Не спрашивай, Наум, не спрашивай.
Наум. Нет, я спрошу его.
Сура(умоляя) . Не надо, Наум, не спрашивай.
Анатэма. Отчего же, госпожа Лейзер? Разве вы боитесь, что бог ему ответит что-нибудь плохое? Нужно больше веры, госпожа Лейзер, если бы вас слышал Давид, он не одобрил бы ваших слов.
Шарманщик(поднимая голову) . Это ты, молодой еврей, хочешь говорить с богом?
Наум. Да, это я. Всякий человек может говорить с богом.
Шарманщик. Ты думаешь? Тогда попроси новую шарманку. Скажи, что эта свистит.
Анатэма(сочувственно) . Он может добавить, что обезьяну съели блохи – нужна новая обезьяна!(Смеется.)
Все с некоторым недоумением смотрят на него, кроме шарманщика, который встает и молча берется за шарманку.
Сура. Ты что хочешь делать, музыкант?
Шарманщик. Я хочу играть.
Сура. Зачем? Нам не нужно музыки.
Шарманщик. Я должен поблагодарить вас за доброту.(Играет что-то ужасное; шарманка скрипит, обрывает, свистит.)
Анатэма, подняв мечтательно к небу глаза, отмечает рукою едва уловимый такт и подсвистывает.
Сура. Боже мой, как скверно!
Анатэма. Это, госпожа Лейзер…(подсвистывает) называется мировая гармония.
На некоторое время разговор умолкает; слышится только прерывистый вой шарманки да мечтательное посвистывание Анатэмы. Солнце жжет беспощадно.
(В упоении.) Мне нечего делать, и я гуляю по миру.(Увлекается все больше.)
Внезапно шарманка обрывает хрипло-свистящим звуком, который долго еще звенит в ушах, и Анатэма замирает с поднятою рукой.
(В недоумении.) Она у вас всегда так кончает?
Шарманщик. Бывает хуже. Прощайте.
Анатэма(роясь в жилетном кармане) . Нет, нет, не уходите так… Вы мне доставили искреннее наслаждение, и я не хочу, чтобы вы удавились. Вот вам мелочь – живите себе.
Сура(в приятном удивлении) . Кто бы мог подумать, глядя на ваше лицо, что вы такой веселый и добрый человек.
Анатэма(польщенный) . О, не смущайте меня, госпожа Лейзер, вашими похвалами. Отчего же не помочь бедному человеку, который может иначе удавиться. Но не Давид ли Лейзер этот почтенный человек, которого я вижу там?(Всматривается туда, где дорога заворачивает вправо.)
Сура(также вглядываясь) . Да, это Давид.
Все молча ожидают. На пыльной дороге, из-за поворота, показывается Давид Лейзер, медленно идущий. Он высокого роста, костляв, с длинными седыми кудрями и такою же бородой; на голове высокий, куполообразный черный картуз, в руке посох, которым Давид как бы измеряет дорогу. Смотрит вниз из-под косматых, нависших бровей и так, не поднимая глаз, медленно и серьезно подходит к сидящим и останавливается, опершись обеими руками на посох.
(Вставая, почтительно.) Ты где был, Давид?
Давид(не поднимая глаз) . Я был на берегу моря.
Сура. Что ты там делал, Давид?
Давид. Я смотрел на волны, Сура, и спрашивал их: откуда пришли они и куда идут? Я думал о жизни, Сура: откуда пришла она и куда она идет?
Сура. Что же сказали волны, Давид?
Давид. Они ничего не сказали. Сура… Они приходят и вновь уходят, и человек на берегу моря напрасно ждет ответ от моря.
Сура. С кем ты разговаривал, Давид?
Давид. Я говорил с богом, Сура. Я спрашивал его о судьбе Давида Лейзера, старого еврея, который скоро должен умереть.
Сура(с трепетом) . Что же сказал тебе бог?
Давид молчит, потупя глаза.
Наш сын Наум также хочет быть с тобою на берегу моря и спрашивать о своей судьбе.
Давид(поднимая глаза) . Разве Наум скоро должен умереть?
Наум. Да, отец: я уже начал умирать.
Анатэма. Но позвольте, господа… Зачем говорить о смерти, когда я принес вам жизнь и счастье?
Давид(поворачивая голову) . Разве вы пришли от бога? Сура, кто он, что может говорить так?
