— Во-первых, я мог бы предложить вам пройти обследование, а во-вторых, мог бы сказать, что по неким неизвестным причинам вы удостоились чести проследить прошлое.
— Но почему?
— О котором из двух ответов вы спрашиваете?
— Почему я вижу прошлое, когда чувствую себя совершенно здоровой? — Впрочем, в этот момент Сидония была не совсем уверена в собственных словах. — По крайней мере, мне так кажется.
— Мне вы кажетесь просто воплощением здоровья, Но я не могу дать вам другого ответа, кроме как заявить, что от камня, брошенного в пруд, по воде долго расходятся круги. Вероятно, вы видите один из таких далеких кругов времени.
— Значит, вы не считаете меня сумасшедшей?
— Нет, напротив, я думаю, что вы очень красивы.
Их беседу прервал звон Биг-Бена. Наступила полночь, и по всей Англии люди поднимались, брались за руки и пели старинную новогоднюю песню.
— Вы же знаете, что и красивые люди могут быть безумны, — со смехом прошептала Сидония.
— Как Офелия или Лючия Ламермур?
— Да, вот два отличных примера.
— Так можно поздравить вас с Новым годом, моя прекрасная безумица?
— С Новым годом вас, Финнан.
Они обменялись кратким нежным поцелуем и обернулись поздравить своих соседей по столику. Затем они снова взялись за руки, и Сидония твердо уверовала, что стоит на пороге новой любви. Какая-то частица ее разума воспротивилась этому, попыталась отнестись к ситуации критически и представить, какие ловушки ждут ее впереди. Но, кроме опасности слишком сильно привязаться к чужому человеку, она пока не предчувствовала ничего особенного.
— Знаете, я сложнее, чем, кажется на первый взгляд, — сказал Финнан, как будто прочитав ее мысли.
— А я вижу призраки.
— Славная парочка, нечего сказать!
В этот момент их счастье казалось беспредельным и полным, как всегда бывает в начале новых взаимоотношений, и, когда они рано утром вернулись в дом на Филимор-Гарденс, им не понадобились долгие разговоры.
— Я буду счастлив, если ты останешься у меня, — отчетливо произнес Финнан, многозначительно выделяя каждое слово.
— И я буду рада остаться, — ответила Сидония, и это была правда.
Стоя рука об руку на балконе в квартире Финнана под россыпью ледяных звезд, глядя на замерзший парк и заснеженные развалины некогда великолепного дома, они целовались долго и страстно, а затем неторопливо прошли в спальню.
Ты устала, — сказал Финнан, вглядываясь в круги под золотистыми глазами Сидонии.
— Да, вчера я путешествовала в восемнадцатый век, и это меня утомило.
— Тогда давай спать.
Как уютно лежать обнаженной в его руках, думала она, полностью расслабляясь.
— Не тревожься, — прошептал Финнан, приблизив губы к се лицу. — Я ждал так долго, что смогу потерпеть еще одну ночь.
— Разве у тебя никого не было после Рози?
— Парочка временных кандидаток. Ничего значительного.
— А я?
— Ты можешь стать для меня очень важным человеком.
Сидония провалилась в глубокий сон.
Она проснулась от его поцелуев — страстных, жарких, настоящих кельтских поцелуев — и сразу же захотела его. Но Финнан не спешил, лаская ее упругую грудь, проводя чуткими руками по всему телу. Наконец долгожданный момент наступил, и, вовлеченная в мощный ритм его движений, Сидония вскрикнула от наслаждения.
— Хорошо? — быстро прошептал он.
— Очень!
Но этими словами было невозможно описать ни возбуждение, охватившее их, ни весь порыв страсти, ни то, что им удалось одновременно достигнуть вершин любви.
— Дорогой, — прошептала Сидония, когда оба, в конце концов, пришли в себя.
— Что?
— Это было, в самом деле, прекрасно.
— Лично я способен подолгу и часто предаваться такому удивительному времяпрепровождению.
