Рен сморщился, представив себе, как Илейн будет терпеть в будущем такие взгляды, если он женится на Мелиссе, а Илейн станет его любовницей. Она возненавидит эти понимающие взгляды, тихое ржание в кулак. Эта мысль пронзила его сердце.
— Да, — ответил он отрывисто. — Она наверху?
— Боюсь, она съехала, сэр.
— Съехала?
— Да, сэр. Меньше часа назад.
Рен сквозь зубы выругался. Он должен был догадаться, что подобное случится. Он видел это в ее глазах, но просто не хотел этому верить.
— Вы знаете, куда она направилась?
— Нет, сэр, но сегодня она получила записку.
Рен сунул руку в карман светло-коричневого пиджака и достал бумажник.
— Вы не запомнили, что было в этой записке, Тимоти?
Тимоти О'Байнон облизал губы.
— Мы не должны давать подобного рода информацию.
Рен достал банкноту из коричневого кожаного бумажника.
Тимоти с жадностью смотрел на деньги.
— Но думаю, что в данном случае смогу сделать исключение.
Рен сунул банкноту в узкую ладонь портье.
— Записка была от женщины — Изабель Честерфилд. Она писала, что больна и просила мисс Мак-Элистер немедленно приехать к ней на Мейден-стрит. Номер дома я не запомнил.
Рен знал эту улицу. Она была всего в нескольких кварталах.
— Благодарю. О, и еще…
— Да?
— Не могли бы вы послать человека в резиденцию Стэнхоупов на Джоун-стрит и передать, чтобы они ехали на праздник без меня. Я подъеду попозже.
— Я распоряжусь.
— Вы мне оказали неоценимую помощь.
— Всегда к вашим услугам, мистер Дэниэлс, — лебезил Тимоти. — Удачи вам.
Рен прошел через вестибюль с высокими потолками и вышел через массивные дубовые Двери. Он взобрался в коляску и велел извозчику ехать на Мейден-Лайн.
И хотя до полудня было еще далеко, он слышал взрывы хлопушек, рев сирен и эхо выстрелов по всему городу.
Сан-Франциско праздновал этот день основательно. Улицы были украшены красными, белыми и голубыми флагами, а»Звезды и Полосы» развевались на углу каждого дома.
Улицы были переполнены кричащими патриотами, многие из которых уже были пьяны. Но Рену все это не нравилось.
Черт возьми эту женщину! Почему она делает не то, что обещает? Выезжать одной было опасно. Сыщик, которого он нанял, не обнаружил пока, кто ворвался в ее комнату. А до тех пор Рен не был уверен, что Илейн в безопасности.
Он приказал извозчику ехать быстрей. Пара гнедых бежала резво, но беспорядочные толпы народа тормозили движение.
Илейн почти не замечала нахлынувшей хриплой толпы, окружившей экипаж. Она думала о том, как смотрел на нее прошлой ночью Рен. Как он обнимал ее, целовал, как любил ее в ту ночь. Он говорил, что любит ее, что она для него — все. Может, так оно и есть, а может, в нем говорила совесть. Какая разница! Ведь теперь он навсегда ушел из ее жизни.
Шум и треск испугал лошадей, и девушка упала в угол коляски.
— Извините, мадам, — сказал извозчик. — Все уже празднуют. Это фейерверк. Не беспокойтесь, но мы едем очень медленно.
Илейн кивнула и снова села на кожаное сиденье. Четвертое Июля. Стремясь побыстрее уехать из отеля, она забыла о сегодняшнем празднике. Но теперь на сердце стало еще горше. Рен будет с Мелиссой и Джакобом. Вся семья вместе, как и должно быть.
Семья. От этого слова Илейн чуть не расплакалась. Выйдет ли она когда-нибудь замуж? Будет ли у нее своя семья? Ей стало дурно от этих мыслей. Без Рена слово «семья» ничего не значило. Она достала из сумочки белый кружевной платочек и вытерла выступившие слезы.
Отчетливый взрыв, раздавшийся почти рядом, заставил ее вскочить. Сначала она решила, что это большой фейерверк, но потом увидела упавшего со своего сиденья извозчика. Она закричала, когда лошади, почувствовав свободу, заржали и бросились вперед. Они только что съехали с вершины холма, и теперь лошади понесли экипаж вниз.
