Жак превратился в сплошной комок нервов. Он шел, подпрыгивая, озираясь и судорожно вцепившись в ручку кейса. Переход через Монтаньола занял всего несколько минут, но Субрэю они показались часами, как в страшном сне, когда бежишь куда-то и не в силах сдвинуться с места. Он уже добрался до лестницы, спускавшейся на площадь VIII Агосто, как вдруг увидел внизу медленно едущее вдоль тротуара такси и угадал, что мужчина за спущенным стеклом целится в него. Жак плюхнулся на землю в ту же минуту, когда послышался предательский хлопок. Решив, что убийца не может знать, ранен он или нет, Субрэй замер и стал не без любопытства ждать неизбежной развязки. Старик, внушавший Жаку столь сильные подозрения, первым опустился рядом с ним на колени. Одной рукой он начал ощупывать грудь француза, а другой старался вырвать у него кейс. Почтенный предок так низко склонился над Субрэем, что тот вполне мог бы укусить его за нос, но ограничился лишь насмешливым замечанием:
- Парик тэрьяэшь, товариш!
Старик отшатнулся и, подскочив как ужаленный, исчез в толпе любопытных, уже собравшихся около Жака. Субрэй встал и, уверив всех, что это всего-навсего легкое недомогание, пошел к ближайшей скамейке. Зеваки, удовлетворив любопытство, в конце концов разошлись. Очень скоро Жак снова увидел своих преследователей, или, во всяком случае, тех, кого считал таковыми. У одного, по его мнению, был слишком вороватый вид, другой, наоборот, был излишне развязен, у третьего - слишком молодой взгляд на искусно "состаренном" лице и сгорбленная спина при юношески пружинистой походке. И вся эта компания готовилась к новому нападению. Продолжая играть роль человека, все еще не оправившегося от сильного потрясения, Жак с трудом встал и начал спускаться на площадь VIII Агосто. Краем глаза он заметил, что погоня приближается. Наконец, уже у самой площади, его окружили. Но перехватив инициативу, Жак толкнул мнимого кондуктора, оказавшегося ближе прочих врагов, и, воспользовавшись минутным замешательством - никто из преследователей явно не ожидал нападения, - сделал вид, будто направляется в сторону Палаццо делле Дженио Сивиле, но тут же вильнул вправо, подозвал такси и громко приказал шоферу ехать на вокзал. Радуясь, что оказался на высоте, Субрэй расслабился и закурил, потом оглянулся. Машина, едва не сбившая его полчаса назад, ехала сзади. Жак усмехнулся: итак, преследователи не отставали. Значит, все идет по плану.
На вокзале Субрэй выскочил из такси с поспешностью господина, опаздывающего на поезд. Подождав, пока машина преследователей остановится около его такси, и убедившись, что из нее вышли двое мужчин, нападавших на него в Монтаньола, Жак схватил другое такси и велел отвезти его на виа Сан-Витале в особняк графа Матуцци.
На крыльце дома графа Субрэю снова пришлось пережить несколько неприятных минут, моля Небо, чтобы дворецкий поскорее открыл дверь... К счастью, движение было довольно оживленным и машина преследователей немного отстала и затормозила у противоположного тротуара, когда Эмиль Лауб, исполненный, как обычно, величайшей торжественности, уже встретил гостя. Оказавшись в холле, Жак наконец-то почувствовал себя в полной безопасности.
- Если бы вы только знали, Эмиль, как я рад вас видеть! - сказал он.
Лауб принадлежал к уже вымирающей ныне породе дворецких, которые настолько отождествляют себя с хозяином, что начинают обращаться ко всем исключительно от первого лица во множественном числе. Он слегка поклонился.
- Мы и сами чрезвычайно рады видеть месье после столь долгого отсутствия.
В разговоре с Субрэем Эмиль считал делом чести изъясняться только на французском языке.
- Боюсь, что я ужасно плохо воспитан, Эмиль, но уж тут ничего не поделаешь.
