Каминную доску поддерживают изящные кариатиды, полуженщины-полуангелы, единственные, кажется, знакомые лица в Серфонтене.
Из коридора донеслась французская ругань. Катье бросилась к черному ходу, но, оглянувшись, увидела отчетливые следы своих башмаков на пыльном полу – точно по свежему снегу прошлась.
– Спокойно, – пробормотала она, подавив стон. – Не теряй головы, Катье! Помни, ты борешься за будущее сына!
Она сорвала накидку и принялась лихорадочно заметать следы. Шум приближался.
Катье выскользнула за дверь и затаилась. Буквально через секунду комнату заполнили топот и шарканье ног. Сердце гулко ухало в груди:чуть не попалась! Не смей падать в обморок!–приказала она себе.Ты нужна Петеру.Стук в стену оглушил ее. Она вонзила зубы в кулак, чтоб не закричать. Мучительно тянулись минуты, воздух сотрясался от проклятий, скрипа дерева, грохота камня.
Дробный топот по деревянному полу постепенно затихал.Куда они?Она так напряженно прислушивалась, что, казалось, могла услышать, как кровь течет в жилах.
Набравшись храбрости, легонько надавила на, дверь, и та с треском распахнулась. Катье отпрыгнула, ожидая, что один из них сейчас набросится на нее как голодный волк. Но комната была пуста.
Стеллажи опрокинуты, несколько полок разбито в щепки. Ковер исчез. Солдаты даже пытались содрать обшивку со стен. У одной из кариатид отколоты голова и рука. – Нет! – прошептала Катье.
Ступая на цыпочках по голому полу, она подошла к камину. И облегченно вздохнула. Кариатида, что справа, осталась целехонька.
Катье засунула палец в рот каменной скульптуры, нажала скрытую кнопку, и потайная дверь отодвинулась.
Внезапно ее обуял страх, и она прислонилась к деревянной панели, не давая ей закрыться.Что такое? Отчего я так боюсь подниматься на верх этой каменной шахты ?..
Она оторвала скованные тяжестью плечи от двери, поставила ногу на одну ступеньку, на другую.
– Лиз...
Ведь надо еще подумать, что она скажет сестре.
Дверь с приглушенным щелчком захлопнулась.Все,путь к отступлению отрезан.
Третья ступенька.Тебя разыскивает один человек.Она едва не рассмеялась.Один человек! Даэто все равно, что отозваться об океане как о пригоршне воды.Англичанин. Очень высокий,сильный,полковник английской армии.
Еще шаг.Ему нужны от тебя сведения... Только не заглядывай ему слишком глубоко в глаза,Лиз,не то они будут сниться тебе всю жизнь.
Катье держалась рукой за стену, чтобы не упасть.Хватит! Думай об Онцелусе.Один воинственный взгляд Торна – и бедный старик испустит дух. Да, он старик. Может, она и не разглядела его лицо, когда была в замке Д'Ажене – он был закутан в черные одежды, но видела длинную седую прядь волос. Какой Эль-Мюзир? Торну померещилось.
Стараясь ступать как можно осторожнее, она продвигалась вверх. Ступеньки крутые, а впереди еще два этажа и лестница на чердак...
Вот она,заветная дверь! ЕШпочудились приглушенные звуки за стеной. Катье постучалась и тихонько окликнула:
– Лиз! Лиз, это я, Катье!
Послышался скрежет отодвигаемого засова. Перед ней возникла сестра – неприбранная, в прозрачной батистовой рубашке (Лиз из принципа не носит корсета) и кружевной нижней юбке, густые каштановые волосы рассыпались по плечам. Небрежно облокотясь о косяк, она засмеялась.
– Ну и ну! Я думаю, кто там скребется? А оказывается, это моя маленькая беленькая мышка! И зачем же ты явилась, сестренка? Часы принесла?
Бекет нарочно повел Ахерона лесной лощиной позади заброшенной сторожки, чтобы галечник не шуршал под копытами. При свете дня они перевалили через гряду за час с небольшим.
Струйка воды стекала по склону мелового холма в потрескавшуюся терракотовую чашу – наверняка льется веками. Ахерон жадно напился.
