Здесь у меня мгновенно в памяти тот анекдот всплывает, когда сидит папа с сыном за столом и двоечника-сыночка по башке кулаком угощает, выговаривая в ритм ударам:
— Иди-от, кре-тин, ты ког-да учить-ся нач-нешь, бол-ван хре-нов…
На что сыночек басом:
— Паааап, стучааат…
— Щас открою!
М— да… Как сказал один из совсем отчаявшихся: «Остановите планету, я сойду…»
Честное слово, мне этот тип в зеркале все больше и больше нравиться начинает. Потому как все же в сравнении познается. Потому как все относительно. И пока существуем мы на своих скоростях умеренных, так и физиономия в зеркале вполне ничего. А как только выскакиваем на скоростную полосу нашей жизни движения — в разбой какой ныряя или, не дай Бог, в политику — так сразу уравнение имени Лоренца в работу включается. И по нему выходит, что идиотизм наш при умеренной вполне массе покоя начинает такую массу движения приобретать, что вся Вселенная по швам трещит. О чем еще старик Эйнштейн население предупреждал.
И уж коли мы о сравнении да относительности заговорили, то, теоретически рассуждая, должны и такие рекордсмены быть, чтобы рядом с ними вся та когорта, что выше, смотрелась бы если и не академией наук, то уж по меньшей мере ученым советом университета какого-нибудь. (Я это, понятно, тут больше для красного словца, потому что и академии, и советы ученые иногда без всяких даже хитростей на предмет относительности да сравнения не очень-то непохоже и смотрятся. Но это уже тема для будущих трудов.)
Конечно, теория такая любимым Ильича критерием — практикой, то есть — подтверждается на все сто. Да вы и сами уже кое-каких чемпионов даже во всей небанальной череде рассмотреть, небось, успели. Как, к примеру, ту же Сидонию, с миллионом ее нарисованым и упорством, лучшего применения достойным.
Но поскольку за титул чемпионский всегда уж хотя бы несколько претендентов борются, сыскались они, конечно, и здесь — в освященном веками фальшивомонетном бизнесе. Отчего и выявление чистого победителя начинает некоторую сложность представлять — при безусловно рекордном идиотизме всех борющихся за почетное звание участников.
В этом конкретном забеге — с миллионершей Сидонией вместе — неплохие шансы, на мой взгляд, и у Джени Коулмен из Колумбии, штат Монтана. Она в парфюмерном магазине духов прикупив, у кассы вывалила целую жмень пятидолларовых банкнот, сварганенных просто и бесхитростно. Взяла эта Джени, сунула в ксерокс бумагу ядовито-зеленую, и на ней откопировала передок настоящей пятерки — «орел» как бы — и той же пятерки зад, то-бишь, «решку». А потом уже перед с задом для вящей достоверности посклеивала. В удобных для нее количествах — ксерокс-то сколько хочешь копий выпулит. Особенно тот, которым она пользовалась — черно-белый. Они цветных гораздо быстрее.
Однако и шансов того гражданина, что в Вичита, штат Канзас, припух, я бы тоже недооценивать не стал. Его в 1997 году полиция там заарестовала, когда он в гостинице аэропортовской расплачиваться стал. Наличными. Выложив на стойку банкноты достоинством в… ШЕСТНАДЦАТЬ долларов.
И Джека Суинта из Роанок, штат Вирджиния, я бы на ту же самую беговую дорожку вывел — хотя и не подделкой собственно купюр он занимался. Выписывал он просто-напросто непокрытые чеки — что, как вы понимаете, те же деньги. И в количествах прямо-таки промышленных. Причем таскали его уже на ту скамейку не раз и не два. Но в последний раз, в 1996 году, он очень даже небезосновательно на суде отбояриться пытался. Сказавши, что чеки левые, конечно, выписывал — но и понять его должно. Очень уж ему деньги нужны были. Чтобы с психотерапевтом своим рассчитаться, лечившим его в связи с некоей нездоровой манией. Какой? Да вот этой же самой — выписывать непокрытые чеки.
