Кровать из розового дерева, стол с мраморной столешницей, брюссельский ковер, хрустальные светильники…
Но тут Морган задернул бархатные шторы на окнах, и сразу же воцарился полумрак – теперь комната освещалась лишь двумя небольшими лампами над кроватью.
По спине Джессамин побежали струйки пота. Ее грудь набухла, а соски отвердели. Даже сквозь тонкую ткань сорочки чувствовала она каждый шов своего старого шелкового корсета. Она не понимала, чего хочет – броситься Моргану на шею или бежать вон из отеля.
Руки его легко легли ей на плечи, и она вскинула на него глаза. От света ламп по его светло-каштановым волосам пробегали огненные блики, а в серых глазах сверкали искры, и казалось, глаза вот-вот вспыхнут яркими факелами.
– У тебя очень мягкое платье, моя дорогая, – проворковал Морган, – но я уверен, что твоя кожа гораздо нежнее этого шелка.
Джессамин судорожно сглотнула.
– Морган, нам… Сначала нам нужно обсудить, как мы поступим с моим кузеном.
Он провел ладонями по ее плечам, затем по бедрам, от его прикосновений ее охватила сладостная дрожь.
– Думаю, что сама богиня Венера завидует твоей фигуре. – Он расстегнул несколько верхних пуговок ее платья. – Округлая грудь, тонкая талия, и во всем – удивительное изящество…
Откинув локон с ее шеи, он поцеловал ее возле ушка, и Джессамин тут же почувствовала слабость в коленях. Тихо застонав, она взяла его руку и прижала к своей груди.
– Ты хочешь более откровенных ласк, моя дорогая? Или, может быть, некоторые части твоего тела уже изнывают от истомы? – Он высвободил из корсета ее груди и принялся теребить соски. – Ты так забавляешься, когда остаешься одна, а, Джессамин? – прошептал он ей в ушко. – Тебе как больше нравится – нежно или более грубо?
Она снова застонала, прижавшись к нему бедрами, и тотчас же почувствовала жар его восставшей плоти.
– Значит, грубо. – Он едва заметно улыбнулся. – Выходит, вам нравится, дорогая леди, когда вас мнут и тискают? Или же вы предпочитаете что-то другое?
Она запрокинула голову и, задыхаясь, прохрипела:
– Нравится… чтобы мяли.
Тут он приподнял сзади ее юбки и принялся поглаживать бедра и ягодицы. Джессамин тихонько вскрикнула; теперь ей казалось, что тело ее пронзают огненные стрелы.
– Ты необыкновенно страстная женщина, Джессамин. – Губы Моргана снова растянулись в улыбке, а его голос звучал как приглашение к грехопадению.
Внезапно она увидела их отражения в высоком зеркале, и кровь еще быстрее заструилась у нее по жилам. Ее лоно и грудь сжимали спазмы сладострастия, и стало трудно дышать.
Тут он вдруг повернул голову, и их взгляды в зеркале встретились. Легонько укусив ее за мочку уха. Морган прошептал:
– Ну что, ты хорошо разогрелась для меня, крошка Джессамин?
Она опять застонала и еще крепче прижалась к нему.
– Так как же, дорогая, попросишь, наконец, меня о том, о чем не попросила девять лет назад?
– Да-да, пожалуйста… – Она на мгновение закрыла глаза, а затем их взгляды снова встретились в зеркале. – Пожалуйста, Морган, возьми меня.
Его лицо озарилось улыбкой триумфатора. В другой раз она ни за что не попросила бы об этом, но сейчас она умирала от желания.
– Положи руки на подзеркальник, – пробормотал он.
Она тотчас повиновалась, сгорая от нетерпения. Он задрал повыше ее юбки, стащил с нее панталончики, и Джессамин инстинктивно раздвинула ноги, по-прежнему наблюдая за ним в зеркало. Они оба были почти полностью одеты и в то же время собирались предаться плотскому наслаждению. Какие же они сластолюбцы!..
– Хорошая девочка, – проговорил он и отвернулся ненадолго, чтобы надеть предохранительное средство.
Кондом? Джессамин заморгала в удивлении. Она слышала про них и даже видела однажды, но никогда не пользовалась.
