Посмотрев на Эша, она сказала:
– Ладно.
– Но, – начал было Марк, – послушай...
– Все будет в порядке, – ответила она. – Мы недалеко.
Мэри‑Линетт гнала автомобиль. Она не знала точно, куда направляется, но понимала одно: ехать к своему холму ей не хотелось. Слишком много странных воспоминаний. Несмотря на данное Марку обещание, Мэри‑Линетт обнаружила, что продолжает ехать все дальше и дальше. Туда, где ручей Зеленого Орешника почти сливается с Бобровым ручьем, а между ними разрослись настоящие маленькие джунгли.
– Это что, лучшее место для наблюдения звезд? – с сомнением спросил Эш, выбираясь из фургона.
– Ну... если ты будешь смотреть прямо вверх. – Запрокинув голову, Мэри‑Линетт повернулась к востоку. – Видишь вон там самую яркую звезду? Это Вега, королева летних звезд.
– Да. Этим летом она поднимается каждую ночь все выше и выше, – заметил Эш без особого энтузиазма.
Мэри‑Линетт быстро взглянула на него. Он пожал плечами.
– Когда так часто гуляешь по ночам, невольно начинаешь узнавать звезды, даже если не знаешь их названий.
Мэри‑Линетт опять посмотрела на Вегу.
– А ты видишь ниже ее что‑то маленькое и яркое, наподобие кольца?
– Вроде призрака пончика? Мэри‑Линетт улыбнулась, не размыкая губ.
– Это туманность Кольцо. Я могу видеть ее только в телескоп.
Она чувствовала, что Эш смотрит на нее, и слышала, как он вздохнул, будто собирался что‑то сказать. Но вместо этого снова вздохнул и опять стал смотреть на звезды. Для него это был очень подходящий момент, чтобы упомянуть о том, насколько вампиры лучше видят. Однако, если бы он это сделал, Мэри‑Линетт в праведном гневе сразу прервала бы его и отвергла его предложение.
Но так как он этого не сделал, она ощутила вспышку гнева другого рода. «Ах так, значит, ты решил, что я недостойна стать вампиром... или кем‑то там еще! Но для чего же я на самом деле привезла тебя сюда, в самое глухое место, какое только могла найти? Смотреть на звезды? Не думаю...
Я теперь не знаю, кто я, – вспомнила она с какой‑то мрачной безнадежностью. – Боюсь, что я вот‑вот преподнесу себе большой сюрприз».
– Ты не потянула себе шею? – спросил Эш.
– Может быть. – Мэри‑Линетт слегка повертела головой из стороны в сторону, разминая мышцы.
– Растереть? – предложил он, стоя в нескольких шагах от нее.
Мэри‑Линетт фыркнула, бросив на него пристальный взгляд.
На востоке над кедрами поднимался серп луны.
– Не хочешь пройтись? – спросила Мэри‑Линетт.
– А? Да, конечно...
Они шли, и Мэри‑Линетт думала о том, каково это – видеть туманность Кольцо собственными глазами. Она так страстно желала этого, что ее будто магнитом тянуло вверх.
Конечно, это чувство не было новым. Оно и прежде посещало ее много раз, и обычно все заканчивалось покупкой очередной книги по астрономии или еще одного комплекта линз для телескопа... Все это немного приближало ее к мечте.
«Но это совершенно новое искушение. Более сильное, чем я могла себе представить, от него захватывает дух.
Что, если я смогу стать чем‑то большим чем сейчас? Таким же человеком, но с более обостренными чувствами? Другой Мэри‑Линетт, которая действительно сможет принадлежать ночи?»
Она уже знала, что очень изменилась, стала сильнее: разве она не надавала Эшу пинков? И неоднократно! Ее восхищала чистота неистовства Кестрель. Она понимала логику «убей или будешь убит». Она мечтала о радости охоты.
Что же еще нужно, чтобы стать ночным человеком?
