Ему все равно, он у нас не спесив.
Баклушин(Елесе) . Не можете ли вы доставить письмо?
Елеся . Кому-с?
Баклушин . Настасье Сергевне.
Елеся . Барышне-с?
Баклушин . Да, барышне.
Елеся . Истукарий Лупыч, а по затылку нашего брата за эти дела не скомандуют?
Епишкин . Снеси! Ничего.
Елеся . Я снесу, Истукарий Лупыч.
Епишкин . Снеси! Барин на чай даст.
Баклушин . Разумеется, не даром.(Дает Елесе двугривенный.) Так отдайте письмо. Эта барышня у кого живет?
Елеся . У тетеньки-с.
Баклушин . Чем они занимаются?
Елеся . Рубашки берут шить русские ситцевые на площадь на продажу, по пятачку за штуку.
Баклушин . Что? Может ли быть?
Елеся . Так точно-с.
Баклушин . Да, вот что. Так дайте письмо.(Берет письмо назад.) Ну, все равно, снесите!(Отдает опять и уходит.)
Елеся . Я отдам, Истукарий Лупыч.(У двери Крутицкого.) Получите письмецо!(Подает в дверь и подходит к лавке.)
Епишкин . А двугривенный-то тебе годится.
Елеся . И вот сейчас, Истукарий Лупыч, голландской сажи на всю эту сумму, только побольше.
Епишкин . Поди, отвесят тебе.
Елеся . Вот ведь она, кажется, сажа; а и матери удовольствие, и квартальному мило.(Уходит в лавку.)
Епишкин(встает) . Фетинья!
Фетинья выходит из лавки.
Явление девятое
Епишкин ,Фетинья .
Фетинья . Что угодно, Истукарий Лупыч?
Епишкин . Допреж в нашей стороне смирно было, а теперь стрекулисты стали похаживать да записочки любовные летают.
Фетинья . Что вы говорите!
Епишкин . Так точно. Значит, Ларису поскорей замуж надо.
Фетинья . Да, разумеется, надо.
Епишкин(вздохнув) . Так-то, брат, вот что!
Фетинья . Признаться, есть женишишко-то, да не по ней.
Епишкин . Ну, да хоть уж плохенький, да только бы с рук скорей. Это вы только сами себе цену-то высоку ставите, да еще женихов разбираете; а по-нашему, так вы и хлеба-то не стоите. Коли есть избранники, так и слава богу, отдавай без разбору! Уж что за товар, коли придачи нужно давать, чтоб взяли только.
Фетинья . Коли вы дочь свою к товару применяете…
Епишкин . Товар ли, не товар ли, как хочешь ее поворачивай, все дрянь.(Уходит в лавку, Фетинья за ним.)
Из лавки выходитЕлеся .Лариса , разряженная, гуляет по саду подле развалившегося забора.
Явление десятое
Елеся ,Лариса , потомФетинья .
Елеся . Наше почтение-с!
Лариса(постоянно держась прямо) . Здравствуйте! Тиранов моих нет здесь?
Елеся . Это вы насчет родителев-с?
Лариса . Они-то самые мои тираны и есть.
Елеся . Почему же вы так заключаете?
Лариса . Я хочу завсегда у людей на виду быть, а мне из дому выходу нет. Я, собственно, своего требоваю, чтоб люди меня видели, потому зачем же я наряды имею.
Елеся . Это действительно-с.
Лариса . Маменька говорит, что я разговору не знаю. Коли хотят, чтоб я знала разговор, дайте мне настоящих кавалеров. А то как же мне знать разговор, коли я все сижу одна и сама промежду себя думаю?
Елеся . О чем же вы думаете?
Лариса . Я этого не могу сказать, потому мы с вами довольно далеки друг от друга. Имеете так близко предмет и сами себя отдаляете.
Елеся . И видит кошка молоко, да рыло коротко. Ежели б я только смел-с… Потому как я давно чувствую любовь.
Лариса . Может, ваша любовь бесчувственная.
Елеся . Как же может быть бесчувственная, когда вы харуим.
Лариса . Коли вы так чувствуете, отчего вы ко мне не подойдете?
Елеся . Стало быть, мне к вам в сад поступить?
Лариса . Поступайте!
Елеся переходит в сад.Фетинья выходит из лавки и садится на стуле.
Вы умеете целоваться?
Елеся . Похвастаться против вас не смею; а так думаю, что занятие немудреное.
Лариса . Поцелуйте меня!
Елеся . Даже очень приятно-с.(Целует Ларису.)
Фетинья прислушивается.
Лариса . Нет, вы не умеете.
