- Гляди, Сань, вот он - твой Муха, - Пчела выудил из кармана игрушку забавного скелетика на ниточке - и подвесил его над лобовым стеклом. Он отвесил скелетику звонкий щелбан и, дурачась, запел на мотив "Мурки":
- Здравствуй, моя Муха, Муха дорогая... И все четверо друзей грянули хором:
- Здравствуй, моя Муха, и проща-а-а-а-ай!!!
IX
После встречи с Сашей Лена Елисеева весь следующий день была сама не своя - ей ни на минуту не давала покоя его вчерашняя драка с Мухой. Она слишком хорошо знала характер того и другого, поэтому была абсолютно убеждена - этой стычкой дело не закончится!
Лене было тревожно за обоих, но больше, конечно, за Сашу. Муха был опытным бойцом и считался среди своих почти непобедимым. Ей доводилось видеть его в деле - зрелище, что и говорить, было эффектным. Устоять против такого мастера Саше было, безусловно, очень и очень непросто.
Но куда сильнее ее беспокоило другое. Короткий разговор с Сашей нельзя было считать законченным - это ясно. Никакая драка Белова не остановит, а это означало, что ей еще предстоит встреча с ним. И будет тяжелый и горький разговор - от этого не никак не уйти, и он, конечно, опять потребует объяснений всему, что она натворила.
А что она могла ему сказать?! И, главное, - как? Как найти слова, чтобы упрямый и "правильный" Белов понял, наконец, что жизнь сильнее человека, и очень часто она отправляет людей совсем не по той дорожке, по которой им хотелось бы идти...
В институт Лена не поступила, пришлось пойти работать - приемщицей в прачечную. За копеечную зарплату она целыми днями таскала туда-сюда чужое грязное белье. Отец беспробудно пил, мама болела, денег не хватало даже на то, чтобы сносно питаться! А ведь ей было только восемнадцать, и вокруг было столько соблазнов!
Через год умер отец, и они с мамой сменяли квартиру, переехав из престижного Юго-Запада в богом забытые Люберцы. Это была ее, Ленкина идея на доплату от обмена можно было и приодеться, и какое-то время просто нормально пожить, не считая каждую копейку.
С работой на новом месте оказалось труднее. Помыкавшись по разным местам, Лена, наконец, устроилась гладильщицей в кооперативное ателье. Там-то на нее и положил глаз хозяин. Не проходило дня, чтобы этот похотливый толстяк не оказал ей какого-нибудь весьма своеобразного знака внимания. То щипал за щеку, то похлопывал пониже спины, а то и прижимал к стенке в укромном уголке. Лена все это терпела.
Но потом, посчитав, видимо, что этап "ухаживаний" закончен, хозяин пригласил ее в кабинет и открытым текстом предложил:
- Хочешь, переведу тебя на прием заказов? Чистая работа и зарплата вдвое больше, а? Но, милая моя, тогда уж и ты будь добра... - и он, сально улыбаясь, кивнул на кожаный диван.
Да, можно было, конечно, гордо развернуться и уйти - назад, к раскаленным утюгам и клубам пара, но... Лена, опустив голову, попросила время на раздумье.
- Думай, лапочка! Думай хоть... до конца дня! - великодушно разрешил босс. - Только знай: глупой и упрямой работнице я не доверю даже утюга!
Все оставшиеся три часа Лена барахталась в трясине обывательской мудрости. "Жизнь только одна", "так и сдохну в нищете", "молодость проходит", "все равно никто ничего не узнает", "да что от меня - убудет?!" - эти и подобные им мысли оказались сильнее и стыда, и чести, и верности слову.
Вечером Лена уехала из ателье вместе с хозяином на его машине, а наутро уже сидела на приеме заказов.
А вскоре миловидную приемщицу заметил приятель босса художник-модельер из Москвы. В отличие от своего друга, он был хорош собой, элегантен и обходителен. К тому же предложил Лене заняться модельным бизнесом и пообещал ей на этом поприще свою всемерную помощь! Обманул, гад, конечно...
Но это уже было не важно - денег, что давал ей модельер, не избалованной достатком Лене вполне хватало.
Потом был какой-то торгаш, за ним - валютный спекулянт, хозяин чебуречной... Лена в полной мере поняла правильность пословицы "коготок увяз - всей птичке пропасть".
