— Как-нибудь справимся. У меня кое-что отложено на черный день.
— Значит, не пропадем, — улыбнулась Ева. — Да и твоя репутация выстоит, даже если тебе нанесут удар. Выстоит! — повторила Ева, поскольку он не отвечал. — Я готова пари держать, ты сумеешь уболтать своих партнеров и сохранить большую часть этих контрактов.
Рорк не улыбнулся в ответ, но она почувствовала, что первый порыв гнева утих.
— Вы так верите в меня, лейтенант?
— Я верю в твою ирландскую хитрость, умник.
Ева вытащила мини-рацию, вызвала перевозку из электронного отдела и вышла из спальни обратно в мастерскую в тот самый момент, когда Пибоди вошла туда же из галереи.
— Провела беседу — очень подробную, полную драматизма и театральных эффектов, — заявила она. — Вследствие чего приняла одобренную департаментом болеутоляющую таблетку от чудовищной мигрени.
— Где Маккой?
— Я ее отпустила. Она собирается лежать пластом у себя в квартире — и пусть ее унесет стремительный прилив горя. Это прямая цитата. Я провела стандартную проверку, пока она болтала, — добавила Пибоди и просияла, когда из спальни в мастерскую вышел Рорк. — Ей двадцать один год, как она и сказала. Скоро должна получить степень бакалавра по изобразительному искусству и театральному мастерству. Здесь работает последние восемь месяцев. Уголовного досье нет. Родилась в Топеке. — Пибоди безуспешно попыталась подавить зевок. — Извините. В старшем классе средней школы ее выбрали фермерской королевой. Переехала сюда в восемнадцать лет и поступила в Колумбийский университет на неполную стипендию. Чиста и зелена, как пшеничные поля Канзаса.
— И все-таки проверь второй уровень.
— Зачем?!
— Я тебе по дороге все объясню. Ты на своей машине сюда приехал? — обратилась Ева к Рорку.
— Да. Я поеду за тобой.
— Ладно. Раз ты гражданский консультант ОЭС, свяжись с Финн и сам его обо всем проинформируй.
— Слушаюсь! — Он подмигнул Пибоди, когда они вошли в лифт. — У вас усталый вид, детектив.
— Я с ног валюсь. Сколько сейчас?.. Два часа дня. Итого — двенадцать часов на ногах, без сна и отдыха. Не знаю, как ваша жена это выдерживает.
— Сосредоточься, — приказала ей Ева. — Когда это закончится, я дам тебе часок поспать в комнате отдыха.
— Целый час! — Пибоди перестала сдерживаться и широко зевнула. — Это поставит меня на ноги.
К тому времени, как они запарковались во втором ряду у дома Каро, сонные глаза Пибоди вновь обрели живость.
— Компьютерные террористы, «Красный код», государственные контракты… Господи, Даллас, вот это круто! Прямо шпионская история.
— Прежде всего это полицейская история — по крайней мере для нас. Не забывай про два трупа.
Как только Ева вылезла из машины, к ним маршевым шагом подошел швейцар в темно-зеленой униформе, обшитой золотым галуном.
— Извините, мэм, но вы не можете оставить здесь вашу машину. Общественная стоянка находится в двух кварталах к западу, на… — Он замолк на полуслове и вытянулся по стойке «смирно», как новобранец перед генералом армии, когда к ним подошел Рорк. — Сэр! Мне не сообщили о вашем прибытии. Я как раз объяснял этой женщине, что здесь нельзя ставить машину…
— Это моя жена, Джерри.
— О, прошу прощения, миссис…
— Лейтенант, — сквозь зубы бросила Ева, — Даллас. Другими словами, это полицейская машина. А это значит, что она останется там, где я ее поставила.
— Конечно, лейтенант! Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось. — Швейцар поспешил к двери и широко распахнул ее. — Если что-нибудь понадобится, сэр, вам стоит только позвонить мне вниз. Я на дежурстве до четырех.
— Мы справимся. Приятно было вас повидать, Джерри.
— Всегда рад служить, сэр.
Рорк прошел прямо к автоматической кодовой панели, по обеим сторонам которой стояли высокие горшки с золотисто-красными осенними цветами.
— Позвольте мне, это сэкономит время. — Не дожидаясь ответа, он прижал ладонь к панели и тотчас же получил допуск.
Затем Рорк решительно провел своих дам к лифтам, а войдя, не раздумывая нажал кнопку восемнадцатого этажа.
— Значит, это еще один из твоих домов? — проворчала Ева.
Рорк послал Пибоди ослепительную улыбку.
— Да, вроде того.
— Как мило! Если у меня когда-нибудь появятся лишние деньги, дашь мне наводку, куда их вложить?
— Буду счастлив.
Дверь квартиры открылась раньше, чем Ева успела нажать на кнопку звонка.
