— Отец пригрозил оставить меня без наследства, если я не порву с вами. Родители стояли рядом со мной, пока я писал эту чертову бумажку! Но в ней одна ложь! Я люблю вас…
Его голос прервался: кучер Сары, Теннс, поняв, что их преследуют, хлестнул лошадей и вырвался вперед. Спустя минуту Джон нагнал карету и продолжал прерывающимся голосом:
— Сара, я…
На этот раз она повернулась к нему с широко раскрытыми глазами.
— Вы говорите правду? Вы, в самом деле, любите меня? И вас вправду заставили?..
— Да, да, дорогая моя…
Он вновь отстал, так как Теннс с усмешкой на лице принялся сильнее нахлестывать лошадей. Сара подавила сильное желание захихикать, когда Джон с чрезвычайно утомленным видом поспешил догнать ее еще раз.
— И вы отрицаете все, что было в письме? — спросила она, когда пылкий юноша вновь оказался в поле ее зрения.
— Отрицаю! — воскликнул он. — Отрицаю все!
— Значит, вы все еще хотите жениться на мне?
— Черт подери! — звучно воскликнул Теннс и погнал лошадей, как будто участвовал в скачках.
— Да! — раздался удаляющийся от окна голос Ньюбаттла. Сара увидела, что смазливый юноша, наконец, прекратил погоню и замахал шляпой на прощание.
— Напишите мне! — крикнула она. — Я еду к брату в Гудвуд!
Он кивнул и вновь замахал ей вслед, а Сара села на место с торжествующей улыбкой. В конце концов, в нее влюблены уже двое, и оба сделали ей предложение! Не говорить им ничего определенного, но держать обоих на крючке — чего еще могла пожелать девушка, едва достигшая шестнадцати лет? Сара Леннокс испытала ликование; ей казалось, что карета несет ее прямо к яркому и прекрасному будущему.
Второй герцог Ричмондский, внук Карла II, умер, оставив после себя большое семейство. Кэролайн была старшей из дочерей, а Сесилия — младшей; между ними на свет появились Эмили, ныне леди Килдер; Чарльз, герцог Ричмондский; лорд Джордж, леди Луиза и леди Сара. Молодому герцогу Чарльзу — все наследники титула носили это имя, напоминающее о королевском, хотя и не совсем законном происхождении, — едва исполнилось семнадцать лет, когда он получил титул. К этому времени он считался одним из самых известных кутил Лондона. Добродушный парень унаследовал не только смуглоту и обаяние своего прадеда, но и его любовь к развлечениям.
В пятнадцать лет он писал Генри Фоксу, своему опекуну, который души не чаял в бойком подопечном: «Сегодняшнюю ночь я провел в Вокс-Холл вместе с мисс Таунсенд; она постоянно говорила, что со мной одни хлопоты, но я возразил, что знаю об этом и горжусь, а потом принялся, как сказала она, дразнить ее всю ночь — особенно после того, как выпил за ее здоровье шесть полупинтовых бокалов шампанского, помимо обычных многочисленных. В общем, я был пьян в дым, но прекрасно все помню». В том же самом письме Чарльз описал другой свой визит в Вокс-Холл, во время которого «…после ужина от души позабавился с Пэтти Ригби в темных аллеях сада. Неплохо, если учесть, что я видел ее всего второй раз в жизни. Прошлую ночь я провел в „Ренлахе“, где только и делал, что целовал мисс Ригби в отдельном кабинете, поскольку там не было темных аллей. Черт бы их побрал за это! Только, ради Бога, не упоминайте имя мисс Ригби ни одному смертному, даже лорду Килдеру — не стоит позорить ее. Кроме того, вы знаете, какими будут последствия. Хай-хо! Но теперь все мои развлечения закончены, ибо послезавтра я уезжаю в Гудвуд на остаток каникул. А пока я наслаждаюсь жизнью, как только могу».
Генри Фокс только посмеивался над проказами юного подопечного, но все же вздохнул с облегчением, когда в 1757 году герцог женился на леди Мэри Брюс, единственной дочери Чарльза, графа Элгина, и Эйлсбери.
