Все, что он вспоминал, как неясное облако ползло сейчас в его воображении, по существу, ни о чем не говоря. Высокий, темный, южного типа, надутый. Рисовалось что-то безликое, расплывчатое. Ничего конкретного. Уже подъезжая к знакомому зданию на Октябрьской площади, он мысленно вернулся к Кудюму. Откуда у "кавказца" чужой паспорт? Что, Кудюм отдал ему паспорт сам? Непохоже. Вряд ли фармазонщик по своей воле свяжется с убийцей. Значит, передача паспорта "кавказцу" с ведома Кудюма маловероятна. Но маловероятно и то, что опытный мошенник-профессионал потерял паспорт. Или что его у него украли. Потом, сам "кавказец" тоже не простачок. Конечно, то, что он, поселившись в "Алтае", использовал паспорт уголовника, могло быть простым совпадением. Но в этом мог быть и какой-то скрытый смысл. Мог.
Именно с этой мыслью Иванов остановил машину у Министерства внутренних дел и поднялся наверх, в свой кабинет.
Проработка
В его кабинете, если сравнивать, допустим, с тбилисскими условиями, все было на высшем уровне. Стены покрывали деревянные панели, зимой и летом работал кондиционер. Но главное, здесь не было того, что постоянно присутствовало в Тбилиси. В тесноватой приемной замнача РОВД, которую он занимал последние два года, постоянно стояла сутолока. Не было никаких гарантий, что в кабинете вдруг не окажется самый неожиданный посетитель.
Он часто вспоминал неповторимый аромат тбилисской зелени. Ему казалось: даже солнце в Тбилиси и то пахнет по-особому. Такого запаха он не встречал ни в одном другом городе. Все пять лет он убеждал себя, что в конце концов назначение в Москву, новая работа, переезд - все это было нужно для дела. Конечно, постепенно он узнал Москву и привык к ней, но от Тбилиси так и не освободился.
Воспоминания о Тбилиси вызвали взгляд в окно, на расстилающуюся внизу Октябрьскую площадь. Прервала их запись на перекидном календаре: "14.00. Гарибова". В два должна зайти женщина, по показаниям которой человек, похожий на "кавказца", отобрал позавчера у ее мужа двадцать тысяч рублей. Мельком глянул на часы. Двадцать пять второго. Гарибова должна скоро быть.
Позвонил. Вошли Линяев и Хорин.
- Борис Эрнестович, абхазцы сообщили: Нижарадзе Гурам Джансугович в декабре обращался в Гудаутское РОВД по поводу утери паспорта, - доложил Хорин.
- Все-таки обращался...
- Да. По оформлении документов там же, в Гудауте, ему выдали новый паспорт. В настоящее время Нижарадзе в Гудауте нет. По сведениям РОВД, по месту прописки он появляется крайне редко.
- Где он потерял паспорт?
- По его заявлению, паспорт Нижарадзе потерял в поезде "Москва Сухуми", возвращаясь из Гагры. Гостил у родственников.
- Подтверждения есть?
- Проездной билет, согласно устному объяснению Нижарадзе, он выкинул. Абхазцы обещали связаться с родственниками. А также найти поездную бригаду, чтобы выяснить о билете.
- Вы спрашивали у абхазцев, куда мог запропаститься Нижарадзе? Ведь наверняка он что-то говорил? Ну там жене, родственникам, соседям?
- Есть сведения, что Нижарадзе мог уехать ближе к Пскову или Новгороду, - сказал Хорин. - Я связывался уже и с теми, и с этими.
- Еще что-нибудь из новостей? Начальство не тревожило?
- Пока нет.
- Насчет Гарибовой вы помните? Будет к двум. Не мешало бы знать выходные данные ее и мужа. Точные имена, фамилии, возраст, прочее.
- Сейчас. - Хорин достал записную книжку. - Гарибова Светлана Николаевна, домохозяйка. Тридцать восемь лет. Муж - Гарибов Георгий Константинович, директор станции автообслуживания в Тушино. Пятьдесят два. Проживают оба в центре, на улице Рылеева. Дом девять, квартира сто пятьдесят один. Детей нет.
- Не проверяли, этот Гарибов сейчас на работе? Он мог взять бюллетень, уехать, мало ли?
