Больше никто и ничто не имеет для него значения.
Ее большие глаза наполнились слезами, она быстро отвернулась.
— Вот комната-башня. Посмотрим? Он всегда беспокоится, когда я долго отсутствую.
— Нет, подожди! — Я взяла ее за руку. — Я хочу быть твоим другом, Шерил. Но как можно дружить, если каждый раз ты смотришь на меня и думаешь, что я могу увести твоего отца от тебя? Ты или поверишь мне, или нет. Если нет, можешь отвезти меня в аэропорт, прямо сейчас!
— Ему это не понравится, — задумчиво произнесла Шерил. — Ты меня расстраивать, Саманта...
— В данный момент для меня более важны твои чувства и то, чего хочешь ты, все равно, поправится ли это Питеру Кастеллано, — сказала я решительно. — Ну так как?
— Я верю тебе, Саманта, — наконец отозвалась она, — и ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты осталась!
— Тогда не будем больше говорить об этом.
— Хорошо. — И Шерил внезапно разразилась рыданиями.
Я не ожидала от себя самой, что мне станет ее жаль. Утешая, я дала ей платок вытереть слезы.
— Если Питер увидит меня с красными глазами, он будет спрашивать, что случилось. — Она привела себя в порядок с помощью моего платка, напоследок высморкавшись в него.
— Зайдем на обратном пути в мою комнату и увидим, как можно исправить положение с помощью косметики.
— Нет, там будет Марица!
— Ну и что? Я отошлю ее. Я не хотела довести тебя до слез, поверь. Просто надо было выяснить паши отношения до конца.
— Да, я знаю. Только... иногда я говорю такие вещи... о чем впоследствии сожалею. Наверно, к этому меня побуждает дьявольский дух Саши.
— Чепуха! Мы все говорим такое, о чем потом сожалеем.
— Когда я думаю, что кто-то может увести от меня Питера, я говорю ужасные вещи. Ничего не могу с собой поделать. — Глаза ее были широко раскрыты и испуганы. — Саманта... скажи, это противоестественно, что я ревную Питера? Это не... Я вижу по твоим глазам. Ты...
— Нет! — резко ответила я. — Ничего такого ты не можешь в них увидеть. — Потом заговорила мягче: — Мне кажется, я понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже очень любила отца, гордилась им. Так же, как ты Питером. Моя мать умерла, и, наверно, я смотрела на каждую женщину, с которой видела папу, так же, как ты смотришь на меня. Но это не противоестественно. Мне тоже было восемнадцать. Я не хотела, чтобы мой отец снова женился. Я видела в каждой женщине, которая ему улыбалась, врага, считая, что она хочет занять место моей матери. Я была напугана. Эгоистична. Не уверена в себе. Я смотрела на них и говорила себе, что ни одна из них его не достойна. Он был прекрасным человеком и очень красивым.
— Как Питер?
— По-другому. — Мой отец был сильнее и мужественнее, подумала я про себя. — Я боялась, что кто-то другой может заменить меня в его сердце, забрать его любовь ко мне, а меня... выбросить вон. Я чувствовала, что пропаду без него. Но я была не права.
— И поэтому ты стала писательницей? Сделала собственную карьеру, Саманта? — Глаза ее были как у доверчивого ребенка.
— Это пришло позже. Но я напрасно беспокоилась. Он и не собирался снова жениться.
— Но ты теперь известная журналистка и писательница. Ты приехала сюда и можешь остаться здесь на долгие месяцы. Как ты могла его покинуть? Я бы не смогла уехать от Питера. Он станет таким одиноким и потерянным... без меня.
— Мой отец умер, Шерил. — Я вспомнила о своем горе. — Он все еще продолжал любить мою мать. И... убил себя. После этого я стала журналисткой.
— О, Саманта!.. — Ее глаза были полны сочувствия и печали.
Я смогла улыбнуться.
— Это случилось три года назад, Шерил. — Я перевела дыхание и сделала глубокий вдох. — Твой отец, наверно, потерял нас, Шерил. Открывай скорее дверь, посмотрим на комнату-башню.
— Сейчас. — Она вдруг с нежностью положила руку мне на плечо.