– Я хочу тебе что‑то сказать, – произнес Эш.
«Ободрить его или нет?» – подумала Мэри‑Линетт. Но Эш всего лишь спросил:
– Может, мы наконец перестанем воевать друг с другом?
Помедлив, Мэри‑Линетт сказала серьезно:
– Не знаю.
Они шли по лесу. Кедры возвышались над ними, как колонны в гигантском разрушенном храме. Мрачном храме. А внизу стояло такое безмолвие, что Мэри‑Линетт казалось, будто она прогуливается по Луне.
Она наклонилась и сорвала лесной цветок, пробившийся сквозь мох. Это был зигаденус ядовитый. Эш тоже наклонился и поднял отломившуюся ветку тиса, которая валялась у подножия старого дерева. Они не глядели друг на друга и шли, держась на расстоянии нескольких шагов.
– Знаешь, мне говорили, что это может случиться, – сказал Эш, будто продолжая совершенно другой разговор.
– Что ты приедешь в провинциальный городок и будешь охотиться за убийцей козы?
– Что однажды я полюблю... и это будет больно. Мэри‑Линетт не остановилась. Она не замедлила шаг, но и не ускорила его. Только сердце у нее сильно забилось от смешанного чувства страха и радости.
«О боже, это все‑таки случилось... Не могло не случиться».
– Ты не похожа ни на кого, с кем я когда‑либо встречался.
– Ты тоже.
Эш обдирал тонкую фиолетовую кору с тисовой ветки.
– Понимаешь, это трудно, потому что я всегда думал о людях... меня всегда учили думать...
– Я знаю, что ты всегда думал, – резко прервала его Мэри‑Линетт. – Ты думал, что люди – отребье.
– Но, – настойчиво продолжал Эш, – дело в том... Я знаю, это звучит странно, но мне кажется, что я люблю тебя без всякой надежды на взаимность. – Он содрал еще кусок коры с ветки.
Мэри‑Линетт не смотрела на него и не могла говорить.
– Я старался избавиться от этого чувства, но оно не уходит. Сначала я подумал, что если уеду из Верескового Ручья, то обо всем забуду. Теперь я знаю, это – как безумие: куда бы я ни уехал, это чувство всегда будет со мной. Я не могу избавиться от него. Поэтому нужно придумать что‑то другое.
Внезапно у Мэри‑Линетт резко изменилось настроение.
– Извини, – холодно сказала она, – но, боюсь, не очень приятно слышать, что кто‑то любит тебя вопреки своей воле, рассудку и даже...
– ...всем своим склонностям, – холодно закончил за нее Эш. – Да, я знаю.
Мэри‑Линетт остановилась и взглянула на него в упор.
– Ты не мог читать «Гордость и предубеждение», – заявила она.
– Почему бы нет?
– Потому что Джейн Остен была человеком. Эш загадочно посмотрел на нее и спросил:
– А ты откуда знаешь?
Хороший вопрос. Пугающий вопрос. Действительно, откуда ей знать, кто в истории человечества был человеком? А как насчет Галилея? Ньютона? Тихо Браге?
– Ну, Джейн Остен была женщиной, – нашлась Мэри‑Линетт, отступая на более надежную почву. – А ты – шовинист и свинья.
– С этим не поспоришь.
Мэри‑Линетт снова двинулась дальше. Эш последовал за ней.
– Ну а теперь я могу сказать тебе, что... гм... я вами бесконечно очарован и что я вас люблю?
Опять цитата!
– Твои сестры, помнится, говорили, что ты все время проводишь на вечеринках.
Эш все понял.
– Да, – защищался он. – Но по утрам после вечеринок я обычно долго валяюсь в постели. А в такие часы приятно что‑нибудь и почитать.
Они шли не останавливаясь.
– Кроме того, мы с тобой – духовные супруги, – напомнил Эш. – Поэтому я не могу быть совершенно тупым, иначе я бы тебе не подошел.