Для того чтобы понять, что отечественные сыщики живут не бедно, мне одного взгляда хватило. И это при том, что Самуил даже не дал мне как следует осмотреться. Я только куртку успела стащить, а он уже заволок меня в какую-то комнату с напутствием:
— Милости прошу в мой кабинет. Кабинет оказался очень даже нехилым. С какими-то секретерами орехового дерева, с кожаным диваном и массивным двухтумбовым столом. И все это громоздкое барахло представляло собой антиквариат. Либо очень хорошую подделку.
— Ну-с, — он потер руки, — будем заключать договор?
— Какой еще договор? — Я немного растерялась.
— Обоюдовыгодный, естественно, — хохотнул Палтус, — на самых замечательных условиях. Пятьдесят на пятьдесят вас устроит?
— Это что, шутка такая? — Я не знала, что и сказать.
— Почему же шутка? Я вполне серьезно, — не сдавался Палтус. — У нас ведь есть взаимный интерес, а потому мы вполне можем договориться.
— Под интересом вы, конечно, подразумеваете Парамонова?
— Вы очень догадливы, — похвалил меня Самуил.
— Ага, я такая, — я изобразила самую идиотскую улыбочку, на какую только способна, — я очень догадливая, а еще очень строптивая. А потому, если вы рассчитываете на мою откровенность, извольте изъясняться конкретнее. И зарубите себе на носу: я не скажу о Парамонове ни слова, прежде чем вы не расскажете, почему его скромная персона пользуется повышенным интересом.
— Я и так с вайи предельно откровенен, мне нечего скрывать, — Самуил Аркадьевич Палтус был прирожденным вруном. — Начнем с того… Вы вот сказали о Парамонове, что он скромная персона, а это не так. Сегодня, уж поверьте мне, Парамонов очень дорогой товар, очень…
— Можно подумать, что вы собираетесь его продать, — вмешалась я.
— Я собираюсь его найти, — возразил Самуил, — с вашей помощью. И мы его найдем, вы и я. Это будет наша общая победа. Каждый внесет свой вклад: я — свой профессионализм, вы — знание Парамонова.
— Стойте, стойте! — сорвалась я. — Хватит слов. Скажите мне одно: что такого сделал Парамонов и почему он «дорогой товар».
— Не перебивайте, я как раз это вам и пытаюсь объяснить, — замахал руками Палтус. — То, что я знаю о Парамонове на сегодняшний день, а это все, к сожалению, разрозненные сведения, заставляет меня думать, что он весьма неординарный человек. И его поступки, с точки зрения формальной логики, не совсем понятны. Посудите сами. Казалось бы, человек адаптировался в Штатах, у него прекрасная высокооплачиваемая работа, собственный дом… Короче, он там устроился с максимальным комфортом, гораздо лучше, чем многие, даже гражданство получил. А потом взял и отказался от него под совершенно идиотским предлогом. Заявил, что он не согласен с американской политикой на Балканах. У него, видите ли, патриотические чувства взыграли.
Я слушала Самуила с открытым ртом. У меня было такое ощущение, словно он рассказывал о каком-то другом Парамонове. Тот, которого знала я, был откровенно аполитичным оболтусом, не имел гроша за душой и плевал на все (включая и меня, как это ни прискорбно), кроме геофизики, а этот, о котором с пеной у рта разглагольствовал Самуил, послал на три буквы целую Америку. Чудно!
— Вы… это… гм-м… серьезно? — Я не смогла скрыть своего удивления.
— Ну вас-то эти милые странности вроде не должны удивлять, — фыркнул Самуил. — Вы же его хорошо знаете.
— Да как вам сказать, — задумчиво произнесла я, — ведь прошло столько лет, а люди меняются.
— И все равно, — стал меня убеждать Самуил, — вы — единственный человек, понимающий Парамонова хотя бы сколько-нибудь. И последний из близких ему людей.
— Как это? — Мое сердце бухало, как набат, извещающий о вселенском потопе.
