Собравшись с духом, Катье кивнула на только что накрытый стол.
– Полковник Торн, не откажитесь разделить со мной скромную трапезу. Еды, правда, мало, но сыр свежий, фламандский.
Он глядел на нее из-под нахмуренных бровей. На миг ей стало страшно. Она обошла ящик с другой стороны, чтобы положить меж ними хоть какую-то преграду.
Он недоверчиво уставился на ящик, потом на нее. Поморщился.
– Вышитое полотно? Не прикажете ли вступить в светскую беседу с владелицей замка? Я солдат, мадам, и мне для пищеварения дамские штучки не нужны.
Она поджала губы и натянуто улыбнулась.
– Мне очень жаль, полковник, но я не солдат. Если хотите, можете поужинать в обществе своего коня. – С этими словами она уселась и как можно тщательнее расправила юбку.
Настороженность в синих глазах уступила место чему-то иному, чего Катье не смогла определить.
– Мадам. – Он поклонился учтиво, с грацией придворного волокиты. (Катье и в голову не могло прийти, что он это умеет.)
Затем направился к стойлу за мундиром, но она остановила его взмахом руки.
– Я ничего не имею против, если вы останетесь в таком виде, полковник.
Он приподнял бровь.
– Скажите, какое снисхождение! Катье не отвела взгляда.
– Лучше рубашка, чем запах пороха.
Она кивком указала ему на груду соломы напротив. Он стянул запачканные перчатки и пристально посмотрел на нее. Одной рукой, нарочито медленно расстегнул камзол, сбросил его, размотал белый шарф на шее. Катье открыла рот для протеста.
– Слушаю вас?
Она заметила вышитый герб на рубашке.
– Вышитое полотно, полковник?
– Рубаху тоже снять? – Он тряхнул кружевными манжетами. – Она запятнана человеческой кровью.
Она без слов покачала головой.
Торн легко опустился на солому. Катье старалась не смотреть на твердые гладкие мышцы в открытом вороте рубашки. Он оперся спиной о столб и вытянул перед собой длинные ноги, слегка согнув их в коленях. Его ботфорты блестели в свете фонаря.
Она искоса следила за его движениями: вот он взял каравай, разломил его надвое, каждую половину еще пополам и протянул ей кусок.
– Вы что, уснули, мадам?
– Зачем вы потащили меня с собой? – спросила она, принимая у него из рук предложенный хлеб. – Ведь вам и так известно, где моя сестра.
Он достал из-за голенища нож и принялся аккуратно нарезать сыр.
– Серфонтен... это где-то на юге, не так ли?
Катье наблюдала за тем, как проворно движутся его длинные пальцы, как набухают вены на тыльной стороне ладони.
– Н-на юге?.. Ну да, за Самброй.
Он протянул ей кусок сыра. Она взяла его, стараясь не коснуться руки Торна.
– Не могу же я спрашивать дорогу на каждом перекрестке? К чему плутать, когда под рукой прелестный провожатый?
Катье прожевала и проглотила кусочек, даже не почувствовав вкуса.
– Но Петер...
– Ваш сын? – Торн покосился на нее. – О нем можете не беспокоиться. Найал Элкот – лучший адъютант в английской армии. Он был бы уже капитаном, да у семьи нет денег, чтоб заплатить за производство в чин... Так вот, он позаботится о безопасности вашего Петера и, заметьте, намного лучше, чем вы.
– Как у вас язык повернулся?! – взвилась она. – Я ему мать!
– Не сомневаюсь. Но едва ли ваша святая материнская любовь уберегла бы его от тех разбойников, что напали на нас с вами.
– Вы, полковник Торн, видно, не знаете, на что способна мать ради своего ребенка.
Пальцы полковника потянулись к горлышку бутылки. Катье улыбнулась и, как послушная девочка, сложила руки на коленях.
– Или, скажем, сестра-Сургуч от пробки с треском посыпался на солому.
– Ваша сестра получит по заслугам, – сказал он и откупорил бутылку.
– Но в чем она провинилась? – спросила Катье и слегка побледнела от внезапной догадки. – Вы были...
– Любовниками? – закончил Торн, разливая в кружки темно-красное вино.