А и еще одного претендента я бы попросил в забег включить. Раз уж у нас в чеках да банкнотах соревнование наметилось. В марте 1996 года зашел как-то в отделение банка Вестерн Юнион в Далласе молодой человек. С целью по чеку получить наличные деньги.
Отоварить, то есть.
Вестерн Юнион — заведение во всей Северной Америке известное. В любом другом банке чтобы чек обналичить («окешить», как местный новоэмигрантский элемент это дело спрягает), надо в этом же банке счет иметь. Вестерн Юнион таких требований не предъявляет, за что и берет определенный невеликий процент, чтобы потом самому с этим чеком дальше уже разбираться. Это так, для полноты картины.
Ну и поскольку человека такого в банке Вестерн Юнион видят в первый — а может, и в последний — раз, то требуют с него обычно какой-то документ. Чтобы имя и фамилия в нем с теми, что на чеке, совпадали. А то ж любой дурак на бланке нашурует чего-нибудь, так ему только и плати — так же и в трубу вылететь недолго.
Ну вот, значит, зашел молодой человек в этот банк. Будучи, как оно позднее выяснилось, рабочим компании «Дорожный Экспресс», что немаловажно. С чеком, конечно, зашел. Причем чек оказался самый что ни на есть настоящий. На эту самую компанию и выписанный — уж где-то там он его в бухгалтерии слямзил.
И вот, значит, на чеке этом в графе «кому» — в смысле, кому денежки-то выплачивать — значилось: «Дорожный Экспресс». Ну, кассир чек повертел, и говорит: да, чек вроде хороший, но вот вы-то здесь причем? Как то есть, клиент этот говорит, причем? Это ж на меня чек — мне и деньги положены.
Кассир удивился. И как же вас, говорит, зовут-кличут? Так же вот и кличут, клиент говорит. Дорожный то есть Экспресс.
Кассир уже в полном изумлении пребывал, конечно. И попросил, как у них принято, документик какой-нибудь представить. Что клиент с полной готовностью и проделал. Вывалив удостоверение личности — не так чтобы очень топорно и сработанное. С фотографией собственной. Где в графе «имя» значилось «Дорожный», а в графе «фамилия», соответственно, «Экспресс».
Ну, кассир говорит, тогда это совсем другое дело. Вы, говорит, мистер Экспресс, пока подождите чуток, а я сейчас с деньгами и вернусь.
Минут через пяток и вернулся. Но, как несложно догадаться, уже не один.
Вот вам и состав — одного-единственного тематического забега. А теперь вы мне скажите, кто тут по справедливости чемпионским лавром увенчан должен быть.
Конечно, случаются и такие, что никаких дополнительных скачек для завоевания титула и не требуют. Явные, то есть, в своем деле рекордсмены. Как террорист один аргентинский, в семидесятые еще годы.
Тогда, если кто помнит, мания у них там была — особенно в Америке Латинской — чтобы самолеты на Кубу угонять. Ну, во-первых, не выдавала она из них никого, во-вторых, остров, как-никак, свободы — особенно ежели очень издалека и не очень трезвыми глазами на это дело смотреть, «Куба си, янки но», и все такое прочее. И до того популярное было в те годы занятие, что во всех газетах если и не информация, так комикс какой или картинка смешная на эту тему постоянно присутствовали.
Ну вот, значит, дал я вам атмосферу почувствовать. И вот вам теперь Аргентина, город Санта Фе. По которому едет обычный городской автобус. Так себе, конечно, и едет, пока на одной остановке не вваливается бородатый, что твой Че Гевара (тоже ведь, между прочим, из аргентинцев-то был), террорюга с пистолетом, выгоняет всех пассажиров к чертовой матери и стволом пушки своей принимается в водителя тыкать. Заводи, говорит, шарманку — и поехали. Водитель, хоть и перепуганный, но не спросить-то не мог — куда, то есть. Как куда, барбудо этот говорит. Все туда же — на Кубу!
Намучились с ним, конечно. И объяснять по мегафонам да по радио пытались, что география не позволяет. И к собственной его логике (кгм…) взывали — дескать, сам же говоришь, что остров свободы. ОСТРОВ. И, вроде, даже карты Западного полушария подсовывать пробовали.