Каприс решила, что, в отличие от предыдущего их совместного обеда, этот пройдет естественно. Кем бы ни был Куин, она постарается узнать о нем побольше. Возможно, ей не понравится то, что она обнаружит, — но бросаться в бегство она больше не намерена.
— Я готова! — объявила Каприс, входя в гостиную.
Куин стоял у единственного окна, выходившего на стоянку для машин.
Он обернулся, почти не обратив внимания на тело, которое только что ласкал в своем воображении. Его интересовало выражение лица Каприс. Ясный взгляд ее глаз удивил и обнадежил его. Она не боится. Она заинтересована, может быть, даже заинтригована. Хорошее начало.
— Бифштекс любишь?
Подойдя к ней, он взял ее за руку. Этот жест повторялся все время — странная любезность в этом современном мире,
но она ему шла.
— С грибами?
Он улыбнулся:
— Можно и такой.
Его улыбка тронула ее, успокоила, заставила почувствовать себя непринужденно. Еще час назад Каприс не смогла бы принять его приглашения, но с тех пор она приняла новое решение. Ответно улыбаясь, она кивнула и снова обратила внимание на мощь и громадный рост этого мужчины, рядом с которым она казалась невысокой даже в туфлях на каблуке.
— Веди меня. Если учесть, что я теперь безработная, надо напоследок хоть наесться как следует.
Улыбка Куина стала шире. Она приручается — медленно, но уверенно! Он не смел надеяться так быстро добиться столь многого.
— По твоему голосу не скажешь, что тебя эта ситуация очень расстроила. — Он запер за ними дверь и предусмотрительно проверил, защелкнулся ли замок.
— Так оно и есть. Я уже готова была признаться, что больше не гожусь для такой работы.
— А раньше годилась?
Он изумленно поднял брови, пытаясь представить ее постоянно работающей в подобной обстановке. У него ничего не получалось. Она была создана для чего-то гораздо лучшего.
Каприс мягко рассмеялась:
— Ты спросил так, словно ничего не знаешь про меня.
— Я знаю, что тебя удочерили.
По правде говоря, он мог узнать про нее абсолютно все, включая размер бюстгальтера, но ему претила мысль расследовать ее прошлое или выпытывать что-то у Киллиана. Если бы кто-то начал копаться в его собственном прошлом и нарушать его право на тайны, он был бы возмущен.
— Удивляюсь, как это Силк тебе ничего не рассказала. Это ведь не тайна.
Они спустились вниз. Куин открыл парадную дверь и вывел Каприс на улицу. Занимаясь карьерой. Каприс утратила потребность ощущать мужскую заботливость, если она вообще когда-нибудь ее знала. Когда подобную заботливость пытались проявить некоторые из ее знакомых, они действовали и говорили настолько неуклюже, что она чувствовала себя униженной и в конце концов привыкла отвергать подобные попытки. А вот у Куина заботливость получалась настолько естественной и органичной, что Каприс ощутила не испытанное прежде тепло. Он заставил ее почувствовать себя особой, необыкновенной. Создавалось впечатление, будто он искренне рад ее обществу. Вот и еще раз он показал себя с совершенно новой стороны! Сначала она увидела мужчину, полного решимости ее покорить. Потом — равнодушного незнакомца. И вот теперь — человека, которому хочется быть с нею рядом. Даже его вопросы усиливали это впечатление: любопытные, пытливые, искренне заинтересованные. Может, именно сейчас он, наконец-то, стал самим собой подумала Каприс, глядя, как Куин обходит машину, чтобы сесть за руль.
— У Силк не было времени что-то рассказывать. Я уже сказал: они с Киллианом были заняты завершением своих дел, — негромко объяснил Куин, непринужденна продолжая разговор.
— А ты ведь так и не сказал, что делал в Атланте. Я слышала, как Киллиан говорил что-то насчет того, что ты пробыл там чуть меньше недели.
— Я много езжу.