Глаза его стали почти черными в тусклом свете фонаря и остановились на ней, отчего у нее вдруг засосало под ложечкой. – Нет, мадам. Такие женщины не в моем вкусе.
Катье вспыхнула и пригубила вино, крепкое, обжигающее, как взгляд человека, сидящего напротив.
– Ваша сестра замешана в гораздо более тяжких преступлениях, чем любовная измена.
Катье вновь остро ощутила исходящую от собеседника опасность, словно у него внутри туго натянута пружина часового механизма.
– А теперь, мадам, будьте добры сменить тему. Ваша сестра – неподходящий предмет для застольной беседы даже в столь непритязательной обстановке.
– И какой же предмет вас устраивает? – вспылила Катье и подхватила юбку, чтобы встать.
Он потянулся к ней, но она оказалась проворнее, вскочила, напоролась на железный крюк и, оцарапав плечо, вскрикнула от боли.
– Говорите, полковник Торн, какая тема вам по душе? – не унималась она, пятясь от него и зажимая рукой царапину. – Ваша жена? Ваши дети? Ваши кони? – Она помотала головой, чувствуя, что не может унять дрожь.
– Я не женат, мадам.
Он переступил через ящик. Катье продолжала пятиться и раскачивать головой из стороны в сторону.
– Й детей у меня нет.
В отчаянии она забилась в пустое стойло.
– А конь всего один, и с ним вы знакомы. – Он подошел к ней вплотную, тень от столба падала на его лицо. – Есть еще вопросы?
– Нет. – Она прерывисто дышала. – Отойдите, что вам от меня нужно?
– Может быть, поговорим о том, что мне от вас нужно? Она отступила еще на шаг. Солома скользила под ногами; Катье не удержалась на ногах и с криком упала на ворох свежей соломы, вдохнув ее пряный запах.
В темноте она не могла разглядеть выражение его глаз. Отблеск фонаря сбоку чуть подсвечивал его лицо: мужественно очерченный подбородок, черные изогнутые брови над сверкающими глазами. От страха Катье была не в силах шевельнуться.
Он опустился рядом с ней на колени, настойчиво сверля ее взглядом.
– Или о том, что вам нужно от меня? Он неторопливо наклонил голову.
– Что... Что вы делаете? – срывающимся шепотом пробормотала она.
– В темнице люди умирали на моих глазах и от менее серьезных ран, – ответил он и приник губами к царапине у нее на плече.
Катье задохнулась от влажного прикосновения к своей коже. Он слегка посасывал порез. Она закусила нижнюю губу, отвернулась, закрыла глаза. Ей хотелось бороться, хотелось чувствовать острую, отвлекающую боль. Но она не боролась. И не чувствовала боли. А только жаркие губы и влагу языка, зализывающего ее царапину.
По телу разносился какой-то звон, точно оно замерзло и слишком быстро оттаивает. Губы Торна поднялись вверх, к шее, где пульсировала жилка, и на всем пути оставляли за собой парализующее тепло.
– Полковник...
– Мадам, – отозвался он с непонятной дрожью в голосе. – Ехать с вами в седле – такая сладкая мука. – Он лизнул языком тонкую кожу у нее за ухом. – Скажите «Торн»...
Катье задохнулась, изогнула шею.
– Отпустите меня.
– Я вас не держу.
Она повернула к нему голову. Его глаза были совсем близко.
– Тор...
Он впился ей в губы, запустил пальцы в волосы. Потом стал покрывать страстными поцелуями ее лицо.
– Что вы со мной делаете? – простонал он.
Господи, надо бежать от него как можно дальше! Надо отвлечься от напряженного ожидания, заставляющего кровь быстрее струиться по жилам. Но она так долго была одна. Так долго...
– Вы не причините мне боли? – прошептала она.
– Нет! – выдохнул он где-то возле ее губ. – О нет! Мучительно медленно он слился с нею в поцелуе.
Потрогал языком нижнюю губу, втянул в себя ее свежее дыхание. Потом язык продвинулся внутрь ее рта, все глубже, жадно захватив в плен ее язык и заражая Катье этой жадностью.