Поставив чашку с чаем на стол, она лениво потрогала цветок львиного зева, заставив его пасть открыться, как она делала, будучи ребенком. Как туча на солнце, надвинулся Раннальдини.
– Развлекаете сами себя, миссис Левицки?
– Да, так.
Улыбка его была насмешлива, а ноги прочны и устойчивы, как бутылки шампанского, которые только что открыл мистер Бримскомб для тех, кто закончил играть. Никто еще так не выводил ее из душевного равновесия.
– Это проклятое место, – произнесла она с раздражением. – Мы посреди засухи. А ваш сад – просто оазис.
– Я знаю, как присматривать за своей собственностью, – мягко ответил Раннальдини. – Полагаю, вам нравится, когда вокруг зелено.
– Не за счет людей. Не будьте глупы. Раннальдини рассмотрел пушок на ее верхней губе и волоски, выбивающиеся из-под рубашки из подмышечной впадины, когда она почесала комариный укус на голове.
Нежно улыбаясь, он погрузил палец в разинутую пасть цветка львиного зева. Рэчел мгновенно отдернула руку, пасть закрылась, укусив его за палец.
– Однажды, любовь моя, ты примешь меня в самые сокровенные уголки своей души, и тогда ты влюбишься в каждую минуту происходящего, – сказал он нежно.
– Не будьте отвратительным.
– Да нет, ты действительно будешь молиться за те минуты.
– Что же это хозяин не ухаживает за тобой? – спросил Гай, подходя с бутылью и двумя стаканами. – Видимо, Раннальдини хочет сохранить к финалу зоркий глаз?
– Мне это совершенно все равно. Гермиона! – крикнул он. – Мы начинаем через пять минут.
– Сегодня утром мы сыграли «Китти» [2] , – объявила Наташа, располагаясь на скамейке рядом с Ферди, чтобы понаблюдать, каких глупостей наделает ее мачеха в финале.
– Китти? – спросил Ферди, присаживаясь на корточки у ее ног.
– К тому же «мокрую» [3] , – огрызнулась Наташа.
– За что же ты так ненавидишь Китти?
Через секунду неприкрытая боль отразилась на лице Наташи.
– Никак не могу смириться с мыслью, что она спит с отцом.
– Я думаю, что не так уж часто, – со знанием дела заметила Флора.
– Такая милая Китти, да? – дразнила Наташа Ферди. – Да если она повернется в постели, она вас раздавит. Впрочем, вероятно, вы сделаете то же самое с ней.
Ферди вскочил на ноги.
– Хотите, я вам кое-что посоветую, – сказал он вежливо. – Если у вас есть какие-то планы насчет Лизандера, так имейте в виду, что он терпеть не может сук.
Солнце свалилось за верхушки леса «Валгаллы», а тени от аббатства с его высокими темными трубами тянулись к теннисному корту подобно длинным рукам в то время, как игроки занимали свои места. Подавал Раннальдини. Дрожащая Китти готовилась принимать. Напротив нее, подобно мстящей Юноне, в своей греческой тунике, наклонившись, переминалась с ноги на ногу Гермиона.
Лизандер потерял всю свою прыгучесть. Он хотел выпить и закончить матч побыстрее, чтобы распить бутылку с Джорджией, пока та не ушла. А она уже надела кардиган и собрала ракетки. Он мог видеть, как она притворно вслушивается в скороговорку Мередита, наблюдая, как Гай угощает Рэчел шампанским и беседой о сохранении носорогов.
Через четверть часа Раннальдини и Гермиона вели со счетом пять – ноль. Они намеренно все мячи направляли в сторону Китти.
Как ребенок, защищаясь от летящих на нее ударов, она пропускала все, и только губы ее становились все белее. Лизандер просто ничего не мог предпринять.
– Твой маленький дружок определенно попал под пресс, – скорбно сказал Гай Джорджии.
Когда игроки поменялись площадками, Раннальдини кивком подозвал Наташу:
– Мы через несколько минут закончим. Сбегай и скажи миссис Бримскомб поставить еще чайник.
«Ах ты, ублюдок», – подумала Джорджия. Лизандер и Китти выглядели подавленными, а Гермиона – самодовольной.