— Есть новости? Что-нибудь прояснилось? — Каро опомнилась и перевела дух. — Извините, ради бога. Входите, прошу вас.
Она отступила, приглашая их в просторную гостиную с видом на реку. Здесь был устроен уютный уголок для беседы — два составленных под прямым углом дивана в насыщенных синих тонах, красивые лампы под абажурами из полудрагоценных камней, полированный кофейный столик. В вазах стояли свежие цветы, на полках пестрели корешками старомодные книги и были расставлены красивые безделушки.
Каро чисто женским, как показалось Еве, движением поправила на диванах пухлые разноцветные подушки. Ева также отметила, что дома она одевается не менее продуманно, чем в офисе. На ней были явно сшитые на заказ брюки и блузка бронзового цвета.
— Что вам принести?
— Было бы чудесно выпить кофе, — ответил Рорк, не дав Еве отвергнуть предложение. — Если это не слишком хлопотно.
— Конечно, нет! Я мигом. Прошу вас, садитесь. Располагайтесь поудобнее.
— Это не светский визит, Рорк, — заметила Ева, когда Каро вышла за дверь.
— Ей необходимо чем-то занять себя. Чем-то повседневным, нормальным. Ей нужно успокоиться.
— Здесь очень красиво, — нарушила Пибоди наступившее молчание. — Простая, классическая элегантность. Все как надо, понимаете? В точности как она сама.
— Каро — женщина сдержанная и, бесспорно, наделенная вкусом. Она выстроила свой стиль, свою жизнь, основанную на ее собственных предпочтениях, и она сделала это самостоятельно. Тебе такие вещи должны импонировать, — обратился Рорк к Еве.
— Они мне импонируют. И вообще, она мне нравится. Но ты же знаешь, я не могу позволить своим личным симпатиям помешать работе.
— И не надо. Просто ты могла бы добавить эти факторы в свое уравнение.
— Если я буду щадить чьи-то чувства и потакать чьим-то настроениям, я провалю дело!
— Я прошу тебя всего лишь быть с ней помягче.
— А я как раз собиралась ее отколошматить!
— Ева…
— Прошу вас, не ссорьтесь из-за меня. — Каро вернулась с подносом в руках. — Нам всем сейчас приходится нелегко. Я не нуждаюсь в особом отношении и не жду поблажек.
— Позвольте мне это взять. — Рорк забрал у нее поднос. — Вам следует присесть, Каро. У вас истерзанный вид.
— Не слишком лестно, зато справедливо. Я действительно чувствую себя слегка потрепанной. — Она села и заставила себя улыбнуться. — Но я вполне способна выдержать любой допрос, лейтенант. Не считайте меня недотрогой.
— Я никогда не считала вас недотрогой. Мне всегда казалось, что вид у вас… внушительный.
— Внушительный? — Улыбка Каро потеплела. — Что ж, в моем возрасте это, пожалуй, звучит лестно. Я знаю, вы пьете черный, как и Рорк. А вы, детектив?
— Благодарю вас, мне со сливками.
— Мне придется поговорить с вашей дочерью… — начала Ева.
— Она отдыхает. Я буквально силой заставила ее принять снотворное пару часов назад. — Разливая кофе, Каро поджала губы. — Представьте себе, она оплакивает его! Не понимаю, как она может его оплакивать при сложившихся обстоятельствах. Но горе не сломит ее. Риву тоже нельзя назвать недотрогой. Я всегда старалась воспитать ее сильной. Но она получила тяжелый удар. Страшный удар. И она напугана. Мы обе напуганы. — Она раздала всем кофе и поставила на столик блюдо тонких золотистых галет. — Должно быть, вы и мне хотите задать какие-то вопросы. Вы не могли бы начать с меня? Мне бы хотелось, чтобы она еще немного отдохнула.
— Ну, хорошо. Расскажите мне, что вы думали о Блэре Бисселе.
— Что я думала о нем до сегодняшнего утра? — Каро поднесла к губам чашку с тонким цветочным рисунком. — Он мне нравился, потому что моя дочь его любила. И мне казалось, что он тоже ее любил. Но я никогда не испытывала к нему тех чувств, которые надеялась испытывать к избраннику моей дочери. Я понимаю, в настоящий момент вам это может показаться… слишком удобным совпадением, но тем не менее это правда.
— Почему? Почему вы не испытывали к нему этих чувств?
— Хороший вопрос. Но на него трудно дать вразумительный ответ. Мне казалось, что, когда Рива выйдет замуж, я буду любить ее мужа как родного сына. Но этого не произошло. Блэр казался мне приятным и остроумным собеседником, умным и тактичным. Но… холодным. Внутренне холодным и расчетливым. — Каро поставила чашку на столик, так и не прикоснувшись к ней. — У меня было заветное желание, тайная надежда, которой я никогда не делилась с Ривой. Я надеялась, что, когда они подарят мне внуков, я наконец сумею полюбить Блэра как сына.