Именно тогда она перестала писать Саше. Просто стало ясно - то, что с ней произошло, уже невозможно ни утаить, ни простить! Да и не нуждалась она ни в чьем прощении, в конце концов, она сама выбрала себе такую жизнь! И эта жизнь была куда интереснее, ярче и веселей, чем нищенское прозябание в прачечной!
А Саша... Ну какое будущее могло у нее быть с Беловым? Что мог предложить ей этот вчерашний солдатик, кроме своих армейских значков? Нет, убеждала себя Лена, ей совершенно не о чем и незачем жалеть!
И все же настроение у нее было испорчено бесповоротно. В тот день она даже не пошла на дискотеку и весь вечер провела у телевизора.
А на следующий день Лене на улице повстречалась подружка - та самая, что была свидетельницей драки Саши с Мухой.
- Елисеева, ты обалдеешь! - кинулась она к Лене. - Держись за меня, а то упадешь!.. Мухин и твой бывший сегодня дерутся!!!
- Где?.. - остановилась Лена.
- А я знаю, что ли?! - пожала плечами подружка. - Да какая разница?! Ты прикинь - ребята из-за тебя глотки друг другу грызут!.. Прелесть какая, мама родная! Мне бы так!..
Лена развернулась и быстро, быстро зашагала прочь.
- Ты чего, Елисеева, не рада что ли?.. - растерянно протянула ей вслед подружка.
Какая, к черту радость! Вчерашние страхи тут же вернулись и с новой силой навалились на Лену. Надо было срочно связ0ться с Сашей и отговорить его! Отговорить во что бы то ни стало - ведь разъяренный Муха запросто мог сделать его инвалидом, а то и...
Добежав до ближайшего автомата, Лена набрала номер квартиры Беловых. Но трубку взяла Татьяна Николаевна, а ей Лена ничего сказать не решилась. Помолчав немного (может, она догадается передать трубку сыну?), девушка нажала на рычаг отбоя.
Поздно. Наверное, уже поздно!..
Ей оставалось только одно - ждать Сашу вечером возле дома.
X
Типовые, похожие одна на другую, многоэтажки широкой дугой окружали кладбище ржавых, полуразрушенных кораблей. Здесь, на берегу Москвы-реки, неподалеку от речного порта, доживали свой век разнокалиберные катера, баржи и сухогрузы. Между остовов двух довольно больших судов была небольшая, ровная площадка. Вряд ли можно было подобрать лучшее место для поединка - сюда, кроме окрестных мальчишек, никто и никогда не заглядывал, а от любопытных взглядов издалека площадку прикрывали высокие борта кораблей.
На корме одного из них нервно курил Муха. Его скулу украшал свежий шрам - след от кастета Белова. Рана еще побаливала, саднила, и от этого желание расквитаться с обидчиком было особенно острым. Мухе не терпелось размазать зарвавшееся быдло по этим ржавым корабельным бортам, втоптать в глинистый берег реки, умыть наглую рожу его же собственной кровью.
- Муха, едут!!! - раздался звонкий крик снизу.
Он обернулся. От дороги, переваливаясь на неровностях грунтовки, медленно двигался старый коричневый "Линкольн". Муха отбросил недокуренную сигарету и спрыгнул на землю.
Из "Линкольна" неторопливо вылезли Белов, Космос, Пчела и Фил.
- Здорово, братва! - весело выкрикнул Пчела.
С той стороны на приветствие никто не ответил. Там деловито готовились к бою. Муха стянул с плеч кожаную куртку и начал снимать свои многочисленные побрякушки - перстни, браслеты, цепочки, часы... Оставил только массивную - в полпальца толщиной - цепь на шее. Сзади ему разминали плечи, а стоявший рядом Швед давал последние наставления:
- Давай, Муха, не тяни... Раз, два - и по пиву!.. Космос повернулся к Белову:
- Сань, ты куртку-то тоже сними. Жаль - хорошая курточка...
Тот, сосредоточенно жуя жвачку, кивнул и рывком снял куртку, а следом и часы.
На его плечо опустилась тяжелая рука Фила.
- Ты, Сань, главное не психуй, спокойнее.