Елеся . Да нечто б я так-с, только звание мое очень низко, так я сумлеваюсь.
Лариса .
Коль скоро я вам позволяю, вы забудьте ваше звание и целуйте, не взирая.
Елеся . Только за смелостью и дело стало.(Крепко целует Ларису.)
Фетинья заглядывает в сад.
Фетинья . О, чтоб вас! Напугали до смерти. Я думала, что чужой кто. Ведь от Ларисы все станется. А это ты, мой милый!
Елеся(потерявшись) . Про-про-валиться здесь на месте, не нарочно-с. И сам не знаю, как это я! Вот поди ж ты, Фетинья Мироновна, на грех мастера нет.
Фетинья . Ну, с тобой после. Ты только хоть уж молчи-то.(Ларисе.) А тебе это среди белого-то дня и не совестно! На-ко! На всем на виду! Солнышко-то во все глаза смотрит…
Лариса . Вам давно сказано, что я не могу жить против своей натуры. Чего ж еще! Чем же я виновата, когда моя такая природа? Значит, я все слова ваши оставляю без внимания!(Уходит.)
Фетинья . Что с ней будешь делать! Нет, уж надоело мне в сторожах-то быть.(Уходит.)
Елеся . Вот так раз! Что-то мне теперь будет за это? Чего-то мне ожидать? Быть бычку на веревочке!
Петрович выходит из лавки.
Явление одиннадцатое
Елеся ,Петрович .
Елеся . Абвокат, выручай! Попался, братец!
Петрович . В каком художестве?
Елеся . Купеческую дочь поцеловал.
Петрович . Дело — казус. Какой гильдии?
Елеся . Третьей.
Петрович . Совершенных лет?
Елеся . Уж даже и сверх того.
Петрович . По согласию?
Елеся . По согласию.
Петрович . Худо дело, да не очень. А где?
Елеся . В саду у них.
Петрович . А как ты туда попал?
Елеся . Через забор, друг.
Петрович . Шабаш! Пропала твоя голова.
Елеся . Ох, не пугай, я и так пуганый.
Петрович . Непоказанная дорога — вот что! Тут с их стороны большая придирка.
Елеся . Придирка?
Петрович . Но и с нашей крючок есть.
Елеся . Какой, скажи, друг?
Петрович . Ты держись за одно, что ногами ты стоял на общественной земле.
Елеся . На общественной?
Петрович . На общественной. А только губы в сад протянул.
Елеся . Облегчение?
Петрович . Большое.
Елеся . Спасибо, приятель! Чай за мной.
Уходят в калитку.Анна Тихоновна иНастя сходят с крыльца.
Явление двенадцатое
Анна ,Настя .
Настя . Ах, тетенька, голубок! Вот бы поймать!
Анна . Лови, коли тебе хочется. Дитя ты мое глупое, беда мне с тобой. Не с голубями тебе, а с людьми жить-то придется.
Настя . Улетел.(Снимает с головы небольшой бумажный платок.) Ах, этот платок, противный! Сокрушил он меня. Такой дрянной, такой неприличный, самый мещанский.
Анна . Что делать-то, Настя! Хорошо, что и такой есть. Как обойдешься без платка!
Настя . Да, правда. От стыда закрыться нечем.
Анна . Ох, Настя, и я прежде стыдилась бедности, а потом и стыд прошел. Вот что я тебе расскажу: раз, как уж очень-то мы обеднели, подходит зима, — надеть мне нечего, а бегать в лавочку надо; добежать до лавочки, больше-то мне ходить некуда. Только, как хочешь, в одном легком платье по морозу, да в лавочке-то простоишь; прождешь на холоду! Затрепала меня лихорадка. Вот где-то Михей Михеич и достал солдатскую шинель, старую-расстарую, и говорит мне: «Надень, Аннушка, как пойдешь со двора! Что тебе дрогнуть!» Я и руками и ногами. Бегаю в одном платьишке. Побегу бегом, согреться не согреюсь, только задохнусь. Поневоле остановишься, сердце забьется, дух захватит, а ветер-то тебя так и пронимает. Вот как-то зло меня взяло; что ж, думаю, пускай смеются, не замерзать же мне в самом деле, — взяла да и надела солдатскую шинель. Иду, народ посмеивается.
Настя . Ах, это ужасно, ужасно!
Анна . А мне нужды нет, замер(з) совсем стыд-то. И чувствую я, что мне хорошо, руки не ноют, в груди тепло, — и так я полюбила эту шинель, как точно что живое какое. Не поверишь ты, а это правда. Точно вот, как я благодарность какую к ней чувствую, что она меня согрела.
Настя . Что вы говорите, боже мой!
Анна .