— Я никогда еще ни с кем так не разговаривала, никогда, — сказала она тихо, — мы действительно теперь друзья. Мы друзья? Скажи, иначе я не смогу больше быть так откровенна с тобой. — И совсем тихо добавила: — Бабушке ты поправилась бы, Саманта.
Шерил открыла наконец дверь, и я вошла в комнату. Она оказалась меньшего размера, чем я ожидала. Небольшая, разумеется, по стандартам Кастеллано. Шерил была права насчет освещения. Потолок представлял собой стеклянный купол. Окна выходили на восток и занимали большую часть одной стены, у другой стены выстроились ряды полок с книгами, у третьей находился камин. Нигде не было ни пылинки. Слуги Кастеллано знали свое дело.
— Ну? — спросила Шерил нетерпеливо.
— Просто замечательно! — воскликнула я с энтузиазмом. — То, что мне надо. Если твой отец не станет возражать.
— Ты, наверное, любишь во время работы раскладывать на столе свои записи, книги, дневники и прочее?
Я улыбнулась:
— Я люблю оставлять все на столе как есть, когда заканчиваю ночью работу, чтобы утром можно было сразу к ней приступить.
— Марица позаботится, чтобы слуги ничего не трогали на твоем столе. Но тебе нужен письменный стол. Такой есть в кабинете, и Стефан его сюда поднимет. Бюро с удобными полками, множеством ящиков, там ты сможешь разместить все свои вещи.
— Сначала надо спросить у твоего отца.
Она самонадеянно улыбнулась:
— Питер одобрит. Я рада, что тебе нравится комната, Саманта. Бабушка будет довольна. Может, она станет твоей музой и будет сидеть у твоего плеча, когда ты будешь писать. Она разбиралась в этом, сама писала стихи, очень хорошие стихи. Разумеется, на русском. Я всегда чувствую, как она за мной наблюдает, когда прихожу в эту комнату. Ты это не почувствовала?
Я нахмурилась, ощутив вдруг смутную тень неодобрения, возникшую в комнате. Вначале там витал дух старины, ее прелести, но сейчас вдруг атмосфера стала зловещей.
— Я верю, что личность может влиять на обстановку, — осторожно произнесла я. — Особенно сильная личность.
— Ну уж бабушка-то была сильной личностью! Ой, нам надо бежать. Я ужасно выгляжу? Мои глаза, я имею в виду? Они, наверное, красные и опухли от слез, а я должна быть ради Питера всегда веселой.
— Ты выглядишь прекрасно, — заверила я, — все уже прошло, не потребуется никакой косметики. Ты говорила, что здесь висел портрет дедушки?
— Питер все портреты велел перенести в библиотеку. Он смеясь называет это пашей фамильной галереей... Иногда сидит там часами, просто смотрит на портреты. Если сидит слишком долго, я иду и вытаскиваю его оттуда. Не могу позволить ему психически заболеть.
— Нам надо идти.
Питер Кастеллано ждал нас внизу.
— Ну вот и вы!
— Я показывала Саманте ее комнату-башню, — сообщила Шерил. — Ей понравилось. Я знала, что так и будет!
— Понравилось? Прекрасно!
— Если вы позволите, мистер Кастеллано.
— Выбор за вами, Саманта. Если вы считаете, что будете там счастливы, пожалуйста. Приказывайте все, что вам потребуется...
Зазвучал гонг на ленч.
— Я сказала Саманте, что она может взять себе в комнату большой письменный стол из библиотеки. — Шерил как будто не услышала гонга.
— Стол твоей матери? Ну конечно. А теперь нам пора идти на ленч.
Мне не хотелось есть, но я решила принимать сегодня все, что они предложат. Главное — начать работу завтра утром.
За обеденным столом я сразу поняла, что предупреждение Шерил имело смысл. Если, осилив мою книгу, я не хочу при этом получить фигуру Марии, мне надо следить за моим аппетитом.
К удовольствию Стефана, я попробовала все блюда, но в малых количествах.
Когда я вновь смогла двигаться, Питер повел меня на экскурсию по дому. Впрочем, все объяснения давала в основном Шерил. Дом был даже громаднее, чем я ожидала.