Скажите, я вас не очень шокирую, если попрошу дать мне выпить чего-нибудь покрепче, прежде чем я увижусь с кем бы то ни было? Мне просто необходимо прийти в себя...
Лауб полагал, что со стороны слуги выказать хоть малейшие признаки удивления было бы серьезным профессиональным проступком и демонстрацией дурного тона.
- Пусть месье соблаговолит следовать за нами в малую гостиную, и мы немедленно принесем ему виски.
В маленькой гостиной, поджидая Эмиля, Субрэй чувствовал, как к нему со всех сторон подступает прошлое. Именно сюда они с Тоской убегали от скуки родительских приемов, а дворецкий не без удовольствия оберегал их покой. Лауб обожал Тоску и питал особые симпатии к Субрэю, чья беззаботность напоминала ему о прежних хозяевах, которым он служил в те времена, когда люди еще не утратили вкус к жизни и умели наслаждаться ею, а не только зарабатывать деньги.
- Можем ли мы позволить себе спросить месье, доволен ли он путешествием? - спросил Эмиль, ставя на столик поднос и наливая Жаку виски.
- Вполне, Эмиль. Лазань пользуется огромным спросом.
На глазах у невозмутимого Эмиля Субрэй один за другим выпил два бокала виски.
- Месье мучила жажда... - только и заметил дворецкий.
Жак знал Эмиля уже много лет, но так и не мог решить, то ли этот шестидесятилетний старик окончательно закоснел и все его умственные способности ограничены десятком стереотипных формул, то ли, напротив, под внешней торжественностью скрывается на редкость острый и ироничный ум. В глубине души Субрэй склонялся ко второму варианту, и порой ему даже казалось, что Лауб все знает о его истинной деятельности.
- Месье очень повезло, что он может путешествовать... Это расширяет кругозор... а иногда и дает утешение...
- Что вы, Эмиль, я вовсе не нуждаюсь в утешениях!
- Кто может знать, месье, когда они понадобятся?
Субрэй очень ценил сентенции дворецкого, и разговор с ним всегда был для него большим развлечением.
- Уж не стали ли вы философом за время моего отсутствия, Эмиль?
- Пожалуй, мы к этому склонялись всегда, месье. Мы немало повидали в жизни и, смеем надеяться, многое запомнили.
- Как-нибудь на днях надо будет попросить вас дать мне несколько уроков, Эмиль... а пока, будьте любезны, доложите обо мне Тоске.
- Нам очень грустно, месье, но мадемуазель Тоски нет дома.
- Вот как? А вы не знаете, она скоро вернется?
- Ее скорое возвращение нас бы очень удивило, месье... Во всяком случае, не раньше половины первого - часа.
- Она присутствует на какой-нибудь церемонии?
- Даже на двух, месье. Сначала - гражданский брак в мэрии, а через двадцать минут после этого, в одиннадцать тридцать, венчание в церкви Сан-Петронио.
При этом известии воспоминание вновь погрузило Жака в светскую жизнь Болоньи, и он почувствовал себя удивительно счастливым. Впредь свадьбы, крестины и похороны станут самыми значительными происшествиями его мирного существования подле Тоски.
- Должно быть, женятся очень важные персоны, раз Тоска встала в такую рань, а, Эмиль? - с улыбкой спросил Субрэй.
- Это она, месье.
- Она? Кто "она"?
- Мадемуазель Тоска, месье. Налить вам еще немного виски?
Жак был так ошеломлен, что смог лишь кивнуть. Все вокруг рушилось - и прошлое, и настоящее. Тоска... Его Тоска выходит замуж за другого! Но как это может быть? В полной растерянности Субрэй залпом выпил бокал виски.
- Но в конце-то концов, Эмиль, ведь она любит меня! - возмущенно воскликнул он.
- К несчастью, месье, опыт говорит нам, что мы далеко не всегда соединяемся священными узами с теми, кого любим.
- Но она клялась мне...
- О, клятвы, месье... - скептически заметил дворецкий, и в его голосе Жак почувствовал братскую симпатию.
- Она уверяла, будто любит меня...