- Я звонил, на проходной сказали - директор на месте.
- Хорошо. Будьте у себя. Если появится Гарибова, сразу направляйте ко мне.
Оставшись один, Иванов позвонил Прохорову и сообщил новость о Кудюме.
Гарибова вошла в кабинет ровно в пять минут третьего.
Светлана Николаевна Гарибова
Это была пепельная блондинка, из тех, про которых говорят: "Она еще красива". Сероглазая, с маленьким прямым носом и пухлыми губами. Войдя, Гарибова осторожно положила на стол пропуск, села, сцепив руки. На чем, на чем, но на привычке разных женщин по-разному украшать себя Иванов взгляд набил еще в Тбилиси. Эти сухие мягкие руки и открытые прической красивые уши наверняка привыкли к золоту и бриллиантам. Сейчас украшений нет - здесь, в этом кабинете, золото и бриллианты были бы не к месту. Одета хорошо и со вкусом: вязаное, без сомнения, дорогое платье, агатовое ожерелье, платиновые часики. Взгляд невидящий, бессмысленно-стеклянный.
- Борис Эрнестович, умоляю вас - вы должны обещать мне не говорить мужу. Раз я пришла, я все равно все вам расскажу. Но если муж узнает, что я была в милиции... Все. Он не простит. Вы можете это понять?
Конечно, многое она наигрывает. И все-таки сейчас в глазах у нее самое настоящее отчаяние.
- Светлана Николаевна, если меня не заставят крайние обстоятельства, самые крайние - а я надеюсь, они не заставят, - муж о вашем приходе сюда не узнает.
Некоторое время она внимательно изучала его взглядом.
- Спасибо. И... не милиции мой муж боится. Ясно же, он боится этого человека. Понимаете, в общем, мой муж очень приличный человек. До "Автосервиса" он работал на заводе главным инженером. А когда позавчера... Когда он пришел с этим... Я сразу поняла - никакой это не племянник. Все выглядело глупостью с самого начала. Племянник... Хорош племянник. Вы, наверное, уже знаете все? Вам рассказали?
- Рассказали, в общем. Кстати, когда точно это случилось?
- Позавчера. Днем. Двенадцати еще не было. Сначала позвонил муж. Говорил он вроде спокойно. Но я сразу поняла - у него что-то с голосом. "Света, пожалуйста, будь сейчас дома. Я зайду, и не один. С родственником". Я попыталась выяснить, с каким родственником. И вообще, что это за визит, в середине рабочего дня. Но на все вопросы он только повторил: "Я тебе сказал: будь дома. Это очень важно. Мы скоро будем". Ну, я кое-как прибрала. Потом слышу, минут через тридцать открывается дверь. Входят, Георгий и этот... племянник. Верзила, на голову выше мужа. Борис Эрнестович, если бы вы видели это лицо! Если бы вы его видели!
- Что в нем было особенного?
- Просто что-то страшное. Так, вроде, с виду молодой парень, лет тридцать, не больше. Но лицо... Знаете, ноздри какие-то торчащие, щеки надутые, глазки маленькие. Усищи такие черные, волосы тоже черные, челочкой на лоб. И все время правая рука в кармане. Не знаю даже, что у него там было. Но руку из кармана он не вынимал. Как вспомню, страшно делается.
- Как он был одет?
- В таком костюме, пуховом, спортивном.
- Белом?
- Темно-синем. Куртка, брюки. Такой, знаете, модный. Марочка слева на груди - "Адидас". Сейчас такие носят.
Если это в самом деле "кавказец", любопытно. Темно-синий костюм по аналогии с белым. Только тот "Карху", этот же - "Адидас".
- Когда они вошли, муж его как-то представил?
- Сказал: "Познакомься, Света, это мой племянник". Они прошли в комнату. Георгий сел, племянник остался стоять. Я сразу поняла - тут что-то не то. Меня просто стало колотить. Знаете, колотит, и все. Георгий сам не свой, бледный весь. Я смотрю на него, а он говорит: "Света, у нас случилось несчастье. Тяжело больна моя родственница, тетя. Нужны деньги на операцию. Сейчас ты возьмешь книжку, паспорт и снимешь со счета двадцать тысяч. И принесешь сюда". У меня в глазах потемнело.