Уолпол так прокомментировал этот союз: «Самый идеальный брак на свете: молодые, красивые, богатые, знатные; в них кровь всех королей — от Роберта Брюса до Карла II. Прелестнейшая пара в Англии, если не считать тестя и матери!» Действительно, невеста Чарльза была поразительно красива — в семье ее прозвали Прелестью. К несчастью, Прелесть оказалась бесплодной, и вскоре после свадьбы прошел слух, что ее бойкий супруг уже завел себе любовницу.
Однако пара не думала ни о себе, ни о своих взаимоотношениях, а скорее была встревожена, когда карета Сары показалась в конце длинной аллеи. Супруги приготовились встретить гостью в холле. Фокс и Ричмонд вели постоянную переписку, и теперь герцог, несмотря на собственное распутство, был готов пожурить свою младшую сестру.
— Отказать поклоннику — это одно дело, — сказал он этим утром Своей жене. — Но отказать королю ради такого прыща — совсем другое!
— Вы должны обойтись с ней как можно деликатнее, — предупредила его жена.
— Я сделаю все, что в моих силах.
После этого не слишком убедительного заявления герцогиня успокоилась.
Как только Сара вошла в холл, герцогиня заметила, что при всех своих переживаниях девушка выглядит просто сияющей. Было даже что-то подозрительное в том, как сверкали ее глаза и румянились щеки.
— Приветствую, моя дорогая, — сказал Ричмонд, и его мрачное лицо озарилось привычной улыбкой. — Я слышал, в этом сезоне ты произвела настоящую сенсацию? Как забавно!
— А в результате меня выслали из города, — сердито выпалила Сара.
— Со мной такое бывало не раз,— ответил герцог и спохватился: — Только запомни, у мужчин такие проказы — нечто вроде посвящения во взрослую жизнь.
— А почему не у женщин?
— По многим причинам. Женщины от этого теряют добрую репутацию, — наставительно произнес Ричмонд и раскрыл объятия, приготовившись заключить в них родную сестру.
— Скоро мы будем обедать, — улыбнулась гостье Прелесть. — Ты хочешь пройти к себе в комнату прямо сейчас?
— Да, пожалуй. Я должна избавиться от впечатлений путешествия, — многозначительно сказала Сара, хотя герцог и его супруга не поняли, что она имеет в виду. — Но сперва я хотела бы знать, когда вы собираетесь отослать карету обратно?
— Не раньше завтрашнего дня. А зачем тебе это?
— Я бы хотела написать письмо Кэролайн и отправить с кучером, и еще одно письмо — для Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз.
— Она вернулась в столицу?
— Да, она прибыла ко двору вместе со своими родителями.
— Посредница? — задумчиво погладил подбородок Ричмонд.
— Он что-то замышляет, — рассмеялась его жена. — Сара, будь осторожна.
— Что за чепуха! — отозвался герцог, хотя его таинственное лицо исказила усмешка.
Он продолжал усмехаться и за обедом, который подали ровно в четыре, пока, наконец, четыре бокала славного кларета не развязали Чарльзу язык и он не принялся объяснять причины своего изумления двум дамам.
— Черт побери, Сэл, не могу поверить, что тобой увлекся его величество! Он кажется таким чертовски скучным и вялым, что я едва могу поверить его прыти! Его сестра подняла насмешливые глаза:
— Он и вправду скучный и вялый, но только не со мной.
— Тогда все вы безмозглые ослы,— резко ответил Ричмонд, и его усмешка стремительно исчезла. — Разве не ясно, что иногда женщина способна преобразить даже самого тупого дурня? Боюсь, в тебе нет духа авантюризма.
Она вспыхнула:
— Мое сердце отдано другому.
Ричмонд метнул в сторону Сары быстрый взгляд:
— Отдано? Думаю, тебе стоило сказать, что оно «было отдано прежде». Разве Ньюбаттл не написал тебе, что все кончено?
Сара уставилась в свою тарелку:
— Да, написал.
— Гм, — герцог задумался. В конце кондов он прервал молчание, осведомившись: — Каким был его величество, когда ты в последний раз видела его?
— Сердитым.
— Понятно.