– Прыг-скок, прыг-скок, – окликнула Джорджия Лизандера, когда тот, ссутулясь, проходил мимо нее. – Не дай этой старой калоше стать первым.
Счастливый оттого, что его простили, Лизандер неторопливо пошел к задней линии. В следующий момент глухая подача прошелестела рядом с розовой ленточкой на голове у Гермионы. Поменяв руку, Лизандер изогнулся, и тут же пущенный им мяч чуть не прорвал сетку, но ушел в аут, к счастью для Раннальдини, который смотрел на Рэчел и ничего вокруг не замечал. Следующая подача была еще стремительней.
– Аут, пятнадцать – ноль, – проворчал Раннальдини, отступая к задней линии.
Лизандер не согласился:
– Мяч в корте.
– В ауте, – огрызнулся Раннальдини.
– В поле, сэр. А если вы решили мошенничать, то какой смысл в игре.
Китти струсила. Лицо Раннальдини исказилось от гнева. Зрители обменялись взглядами в предвкушении развлечения.
– Мяч в поле, Раннальдини, – подтвердил Боб, судивший финал. – Я наблюдал за чертой.
В этот момент на корт в поисках хозяина вылетела Мегги, с носом, коричневым от копания в земле, с вывалившимся розовым языком. Раннальдини яростно запустил в нее мячом, едва не попав, отчего она в ужасе сбежала с корта. Лизандер мгновенно подлетел к сетке и схватил Раннальдини за отворот его кремовой рубашки для поло.
– На вашем месте я бы так не делал.
– Vafuculo,– выругался Раннальдини. – Тебе бы следовало знать, что собак воспитывают.
– Но только не так, как вы воспитываете своих сук, – тихо возразил Лизандер, так, что только Раннальдини и Гермиона могли его слышать. – Вы бы поосторожнее использовали хлыст. А то ваша партнерша с трудом сидит.
Гермиона похолодела – безмолвная, с открытым ртом, как на фотографии, где она берет верхнее «до».
– Китти раззвонила, – в ярости сказал Раннальдини.
– Вовсе нет. Лизандер подобрал мяч:
– Даже и в такие жаркие дни вам бы стоило закрывать окна в манеже.
От Боба потребовался весь его такт, чтобы игра продолжилась.
Лизандеру теперь помогало не только прощение Джорджии, но и холодная злость на Раннальдини, и его игра засверкала. Длиннорукий, он успевал перехватывать все мощные удары, которые Раннальдини направлял в сторону запуганной жены. Гермиона, обеспокоенная тем, как много слышал Лизандер, вообще прекратила активную игру.
– Ох, перепреет чаек, – предсказала Джорджия двадцать минут спустя. – А Гермиона толстовата, не так ли?
– Бедный Боб всегда убирает весы, когда она приезжает домой после гастролей, – сообщила Мериголд. – О, хороший удар, Китти.
Зрители разразились одобрительными криками.
– Они должны наверстать упущенное. При счете по шести наступил тай-брек.
– Хорошо, Китти. Только не торопись. У тебя все идет блестяще, – приободрил ее Лизандер и так вытер пот со лба внутренней стороной кисти, как кот лапой моет уши.
Раннальдини начал и выиграл первую подачу. Наблюдавший за стремительной, рассекающей воздух со свистом кнута подачей, Лизандер вспомнил о сцене в конном манеже. Воодушевленный, он подал два неберущихся мяча, а Китти каким-то образом ухитрилась отбить подачу Гермионы. Бросившись вперед, Раннальдини принял не свой мяч и, пытаясь отбить его на Лизандера, оставил пустым часть корта. Лизандер невозмутимо и мощно отправил мяч в дальний угол.
Гермиона подала на Лизандера, который быстро вышел к сетке, и она тут же малиново покраснела, когда Раннальдини грязно выругал ее.
– Китти и Лизандер ведут, четыре – один, – сказал Боб не без удовольствия.
Зрители шумно приветствовали каждое очко.
Китти удалось сделать слабую подачу на Гермиону, и та, огорченная выговором Раннальдини, отбила мяч прямо на Лизандера, который так стремительно закрутил его ударом слева, что Раннальдини даже не шелохнулся.