Сура. Я не знаю. Он давно ждет тебя.
Анатэма(с радостной суетливостью) .
Ах, господа, да улыбнитесь же вы!
Одна только минута внимания, и я заставлю всех смеяться! Внимание, господа!
Внимание!
Все с напряженным вниманием смотрят в рот Анатэме.
(Вынимая бумагу, торжественно.) Не вы ли Давид Лейзер, сын Абрама Лейзера?
Давид(испуганно) . Ну, я. Но, может быть, есть еще другой Давид Лейзер, я не знаю, – спросите у людей.
Анатэма(останавливая его жестом) . Не было ли у вас брата, Моисея Лейзера, который тридцать пять лет тому назад на итальянском пароходе «Фортуна» бежал в Америку?
Все. Да,был.
Давид. Но я не знал, что он в Америке.
Анатэма. Давид Лейзер, ваш брат Моисей – умер!
Молчание.
Давид. Я давно простил его.
Анатэма. И, умирая, все свое состояние, равняющееся двум миллионам долларов(к окружающим) – что составляет четыре миллиона рублей – оставил вам, Давид Лейзер.
Проносится какой-то широкий вздох, и все окаменевают.
(Протягивая бумагу.) Вот документ, видите – печать!
Давид(отталкивая бумагу) . Нет, не надо, не надо. Вы не от бога! Бог не стал бы так шутить над человеком.
Анатэма(сердечно) . Ах, какие тут шутки. Честное слово, правда – четыре миллиона! Позвольте мне первому принести поздравления и горячо пожать вашу честную руку.(Берет руку Давида и трясет ее.) Ну-с, госпожа Лейзер, что же я вам принес? И что же вы скажете теперь; красива ваша Роза или безобразна? Ага! И станете ли вы умирать теперь, Наум? Ага!(Со слезами.) Вот что принес я вам, люди, а теперь позвольте мне отойти… и не мешать…(Подносит платок к глазам и отходит к стороне, видимо, взволнованный.)
Сура(дико) . Роза!
Роза(так же дико) . Что, мама?
Сура. Мой лицо! Мой лицо, Роза! Боже мой, да скорей же, скорей мой лицо!(Словно помешанная тормошит Розу, моет ее, расплескивая воду дрожащими руками.)
Наум схватил отца за руку и почти повис на нем; кажется, что он сию минуту лишится сознания.
Давид. Возьмите бумагу назад.(Настойчиво.) Возьмите бумагу назад!
Сура. Ты с ума сошел, Давид. Не слушайте его. Мой, Розочка, мой! Пусть люди увидят твою красоту!
Наум(хватая бумагу) . Это наша, отец. Отец, вот чем ответил тебе бог.
Посмотри на мать, посмотри на Розу – на меня посмотри, ведь я уже начал умирать.
Пурикес(кричит) . Ай-ай, смотрите, они разорвут бумагу! Ай-ай, скорее берите от них бумагу!
Наум плачет. Блистая красотою, с мокрыми, но уже не закрывающими глаз волосами, становится перед отцом смеющаяся Роза.
Роза. Это я, отец! Это я! Это… я!
Сура(дико) . Где ты была. Роза?
Роза. Меня не было, мама! Я родилась, мама!
Сура. Смотри, Давид, смотри: уже родился человек. Ох, да смотрите на нее все! Ох, да раскройте же двери перед зрением вашим, ворота распахните перед глазами – смотрите на нее все!
И вдруг Давид понимает значение случившегося. Сбрасывает с головы картуз, рвет одежду, которая душит его, и, расталкивая всех, бросается к Анатэме.
Давид(грозно) . Ты зачем это принес?
Анатэма(кротко) . Но позвольте, господин Лейзер, я только адвокат. Я рад искренне…
Давид. Ты зачем это принес?(С силою отталкивает Анатэму и, шатаясь, уходит по дороге. Вдруг останавливается, оборачивается назад и кричит, потрясая руками.) Гоните его – это дьявол. Вы думаете, четыре миллиона рублей он принес? Нет, он принес четыре миллиона оскорблений! Четыре миллиона насмешек он бросил на голову Давида!.. Четыре океана горьких слез пролил я над жизнью, четырьмя ветрами земли были мои вздохи, четверых детей моих сожрали голод и болезни, – и теперь, когда я должен умереть, когда я стар и должен умереть, мне приносят четыре миллиона.