Сейчас должна приехать Дона Анна
На мужнину гробницу.
Де Сольва! как! супруга командора
Убитого... не помню кем?
Развратным,
Бессовестным, безбожным Дон Гуаном.
Ого! вот как! Молва о Дон Гуане
И в мирный монастырь проникла даже,
Отшельники хвалы ему поют.
Он вам знаком, быть может?
Нам? нимало.
А где-то он теперь?
Его здесь нет,
Он в ссылке далеко.
И слава богу.
Чем далее, тем лучше. Всех бы их,
Развратников, в один мешок да в море.
Что, что ты врешь?
Молчите: я нарочно...
Так здесь похоронили командора?
Здесь; памятник жена ему воздвигла
И приезжает каждый день сюда
За упокой души его молиться
И плакать.
Что за странная вдова?
И не дурна?
Мы красотою женской,
Отшельники, прельщаться не должны,
Но лгать грешно; не может и угодник
В ее красе чудесной не сознаться.
Недаром же покойник был ревнив.
Он Дону Анну взаперти держал,
Никто из нас не видывал ее.
Я с нею бы хотел поговорить.
О, Дона Анна никогда с мужчиной
Не говорит.
А с вами, мой отец?
Со мной иное дело; я монах.
Да вот она.
Входит Дона Анна.
Отец мой, отоприте.
Сейчас, сеньора; я вас ожидал.
Дона Анна идет за монахом.
Что, какова?
Ее совсем не видно
Под этим вдовьим черным покрывалом,
Чуть узенькую пятку я заметил.
Довольно с вас. У вас воображенье
В минуту дорисует остальное;
Оно у нас проворней живописца,
Вам все равно, с чего бы ни начать,
С бровей ли, с ног ли.
Слушай, Лепорелло,
Я с нею познакомлюсь.
Вот еще!
Куда как нужно! Мужа повалил
Да хочет поглядеть на вдовьи слезы.
Бессовестный!
Однако уж и смерклось.
Пока луна над нами не взошла
И в светлый сумрак тьмы не обратила,
Взойдем в Мадрит.
(Уходит.)
Испанский гранд как вор
Ждет ночи и луны боится – боже!
Проклятое житье. Да долго ль будет
Мне с ним возиться? Право, сил уж нет.
СЦЕНА II
Комната. Ужин у Лауры.
Клянусь тебе, Лаура, никогда
С таким ты совершенством не играла.
Как роль свою ты верно поняла!
Как развила ее! с какою силой!
С каким искусством!
Да, мне удавалось
Сегодня каждое движенье, слово.
Я вольно предавалась вдохновенью.
Слова лились, как будто их рождала
Не память рабская, но сердце...
Да и теперь глаза твои блестят
И щеки разгорелись, не проходит
В тебе восторг. Лаура, не давай
Остыть ему бесплодно; спой, Лаура,
Спой что-нибудь.
Подайте мне гитару.
(Поет.)
О brava! brava! чудно! бесподобно!
Благодарим, волшебница. Ты сердце
Чаруешь нам. Из наслаждений жизни
Одной любви музыка уступает;
Но и любовь мелодия... взгляни:
Сам Карлос тронут, твой угрюмый гость.
Какие звуки! сколько в них души!
А чьи слова, Лаура?
Дон Гуана.
Что? Дон Гуан!
Их сочинил когда-то
Мой верный друг, мой ветреный любовник.
Твой Дон Гуан безбожник и мерзавец,
А ты, ты дура.
Ты с ума сошел?
Да я сейчас велю тебя зарезать
Моим слугам, хоть ты испанский гранд.
Зови же их.
Лаура, перестань;
Дон Карлос, не сердись. Она забыла...
Что? что Гуан на поединке честно
Убил его родного брата? Правда: жаль,
Что не его.
Я глуп, что осердился.
Ага! сам сознаешься, что ты глуп.
Так помиримся.
Виноват, Лаура,
Прости меня. Но знаешь: не могу
Я слышать это имя равнодушно...
А виновата ль я, что поминутно
Мне на язык приходит это имя?
Ну, в знак, что ты совсем ух не сердита,
Лаура, спой еще.
Да, на прощанье,
Пора, уж ночь. Но что же я спою?
А, слушайте.
(Поет.)
Прелестно, бесподобно!
Прощайте ж, господа.
Прощай, Лаура.
Выходят. Лаура останавливает Дон Карлоса.
Ты, бешеный! останься у меня,
Ты мне понравился; ты Дон Гуана
Напомнил мне, как выбранил меня
И стиснул зубы с скрежетом.
Счастливец!
Так ты его любила.
Лаура делает утвердительно знак.
Очень?
Очень.
И любишь и теперь?
В сию минуту?
Нет, не люблю. Мне двух любить нельзя.
Теперь люблю тебя.
Скажи, Лаура,
Который год тебе?
Осьмнадцать лет.
Ты молода... и будешь молода
Еще лет пять иль шесть. Вокруг тебя
Еще лет шесть они толпиться будут,
Тебя ласкать, лелеять, и дарить,
И серенадами ночными тешить,
И за тебя друг друга убивать
На перекрестках ночью. Но когда
Пора пройдет, когда твои глаза
Впадут и веки, сморщась, почернеют
И седина в косе твоей мелькнет,
И будут называть тебя старухой,
Тогда – что скажешь ты?
Тогда? Зачем
Об этом думать? что за разговор?
Иль у тебя всегда такие мысли?
Приди – открой балкон. Как небо тихо;
Недвижим теплый воздух, ночь лимоном
И лавром пахнет, яркая луна
Блестит на синеве густой и темной,
И сторожа кричат протяжно: «Ясно!..»
А далеко, на севере – в Париже —
Быть может, небо тучами покрыто,
Холодный дождь идет и ветер дует.
А нам какое дело? слушай, Карлос,
Я требую, чтоб улыбнулся ты...
– Ну то-то ж! —
Милый демон!
Стучат.
Гей! Лаура!
Кто там? чей это голос?