Потом он вышел из комнаты на залитую солнцем террасу и стал смотреть в голубую даль, открывавшуюся за прекрасными садами.
По газону бежал мальчик лет четырех-пяти, размахивая запачканной ручонкой.
– Отец!
Ричард посмотрел вниз и улыбнулся:
– Да, Джон?
Мальчуган вскарабкался по ступеням террасы, на ходу выкладывая новости:
– Там дядя Эндрю, сэр! Он приехал повидаться с вами и идет по саду, ищет вас.
– Да? Он оставил лошадь в конюшне?
– Да, сэр. Вот я и пришел вам сказать.
– Правильно сделал. Пойдешь со мной к нему?
Розовое личико засияло.
– Ой, можно? – воскликнул мальчик и просунул свои пальчики в руку Ричарда.
Они вместе спустились по лестнице и пошли по газону.
– Я убежал от Бетти! – не без гордости объявил Джон. – Вот дядя Эндрю, сэр! – И он помчался навстречу подходящему к ним человеку.
Лорд Эндрю Бельмануар был шурином Ричарда, братом герцога Эндоверского. Он подошел с Джоном на руках и спустил его на землю.
– Добрый день, Дик! Ну, что за балованный ребенок!
– Да. Он только что сбежал от няньки.
– Великолепно! Ну, Джон, пойдем с нами, и обратим в бегство толстую Бетти! – С этими словами он взял Ричарда под руку. – Пойдем, Дик! Мне надо с тобой кое-что обсудить. – И он виновато поморщился.
Мальчик побежал к лесу, а за ним – огромный бульмастиф.
– Ну, что стряслось? – спросил Ричард, глядя в живое, не слишком свежее лицо.
– Настоящая чертовщина, вот что, – ответил его милость, виновато качая головой.
– Долги?
– Господи, да! Я вчера вечером был у Делаби, и ставки были высокие. Я проиграл почти три тысячи, если считать то, что я должен Кэру. И будь я проклят, если знаю, как расплатиться! Трейси заделался вдруг святошей и клянется, что ни за что не даст мне ни пенни. И, похоже, не шутит.
Речь шла о герцоге, и Ричард цинично улыбнулся: он недавно одалживал его милости тысячу гиней для уплаты каких-то «пустячных долгов».
– Да, он не шутит. По-моему, ему просто негде взять денег.
– Да что ты говоришь? Вот невозможный человек! Трейси был в Лондоне недели две тому назад, и ему чертовски везло. Я сам видел как он однажды встал из-за стола с выигрышем в пять тысяч! А теперь не дает мне какие-то жалкие три! Господи, ну что за брат! И еще делает ангельское лицо, будто сам никогда не проигрывался. И к тому же прочел мне нотацию. Можно подумать, я смошенничал, а не… Дик, прости, ради Бога! Я совершенно забыл про Джона… не соображаю, что говорю. Ну что за дурак!
(Он заметил, что Ричарда слегка передернуло.)
– Ты не виноват, – ответил тот с деланым смехом. – Оставь извинения и продолжай.
Они были уже у мостика и перешли через него, направляясь к лесу.
– Да рассказывать почти нечего. Просто надо что-то предпринять, потому что Кэр ждать не станет – да и будь я проклят, если попрошу о чем-нибудь это тощее чучело! Вот я и приехал к тебе, Дик!
Он отпустил его руку и уселся на поваленное Дерево, нимало не заботясь о бархате и кружевах своего наряда.
– Ты – славный парень и не читаешь лекций, не то что Трейси, чтоб его разорвало! И сам играешь по-крупному – или играл. Правда, я уже сто лет не видел, чтобы ты серьезно выигрывал или проигрывал, – так, смотреть не на что. И, в конце концов, ты же муж Лавви… А, проклятье, Дик, тебя так трудно просить!
Прислонясь к дереву, Карстерз с улыбкой рассматривал юного повесу.
– Да, ладно, Эндрю! – успокоил он его. – Проси, пожалуйста, но одному Богу известно, где мне эти деньги взять. Господи, ну что за жизнь! Лавиния все покупает шелка и не знаю что еще, а…
– Она всегда была мотовкой, – проговорил Эндрю, сурово хмурясь.
Ричард расхохотался.
– Ну, а сам ты, конечно, воплощенная бережливость!
Эндрю вознамерился было ответить, но не найдя что, погрузился в глубочайшее отчаяние.
– Ты совершенно прав. Мы – никчемная семейка.