Она рассмеялась:
— Это будет нелегко — я часто уезжаю на гастроли.
Финнан приподнялся на локте и взглянул ей в лицо:
— Когда придет время, мы преодолеем это препятствие.
Я постараюсь быть не слишком надоедливым.
Сидония посерьезнела:
— Ты никогда не сможешь надоесть мне. Ты слишком хорош для этого.
— Вероятно, когда-то ты так же думала про Найджела.
— К счастью, нет. Кстати, с ним я никогда не испытывала ничего подобного.
— Не надо меня слишком баловать. Если я влюблюсь без памяти — что тогда ты станешь делать?
— То же самое, что я делаю сейчас, — ответила Сидония, обняла его за шею и наградила нежным поцелуем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Особую остроту любви Сидонии и Финнана придавало то, что ей приходилось часто уезжать — концерты требовали ее присутствия в таких удаленных географически местах, как Глазго или Венеция, не говоря уже о других городах всего мира. При всех своих положительных сторонах эта любовная связь имела один огромный недостаток: парочке никогда не хватало времени, чтобы соскучиться друг с другом.
«Только месяц, — думала Сидония, — если бы мне не пришлось никуда уезжать хотя бы один месяц!»
Но расписание ее концертов было слишком плотным для такой роскоши, и все, что ей оставалось, — это надеяться и радоваться тому, что у нее столько предложений гастролей и что дома хотя бы на краткое время ее ждет чудесная жизнь.
— Ну, крошка Сид, — сказал Род, видя как она нахмурилась, просматривая только что составленный список гастролей, — это будет славный год для тебя. Так что нечего строить гримасы.
— Конечно, только у меня совсем не останется времени для самой себя!
— Прежде ты об этом никогда не беспокоилась. — Выражение лица агента изменилось, он лукаво подмигнул: — Ты что же, затеяла шашни с этим ирландским парнем?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты отлично знаешь что. У тебя любовь с доктором?
— Да, — с вызовом призналась Сидония. — И это прекрасно! Я уже несколько лет не была так счастлива.
— Ладно, ладно, только не слишком увлекайся. Ты потратила целые годы, чтобы взобраться на ступень, где стоишь сейчас. Не заводи себе второго Найджела.
— Никакого Найджела не будет, — гневно ответила Сидония. — Я еще не встречала двух более непохожих людей. И, кроме того, Финнан обожает мою музыку. Он никогда не станет мешать мне,
— Надеюсь, не станет — ради тебя самой. Сидония не ответила, боясь вконец рассориться с давним другом. В глубине души она знала, что Род всего лишь пытается защитить ее будущее и считает, что только отличный во всех отношениях мужчина может составить пару столь самостоятельной и преуспевающей женщине, как она.
— Тебе не нравятся мои частые концерты? — осторожно спросила она как-то раз Финнана.
— Только потому, что я не могу побывать на всех них, — ответил он.
Однако Сидония по-прежнему испытывала неуверенность и думала о том, насколько проще была жизнь во времена ее призрака — так она стала звать черноволосую девушку с полотна Джошуа Рейнольдса. Тогда у женщин было достаточно времени, они были освобождены от ярма браков по расчету, распространенных веком раньше, но все еще пользовались уважением мужчин, которые считали своим долгом защищать их и проявлять снисходительность. «В те дни не было необходимости что-то отвоевывать, — объясняла Сидония Кэтти-Скарлатги. — Должно быть, жизнь была сущим блаженством».
— Хотя карьеру в те времена делать было тоже невозможно, — ответила сама себе Сидония за кота. — Интересно, как бы тебе это понравилось? Честно говоря, не знаю, — вслух произнесла она, села у зеркала и вгляделась в свое отражение, пытаясь вообразить, что бы с ней стало, живи она в прошлом веке, когда жизнь была совершенно иной.
Сидония появилась на свет в больнице Суиндона, которая, конечно, в восемнадцатом веке не существовала. Значит, ее матери Джейн Брукс пришлось бы рожать дома.