Где ванная? Он сказал, что не разрешит мне ничего касаться в кухне, если я сначала не вымоюсь.
Она кивнула в сторону их спальни.
— Ванная там. — Она прошла за ним в комнату и показала на дверь в ванную. — Я достану тебе чистую одежду. Твоя спальня за этой дверью. Комнаты смежные.
— Здорово, — заметил Барри с отсутствующим видом. — Мне надо вымыть голову. Гален сказал, что выгонит меня, если заметит хоть одну соломинку. Ты мне поможешь?
— Конечно. — Имя Галена не сходило с его уст. — Я позабочусь, чтобы ты был в порядке. Тебе нравится Гален?
— Очень. С ним все… по-другому.
Он хотел сказать — интересно. Барри, должно быть, думает, что Гален нечто вроде волшебника? Он летал с ним по воздуху, потом стоял перед окном, из которого был виден весь город. Теперь он дал ему то, о чем мечтает каждый ребенок, — собаку, котят и сеновал.
Он с тревогой наблюдал за ней:
— Тебе ведь он тоже нравится, правда?
Одно слово — и она может настроить его против Галена. Его восхищение может стать опасным. Может, Гален и волшебник, но после нескольких занимательных трюков он исчезнет, оставив Барри в пустоте одного. Но разве она могла произнести это слово, если Галену удалось без всякой помощи избавить Барри от страха и неуверенности, которые она чувствовала в нем после событий на виноградниках? Она у него в долгу, черт побери.
— Почему он не должен мне нравиться? — спокойно спросила она. — Ведь он собирается научить тебя готовить для меня изысканный ужин.
— Пойдем, молодой человек. Время спать. — Доминик встал из-за стола. — Ты упадешь лицом в этот шоколадный мусс, если не перестанешь кивать головой.
— Устал… — Барри встал и зевнул. — Знаешь, я помогал мешать этот шоколад.
— Ты уже обращал на это наше внимание, — заметил Доминик. — Несколько раз. — Он повернулся к Галену: — Замечательный ужин. Никогда не ел ничего вкуснее даже в лучших ресторанах Майами.
— Разумеется, — ответил Гален. — Я же говорил, я отменный повар.
Джадд Морган фыркнул:
— Что-то здесь становится душно. Пойду на свежий воздух.
— И оставишь меня с грязной посудой?
— Я помогу, — предложил Барри.
Гален покачал головой:
— Я считаю, что каждый должен делать свое дело. Ты свое сделал. Теперь по плану тебе полагается утром помогать мне готовить омлет на завтрак.
Барри снова зевнул.
— Ладно.
— Пошли, — поторопил его Доминик. — Ты сейчас заснешь, а мне уже тяжело таскать тебя, такого большого, вверх по лестнице.
Елена дождалась, когда Барри с Домиником выйдут из столовой, и встала.
— Я помою посуду.
Морган покачал головой:
— Моя обязанность. Гален готовит, я мою посуду. — Он начал собирать тарелки. — Хотя, если бы он не купил эту замечательную посудомоечную машину, я бы воспользовался вашим предложением.
— Тогда я помогу, — сказала Елена.
— Не нужно. Я люблю работать в одиночку. — Он унес посуду в кухню.
— Это не потому, что ты ему не нравишься. Просто говорит правду. Он любит все делать в одиночку, — сказал Гален, вставая. — Поэтому ему так нравится жить на ранчо. Более одинокого существования трудно себе представить. Думаю, все дело в его художественном темпераменте.
— Он художник?
Гален кивнул.
— В библиотеке висит замечательная картина маслом его кисти.
— Я бы никогда не подумала, что Джадд пишет маслом.
— Ну, надо признать, по его виду не скажешь. Как ты думаешь, чем он зарабатывает на жизнь?
— Не знаю. Может быть, тем же, что и ты.
Он улыбнулся:
— Горячо. Но Джадд имеет более узкую специализацию.
— Похоже, вы отлично ладите.
— Мы понимаем друг друга. Мы с ним во многом схожи.
Елена покачала головой:
— У вас нет ничего общего.
— Ты полагаешь, что во мне отсутствуют артистизм и тяга к одиночеству?
— Я вообще не знаю, что ты за человек. — Она внимательно вгляделась в него.