Конечно, это все кровь нашего старика – да и ее милость тоже кое-что добавила. Ты с моей матерью не был знаком, Ричард. Лавви – вылитая она. А уж Трейси… Черт побери, но Трейси – сущий дьявол! Ты видал еще у кого-нибудь такое лицо? Нет, конечно, не видал. Этот насмешливый рот, и зеленые глаза… Клянусь душой, имея такого братца, невольно пустишься во все тяжкие! Да, хорошо смеяться, но скажу я тебе, это серьезно!
– А, ну-ну!
– Дальше идет Боб… А, черт! Вот Боба мне жаль! В армии ему платят гроши, а он никогда не умел экономить. Ну вот, я и говорю, еще и Боб – когда бы я его ни встретил, одно только и слышу: «Одолжи мне сотню, Энди!» или что-нибудь в этом роде. И только, чтобы купить любовнице какую-нибудь чушь. Вот от чего тошно-то! Да, у Боба вечно какая-нибудь история из-за юбки! А что до Трейси… Господи, как они могут! Потом идет Лавиния, но, надо думать, ты ее уже достаточно изучил, и, наконец, твой покорный слуга. И, скажу я тебе, Дик, что с этими скачками, картами и выпивкой я вот-вот разорюсь! И вся беда в том, что я никогда не изменюсь. Это у меня в крови, так зачем пытаться?
Он скорчил печальную гримасу и встал.
– Пошли, юный разбойник! Возвращаемся.
Джон, охотившийся неподалеку на головастиков, кивнул и побежал вперед.
– Боюсь, миледи нездорова, – нерешительно сказал Ричард. – Ты хотел ее видеть?
Эндрю заговорщически подмигнул:
– Сцены, а? О, знаю ее. Нет, мне не слишком хочется ее видеть. Ей до меня нет дела – а вот с Трейси они приятели. А – молчу!
Они медленно направлялись к дому. Непривычно молчаливый Эндрю помахивал тростью с золотым набалдашником.
– Конечно, ты получишь деньги. Когда они тебе нужны? – спустя какое-то время спросил Ричард.
– Клянусь честью, ты чертовски добр, Дик! Но если это поставит тебя…
– Чепуха. Когда они тебе нужны?
– Мне бы поскорей заплатить Кэру. Маркем подождет, если…
– Нет-нет! В среду?
– Это вполне удобно. Дик, ты…
– О, глупости! Пустяки. Я хочу, чтобы ты оценил гнедую: я купил ее на той неделе. Может, ноги чуть длинноваты, но лошадка прекрасная.
Джон побежал в дом, а двое мужчин отправились в конюшню. Эндрю болтал всю дорогу, пересказывая шурину самые любопытные из занимавших Лондон сплетен.
Его ничуть не смущало, что собеседник слушал его лишь вполуха: он не оставлял пауз для ответов, и к тому же был настолько добродушен, чтобы не обижаться их отсутствию.
Когда они осмотрели кобылу и вернулись к дому, было уже около четырех, и (что не слишком удивило Карстерза) Лавиния ждала их на террасе: в новом наряде со свежезавитыми и уложенными волосами.
– Похоже, Лавиния поправилась, – заметил Эндрю, поднимаясь с Ричардом по ступенькам. – Она всегда была такая: каждые две минуты – новое настроение. Ну, Лавви?
– Ну, Эндрю! – Она небрежно протянула руку ему для поцелуя, а мужу нежно улыбнулась. – У меня голова почти совсем прошла, – сказала она ему, – а мне передали, что Эндрю приехал повидаться с тобой. Вот я и спустилась. – Она стремительно повернулась к брату: – Скажи, Эндрю, Трейси дома?
– Господи, еще бы! Вчера приехал, чтоб его черти утащили! Он тебе нужен?
– О, да, – кивнула она. – Я с ним хочу повидаться. Мы уже целый век не встречались. Я хочу, чтобы ты взял меня с собой.
– Но, дорогая, сейчас уже слишком поздно для такой поездки, – запротестовал Ричард, пытаясь скрыть раздражение. – Разве ты не можешь подождать до завтра?
– Придется подождать, Лавви: я тебя сегодня не возьму, это точно. Отсюда я поеду к Флетчерам. Трейси сам навестит тебя завтра, ежели захочет.
– Навестит ли? – усомнилась она.
Тут Эндрю хлопнул себя по жилетному карману.
– А ведь я совсем забыл! – воскликнул он. – У меня для тебя есть письмо. Трейси намерен завтра же тебя навестить.