Бекет погладил животное по холке, гордясь храбростью и выдержкой своего верного друга. Очень опасно карабкаться вверх по гряде и куда опаснее спускаться, но Ахерон приостанавливался лишь в тех местах, где неверный шаг мог стоить им обоим жизни. Конь никогда не подведет – не то что женщина.
Давным-давно Бекет побывал на краю бездны, и теперь ему ничто уже не страшно. Однако находясь так близко к Эль-Мюзиру, рисковать он не может и потому должен обдумывать каждый шаг.
Каменные стены Серфонтена казались почти белыми под слепящим солнцем. Бекет прикинул, что замок построен не больше века назад; на нем пока нет налета подлинной старины, как на зданиях, переживших столетия войн и бурь. Если вставить стекла да начистить их до блеска, замок засверкает как брильянт на фоне унылого пейзажа.
Должно быть, нелегко расстаться с этим великолепием ради более чем скромного замка Сен-Бенуа. Собственный дом напоминал ему крольчатник из пожелтевшего камня снаружи и старого дерева внутри, но он любил его – до последнего гвоздя, до осыпающейся штукатурки.
Сложив ладони ковшом, он зачерпнул воды и ополоснул лицо, смывая воспоминания. Затем перекинул поводья через голову коня и зацепил их за куст. Такая привязь удержит Ахерона до тех пор, пока он ему не понадобится. А если вовсе не понадобится – жеребец сможет с легкостью освободиться.
Ветерок донес до него французскую речь, и Бекет спрятался за кустом, прислушиваясь. Французы не делают тайны из своего присутствия; два солдата шагают по аллее мимо сторожки и разговаривают в полный голос.
Из смеси жаргона и просторечия Бекет, тем не менее, сумел почерпнуть нужные ему сведения. В замке расположился граф де Рулон со свитой и, похоже, никого пока не обнаружил.
Знала ли мадам, что Рулон в Серфонтене? Бекет попристальнее вгляделся в эту внушительную постройку, и вскоре из праздных размышлений родилась идея. Весь прошлый век здесь бушевали войны. Вряд ли обитатели смогли бы уцелеть, не имея надежного убежища. Усмешка тронула уголки его губ. Пусть граф чувствует себя хозяином, но он, Бекет, нанесет визит настоящим владельцам Серфонтена.
Он потрепал по морде коня и зашагал к замку. Трудно сказать, на что больше полагалась фламандка – на удачу или на хитрость, – однако скоро ей не поможет ни то, ни другое.
Катье застыла у двери, глядя на сестру. Лиз явно только что из постели – заспанные глаза, нечесаные волосы, красные, припухшие губы.
Катье догадалась, чему она помешала своим приходом, и от смущения залилась румянцем.
Несколько дней назад она бы возмутилась, если б кто-нибудь намекнул ей, отчего Лиз сбежала из дома. Но после поцелуев Торна, после того как она испытала непонятный голод... Щеки ее вспыхнули еще ярче.
– Ты что, онемела? Я спрашиваю, зачем явилась? – Лиз не скрывала своего раздражения.
– Лиз... – От неловкости Катье заговорила сбивчиво. – Я... Я хотела тебя предупредить. Англичане... французы рыщут по всему Серфонтену! Они были у меня и весь хлеб растоптали... Зачем они тебя ищут? Ради Бога, Лиз, не будь так спокойна, здесь Рулон! – Катье изо всех сил старалась сделать речь более связной. – И потом... этот англичанин...
Что-то шевельнулось в полутьме комнаты. От большого дубового стола отделился человек и вступил в полосу света. У Катье отнялся язык.
На нем были только черные шелковые шаровары, но, подходя к ней, он натягивал халат на голое мускулистое тело; длинные и прямые белоснежные волосы составляли разительный контраст с черным шелком. А кожа цвета мореного дуба блестела в луче солнца.
Онцелус.
В памяти запоздало всплыли строки из письма Лиз.Всего двадцать пять... В самом расцвете сил...
Не сводя глаз с Катье, Онцелус впился губами в шею сестры, облизал языком кремовую кожу за ухом.