Весь его гнев разом выходит наружу.
– Женщины – шлюхи! Из кожи вон лезешь, чтобы накачать мускулы, стать красивым парнем, соблюдаешь чистоту, чтобы от тебя не шмонило за километр, стараешься не топать у соседей над головой, быть здоровым, стройным, а они, завидев первого попавшегося выродка, бросаются на него и насилуют, не разглядев даже, что у него вставные челюсти и дырявые легкие… Это мерзко. Это противоестественно. Это несправедливо, нечестно, недопустимо…
– Зря вы так говорите, – успокаивает его Гильберт.
Мы идем за ним. Я чувствую себя превосходно. Санди Лав, должно быть, проснулась в моей спальне в Лос-Анджелесе и ждет меня. Мона и Берил тоже… Жизнь прекрасна.
– Я разочарован, – говорит Майк. – Эти женщины вызывают у меня отвращение. Я подыщу себе громадную вонючую обезьяну.
Мы проходим на пляж Нас ждет катер, чтобы отвезти на миноносец.
– Садитесь, – говорит Гильберт. – Как только мои люди вернутся, мы возьмем курс на Лос-Анджелес, а там я обещаю вам сюрприз…
Он нагибается к Майку.
– Не хочу вас обнадеживать, но в настоящий момент в моем распоряжении находится секретарша-горбунья…
Глаза Майка вспыхивают.
– Она действительно некрасива?
– Она отвратительна! – уверяет Гильберт, широко улыбаясь. – И вдобавок – у нее деревянная нога!..