Гален смотрел на нее немного насмешливо, но глаза блестели. — А ты сам знаешь?
— Я точно знаю, кто я такой. Не люблю только рассказывать о себе каждому встречному-поперечному. Хочешь посмотреть картину Джадда? Или ты уже здесь все видела?
— Нет, только второй этаж. — Она вышла за ним из комнаты. — Очень впечатляющее местечко. Мне кажется, тебе следует бывать здесь почаще.
— Я не могу долго сидеть на одном месте. — Он открыл дверь. — Тут библиотека. Единственная комната, которую Джадд полностью одобряет.
Книги. Книги везде.
— Я с ним согласна. — Елена вошла в комнату и ласково прикоснулась к кожаным корешкам книг, стоящих на полке ближе к двери. — Столько книг любую комнату сделают прекрасной.
— Ты любишь читать?
— Обожаю. — Она пошла вдоль стены, разглядывая корешки. Все — от классиков до инструкций «Сделай сам». — Когда я была маленькой, кино и телевидение были мне недоступны, но отец умудрялся доставать для меня книги, дешевые, в бумажных переплетах, тысячи книг. Больше мне ничего не надо было.
— Нет, тебе не только это было нужно. Как у вас там действовала система поощрений? Застрели снайпера — дам хорошую книгу?
Она поморщилась.
— Ты не понимаешь. Мой отец вовсе не был бессердечным монстром. В Колумбию он приехал в качестве наемника, но остался как патриот. Он встретил мою мать и научился любить эту страну. Ему хотелось все изменить. Он верил в то, что делал.
— А ты верила в то, что он делал?
— Я верила в него.
— Ты бы разрешила сегодня своему сыну делать то, чему тебя обучил твой отец?
Она ответила не сразу:
— Отец старался как мог. Когда убили мать, он превратился в фанатика. Он готов был пожертвовать всем, только чтобы добиться победы. Он не мог бросить борьбу, а ведь он остался со мной и Луисом на руках. Он хотел, чтобы мы были рядом.
— Где сейчас Луис?
Елена отвернулась:
— Он все еще с повстанцами.
— Как я понял, вы не слишком близки.
— Нет. — Она посмотрела на название первой попавшейся книги. — «Макбет». Ты любишь Шекспира?
— Я — и культура? Да я все эти книги купил на аукционе.
— В самом деле?
— Почему ты удивляешься?
Она сжала губы.
— Меня удивляет, что ты считаешь нужным мне врать.
— Почему ты думаешь, что я вру?
— Разве нет?
Он немного помолчал, — Я действительно купил все это на аукционе, но сначала, конечно, просмотрел каждую книгу. Да, мне нравится Шекспир. Он понимал человеческие слабости. Довольна?
— Нет. Я думаю, ты солгал, боясь, что я почувствую себя неловко. Не надо меня жалеть. У меня была тяжелая жизнь, и я не получила никакого образования, но мне не стыдно ни за себя, ни за отца, ни за то, что я делала, чтобы выжить. Я готова сравнить…
— Ш-ш-ш-ш. — Он прижал пальцы к ее губам. — Я и не думаю тебя жалеть. Не такой уж я дурак. Возможно, ты более образованна, чем я. Меня вышвыривали из большего числа школ, чем у тебя пальцев на руках. До пятнадцати лет я ни одной книги не открыл. Я был самым неотесанным хулиганом на земле. Если я соврал, так это по привычке все скрывать.
Она тряхнула головой, заставив его убрать пальцы. Это лишнее. Ей понравилось это прикосновение, но это лишнее. Она глубоко вздохнула и отступила назад.
— Зачем? Тебе же наплевать, что я о тебе думаю.
— Получается, что не наплевать. Сюрприз. — Он кивком показал на стену за ее спиной: — Вон картина Джадда.
Она обрадовалась смене темы и обернулась. Ее огорчали свои собственные ощущения. Откуда ни возьмись появилось сексуальное напряжение, и ей хотелось от него избавиться.
Картина. Смотри на картину.
Это был маленький пейзаж. Холмы, окружающие ранчо. Но талант и сила, с которыми это было написано! Картина производила эффект вспышки молнии.
— Замечательно!
— Она напоминает мне Эль Греко. Я Джадду про это не говорил, он оскорбится.