Морган расстегнул ширинку, обнажив себя лишь на самую малость. Затем, шагнув к Джессамин, крепко взял ее за бедра и, чуть приподняв от пола, решительно вошел в нее.
От остроты ощущений у нее на мгновение перехватило дыхание, а затем из груди ее вырвался протяжный стон. О, какое это наслаждение снова быть с мужчиной…
Тут он медленно качнулся назад, а затем снова вошел в нее. В следующее мгновение их взгляды в зеркале встретились; оба тяжело дышали и обливались потом. И она впервые увидела в его глазах безысходное плотское томление, сравнимое с ее собственным.
– На этот раз ты, черт подери!.. На этот раз ты будешь стонать в экстазе, – прохрипел Морган.
– Тогда быстрее! Быстрее же! – отозвалась она.
Морган снова отклонился назад и замер на мгновение; его глаза сверкнули. А затем он стал двигаться все быстрее и быстрее, и из горла Джессамин то и дело вырывались крики восторга и наслаждения. Наконец, громко вскрикнув, она содрогнулась всем телом и прохрипела:
– О, Морган!..
В следующий миг по телу его тоже пробежала дрожь, и в ловушку кондома излилось горячее семя.
Джессамин же замерла в блаженстве. «В другой раз я не стану говорить, что он ненадежен», – промелькнуло у нее неожиданно.
Глава 7
Морган никак не мог отдышаться – дышал так тяжело, словно только что поднялся на Пайкс-Пик. Наконец он отступил от Джессамин, и она, сделав глубокий вдох, почти сразу же выпрямилась и повернулась к нему. Потом вдруг шагнула к нему, обняла – и уткнулась лицом ему в грудь.
Облизав пересохшие губы, Морган запрокинул голову и, уставившись на гипсовую лепнину на потолке, попытался успокоиться и собраться с мыслями. Однако мысли, посещавшие его, нисколько не успокаивали…
«Господи, какой же я болван! – говорил себе Морган – Джессамин действительно считает меня мошенником и негодяем». А все из-за того, что он быстро делал деньги и постоянно переезжал с места на место. И конечно, занимался шпионажем, в то время как мужчины, которых она знала – Сайрус, Дэвид, Джордж и друг не, – сражались в регулярных частях. По сравнению с Сайрусом он и впрямь оказался подозрительным бродягой, ненадежным человеком.
Морган очень сожалел, что подвергал риску дядю Хейуарда. Если бы Кларабелл Хатчинсон не пригласила его на тот проклятый ужин, он, вероятно, уехал бы, и все сложилось бы совсем по-другому. Но он выбрал самый легкий путь – «план лентяя», как потом выразилась Джессамин, и тем самым подставил дядюшку Хейуарда под удар. Всем им чертовски повезло, что все обошлось. Но Господи, как же он волновался, пока не узнал, что дядя Хейуард благополучно покинул Мемфис…
И наконец, он ужасно сглупил еще и сегодня. Ему следовало отказаться от предложения Джессамин и доказать ей, что стал порядочным человеком, настоящим джентльменом. Но с другой стороны… Если бы он отказался, она уехала бы в Денвер – и кто знает, какое предложение сделала бы там какому-нибудь негодяю!
Следовательно, он поступил так только для того, чтобы уберечь ее от неприятностей.
Морган криво усмехнулся, прекрасно понимая, что пытается обмануть себя подобными рассуждениями, чтобы хоть как-то унять муки совести.
Черт побери, но что же делать?! Как доказать си, что он порядочный человек и ему вполне можно доверять?
Он тронул Джессамин за плечо:
– Нам пора уходить, дорогая. У нас есть время только на то, чтобы собраться.
Она подняла голову. Покраснев, пробормотала:
– Да, конечно.
Отступив от него на несколько шагов, она принялась приводить в порядок свои юбки. И теперь во взгляде ее и во всех движениях чувствовались уверенность и решительность.
Ресторан, где ужинал Уильям Донован, был, естественно, самым лучшим в Канзас-Сити. Французские блюда готовили настоящие французские повара, а не какие-нибудь самозванцы с фальшивым французским акцентом, и сервировали тут с поразительной роскошью. Полы и стены зала, облицованные панелями из зеленого мрамора, были отделаны золотом и резным деревом.