Илейн попробовала взобраться на сиденье извозчика, но коляску так трясло, что ничего не получилось. Люди, шедшие по улице, закричали и бросились врассыпную. Но тут дорогу испуганным животным преградил мужчина, чье лицо ей было хорошо знакомо — высокий человек, входивший в ее номер в «Палас-отеле».
Вцепившись в сиденье, Илейн закричала, прося помощи, а в это время мужчина схватил поводья. Сначала ей показалось, что экипаж замедлил ход. Но потом внезапно лошади повернули, обгоняя фургон с празднующими.
Колеса выпрямились, и она почувствовала, как все закружилось перед глазами. Ее бешено подкидывало на сиденье, и улицы неслись ей навстречу. Ее последняя мысль была о Рене.
Боже, как ей хотелось сказать ему «до свидания».
Глава 24
Комната казалась туманной, все перед глазами расплывалось, делая неясными очертания предметов.
Ее тошнило, голова ужасно болела, а ребра причиняли такую боль, что она могла делать только короткие поверхностные вздохи.
Наконец глаза начали различать незнакомую, странную обстановку комнаты. Илейн попыталась встать, но внезапная мучительная боль в боку и чья-то твердая рука на лбу прижала ее к подушке. Она услышала плеск воды где-то возле кровати, влажная салфетка была снята с ее лба, намочена, отжата и снова положена на место. Девушка повернула голову, и ее глаза остановились на темных, плотно облегающих стройные бедра брюках и узкой талии.
Отрывисто вздохнув и захлебнувшись от боли, Илейн увидела стоявшего над ней Рена. Его голубые глаза смотрели на нее с нежностью, быстро сменившейся гневом. Ярость, исказившая его черты, заставила ее съежиться.
— Черт возьми, чем, по-твоему, ты занимаешься? — взорвался он. — Это идиотская, безрассудная… Тебя могли убить! Зачем ты поехала на Мейден-Лайн. Ты что, собиралась встретиться там с Чейзом Камероном и начать новую счастливую жизнь? Тебе не кажется, что я заслужил хотя бы прощания?
Слезы выступили у нее на глазах, но она их сдержала. Ей хотелось найти такой же злой ответ в свою защиту, но боль в грудной клетке принуждала молчать. Что это он разыгрывает из себя пострадавшего, когда это она испытывает мучительную боль, это у нее ноют все кости и мышцы и это ей придется провести всю жизнь, страдая от воспоминаний о мужчине, женившемся на Мелиссе Стэнхоуп!
— Если бы ты не выглядела так чертовски жалостливо, — сказал Рен, — клянусь, я бы тебя выпорол.
— Ты не имеешь права разговаривать со мной так. — Илейн приподняла голову и у нее на лбу выступили капельки пота. Она тихонько всхлипнула.
Рен мгновенно оказался рядом. Его лицо было испуганным, а не злым, как раньше. Морщины озабоченности исказили лоб.
— Не надо, — тихо приказал он. — Мне не следовало говорить это.
Он настойчиво и нежно уложил ее на мягкую кровать.
— Я ужасно волновался. — Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и отвернулся.
Когда Рен снова заговорил, его голос был ровным.
— Врач сказал, что у тебя сотрясение мозга и ушиб двух ребер. Он думает, что ничего не сломано. Слава Богу!
Илейн заметила, как один непослушный локон его темных волос упал на лоб. Когда же Рен коснулся ее плеча, его руки дрожали.
— Я не хотел ругаться, — сказал он хриплым, усталым голосом. — Но я чувствую вину за все, что произошло. Если бы я в самом начале оставил тебя в покое, ничего подобного бы не случилось,
— Это не твоя вина, — мягко произнесла она. — Мне следовало прислушаться к тебе. Я хотела найти самый легкий выход для нас обоих.
— Я знаю. — Он смотрел на Илейн впалыми одержимыми глазами, и она поняла, чего стоит ему сохранять спокойствие.
— Ну ты и шлепнулась с лошадей, — сказал Рен с преувеличенной беспечностью в голосе. — Я был за углом. Я не видел, что произошло, только толпу, окружившую коляску. Когда я подбежал, там уже был констебль.