязательно оставит им свой ключ. Он всегда так делал: после последнего урока оставлял его дежурным и уходил обедать. Митя собирался прихватить и ключ Игоря Дмитриевича, но не успел. Он ничего не успел и, самое странное, ничего не видел. Кто-то другой взял с кафедры ключ и закрыл замок, видимо, тогда, когда Митя еще раздумывал, как лучше провести задуманную операцию. Интересно, кому еще надо было запереть седьмой «Д» в кабинете информатики и, главное, зачем? Они оба опустили ключи в коробку из-под принтера, потому что поняли, что к тому времени на подтягивание уже безнадежно опоздали. Или у того, второго, были какие-то другие, свои соображения?
Наталья Ивановна на математике выяснять ничего не стала. Сказала, что о ключах они поговорят на классном часе и что будет лучше, если тот, кто их взял, объяснит ей свое поведение еще до конца уроков, чтобы они вместе подготовились, как доложить обо всем коллективу.
На перемене к Толоконникову подошла Тася.
– Митя, – задушевно начала она. – Может быть, ты сначала мне скажешь, зачем всех запер? Может быть, мы вместе найдем выход из создавшегося положения?
– Мы его не найдем, – раздраженно ответил Митя и еще раз мысленно восхитился Тасиными золотыми волосами.
– Почему?
– Потому что не я запер класс.
– Митя, я понимаю, что неприятно сознаваться в некрасивых поступках, но все равно все тебя подозревают, – сказала Тася и подумала, что Митя со вчерашнего дня как-то потускнел. Какой-то он бледный и худой. Наверняка не смог бы столько раз подтянуться, сколько Джек.
– Это почему? – взвился Митя.
– Потому что ты один из класса на информатике выходил!
– Чтобы взять ключ с кафедры, вовсе не нужно было выходить из кабинета!
– Это было бы веским аргументом в твою пользу, если бы не пропал ключ еще и с вахты. Ведь если бы с вахты он не пропал, нас быстро открыли бы.
– Но ключ с вахты можно было взять в любой момент вчерашнего дня! Вовсе не обязательно на последнем уроке! Тебе так не кажется?
Митя твердо решил не сознаваться, потому что не чувствовал себя виноватым, даже несмотря на доводы Таси. Класс закрыл не он, значит, главный виновник – кто-то другой.
– Не знаю… Может, ты и прав… – вздохнула Тася. – Но кто же тогда это сделал? Зачем? У тебя есть какие-нибудь соображения?
– Нет у меня никаких соображений, – честно ответил Митя. – Сам удивляюсь, кому это было нужно.
На классном часе все молчали. Не признался никто, несмотря на пламенные речи Натальи Ивановны, Таси и Джека. Когда все поняли, что ждать признаний дольше уже не имеет смысла, начали обсуждать дальнейшие этапы «Зарницы». Сегодня они должны были сдать судьям стенгазету о городе-герое Одессе. Подготовить материал было трудно, потому что в библиотеках его оказалось не так много. Повезло опять-таки девятому «А», поскольку ему достался Ленинград, хулиганистому восьмому «В» – Сталинград, и двум шестым классам – Брест и Севастополь. Про эти города книжек навалом. Одно было хорошо – весь Птичий базар седьмого «Д» умел неплохо рисовать и газета получилась очень красочная.