Самуил пожал плечами:
— Вам ли не знать, что Парамонов — одинокий волк по всем показателям.
Родственников у него нет, бабка и тетка, которые его воспитывали, умерли, бабка — когда он еще на первом курсе университета учился, тетка — три года назад, я специально в Калугу ездил, чтобы проверить. Жены и детей он не завел, — перечисляя тех, кого Парамонов потерял и кем не удосужился обзавестись, Самуил загибал короткие смуглые пальцы с ухоженными овальными ногтями, и я смотрела на это как завороженная. Можете мне не верить, но факт полного парамоновского сиротства потряс меня до глубины души.
А Самуил тем временем бесстрастно свел дебет с кредитом:
— Так что из близких у него только вы.
— А если он думает иначе? — хрипло поинтересовалась я. У меня были серьезные основания сомневаться в словах сыщика. Сами посудите, почему же Парамонов меня бросил, если я такая единственная и неповторимая?
— А письма, а фотографии? — напомнил мне Самуил. Я прямо взвилась:
— Черт подери, разве мои письма уже опубликовали в, широкой печати?
Самуил поспешил затушить разгорающийся скандал:
— Честное благородное слово, я ваших писем не читал, клянусь вам!
— Откуда же вы знаете? Хитрый Самуил замялся и скромно потупил глазки:
— Это всего лишь агентурные данные. Какой бы я был частный детектив, если бы не) мог кое-что разузнать…
Я взяла паузу и погрузилась в глубокую задумчивость. То, что я узнала о Парамонове от нелепого толстяка, претендующего на гордое звание частного детектива, требовало длительного и подробного осмысления, но вряд ли я располагала такой возможностью в обозримом будущем, учитывая форс-мажорные условия, заданные таинственным исчезновением моего экс-любовника. А тут еще новая напасть — смертная тоска по нему, которая обуяла меня со вчерашнего вечера. Похоже, парамонозависимость — хроническая и совершенно неизлечимая болезнь. И подтвердить или опровергнуть этот диагноз можно, только заглянув Парамонову в глаза. Все будет зависеть от того, что я при этом почувствую и что пойму. А потому я должна молить бога о том, чтобы Парамонов был цел и невредим, иначе мне никогда не избавиться от его власти надо мной.
— Эй, — Палтус тронул меня за плечо. — Вы что-то вспомнили?
— Нет-нет, не обращайте внимания, — пробормотала я, — продолжайте, продолжайте дальше…
— Так вот, — Самуил провел пальцем по Лаковой поверхности одного из ореховых секретеров и недовольно поморщился, обнаружив тонкий слой пыли, — так вот, для того, чтобы найти вашего геофизика, мне нужно хорошо его знать, понимать логику его поступков. И здесь мне не обойтись без вас. Мне мало его биографии, мне нужны его привычки, его детские страхи, эротические фантазии, короче, все-все-все…
— Допустим, — я мало-помалу приходила в себя, — а мне-то с этого какой навар?
— То есть? — скользкий Самуил сделал вид, что не понял.
— Ну не морального же удовлетворения вы добиваетесь, разыскивая Парамонова?
— А честь фирмы?
— Да ладно вам, — фыркнула я, — этой вашей честью вы мне глаза не замажете. Вы не хотите мне все рассказать, да, не хотите, — предупредила я его возражения, — но в одном вы правы, нас с вами действительно связывает общий интерес. Я тоже хочу найти Парамонова, хотя у меня совсем другая причина желать этого. А потому я подпишу этот ваш обоюдовыгодный договор, но не ради вас и даже не ради Парамонова, а ради себя.
— Как пожелаете, — Палтус расплылся от счастья, — я всегда знал, что мы найдем общий язык.
— Тогда так, — я сразу выставила ему встречное условие, — я расскажу вам о Парамонове все, что помню, а вы за это пообещаете мне… Вы мне пообещаете, что, как только его найдете, немедленно поставите меня в известность, чтобы я первой узнала об этом. А еще вы организуете нашу с ним встречу, как бы случайную, чтобы он ничего не знал заранее.