Так уж случилось, что я оказался в нужном месте в нужное время.
Он завел двигатель.
— И поэтому ты в конце концов и устраивал всю свадьбу?
— Больше ни у кого не было свободного времени. Киллиан и Силк были заняты на работе, готовили себе замену, освобождали квартиры, сдавали анализы крови и получали разрешение на брак. У меня время было — и я предложил свою помощь.
— Это о тебе. А как насчет Киллиана? Почему он вообще оказался в Атланте? Хотя я встретилась с ним только перед свадьбой, его компания уже много лет имела дела с моим отцом. Не думаю, чтобы ему надо было искать новые контракты.
— Он помогал одному другу.
— Это и было частью незаконченных дел? — с любопытством спросила Каприс.
— Отчасти.
— Ты мне больше ничего не станешь рассказывать, да?
Он покачал головой:
— Это не моя история, и не мне ее рассказывать. Если тебе интересно, спроси самого Киллиана.
— Ты очень принципиален в том, что касается доверия, да?
Он бросил на нее быстрый взгляд:
— По-твоему, это странно?
— Я принципиален к тому миру, где почти все имеет цену и почти нет ничего святого — даже для друзей.
Куин едва заметно пожал плечами, и она снова обратила внимание на его мощные мускулы.
— Это справедливо для большинства мест и для большинства людей. Но всегда находятся исключения. Смысл в том, чтобы знать, кому доверяешь.
— Житейская мудрость!
Фраза вырвалась у нее чисто механически, и в ответ она ожидала услышать какую-нибудь столь же тривиальную фразу. А вместо этого наступило молчание — недолгое, но очень явное.
— Да, — произнес Куин наконец, заводя машину на стоянку перед выбранным им рестораном. Он выключил двигатель и повернулся к ней так, чтобы можно было следить за ее реакцией. — Тебе действительно хочется меня узнать, или это пустая болтовня!
Каприс заморгала: она не ожидала столь прямого вопроса. Куин был совершенно не похож ни на одного из ее знакомых!
— Ты всегда такой прямой?
— Это не ответ.
Она развела руками, снова ощутив, что ее загнали в угол, хотя и без применения физической силы.
— Как можно ответить на такой вопрос!
— Так же, как я его задал. Честно.
— Но таким образом ты получишь больше власти, чем я готова тебе дать на этот момент.
Куин сощурил глаза.
— Все еще убегаешь?
— Не понимаю, о чем это ты.
— Прекрасно понимаешь, — ответил он, и в его низком голосе послышался рокот нарастающего гнева. — Тебе действительно хочется, чтобы я с тобой притворялся? Я могу. И лучше, чем ты думаешь. Мне казалось, у тебя хватит ума и честности не хотеть этого.
— Ты меня не знаешь!
— Разве? — Его сильные пальцы сжали ее плечи, не пытаясь притянуть к себе, но намекая на то, что подобное возможно, пока он не решит ее отпустить. — Я знаю, что ты сообразительная — кое в чем даже чересчур. Знаю, что ты стремишься стоять на том, что кажется тебе твердой почвой. И не признаешь никакого риска. И я знаю, что здесь ты делаешь нечто столь тебе чуждое, что только что-то очень значительное могло вызвать такие перемены в твоей жизни, может быть, даже более значительное, чем твоя любовь к приемным родителям. Д еще я знаю, что тебе вовсе не нравится здесь жить. И что ты способна выйти из себя, и при этом готова бросить вызов всему аду с одним ведерком воды. Я знаю, что ты любишь родителей и сестер, но в то же время держишься немного в стороне от них. И я знаю, что тебя влечет ко мне, но ты скорее отрежешь себе язык, чем признаешься в этом.
Каприс смотрела на него, потрясенная как гневом, двигавшим каждым его словом, так и точностью его оценок. Она ощутила себя голой, уязвимой, беспомощной, лишенной путей к отступлению.
— Прекрати! — прошептала Каприс, схватив его за запястья, чтобы высвободиться.