– Не правда, – так же тихо ответил он, холодно улыбнувшись при виде вспыхнувшего было собеседника. – Это не только вполне возможно, но и крайне необходимо. Это – приказ! Если, как вы говорите, Гарри Киф вот‑вот обнаружит в себе новые, а следовательно, неизвестные нам пока таланты, его следует остановить, помешать ему пока не поздно. Все очень просто. Он всегда был словно бельмо в глазу для русского отдела экстрасенсорной разведки, Норман. Нашим вечным несчастьем, стихийным бедствием... психологическим циклоном. Конечно же, несмотря на все его усилия, наш отдел живет и работает, но это стоило нам большого труда. – Жаров пожал плечами. – С другой стороны, мы, наверное, должны быть даже благодарны ему. Его... если можно так выразиться... успехи еще больше укрепили нашу веру в исключительные возможности парапсихологии, в ее важную роль на поприще разведки. Дело, однако, в том, что он дает вам в руки слишком сильное оружие. Вот почему от него следует избавиться.
Если даже Уэллесли и принял во внимание аргументы Жарова, он не подал вида.
– Я только хотел сказать... – начал он, – вы, наверно, знаете, что ничем особенным я вам не обязан. Согласен, кое в чем ваши хозяева мне помогли, можно даже считать, что я у них в долгу, но это сущие пустяки, долг мой невелик. Они же хотят от меня слишком многого, дружище. Их интересы выходят за рамки моих возможностей. Боюсь, это все, что я могу вам ответить, Николай. Так и передайте в Москве.
Жаров со вздохом поставил стакан и откинулся на спинку стула, вытянув вперед длинные ноги, скрестив на груди руки, сжав губы и прикрыв тяжелыми веками глаза. Зрачки его темных глаз поблескивали из‑под ресниц, в то время как он внимательно изучал Уэллесли, сидевшего напротив него по другую сторону столика.
Рыжеватые волосы Уэллесли сильно поредели. Он был лет на шесть‑семь старше русского агента и выглядел на все свои сорок пять лет. При его в целом не внушающей особой симпатии внешности единственной привлекательной чертой был его рот – твердо и красиво очерченный, в котором сверкали два ряда великолепных зубов. Он никак не гармонировал с толстым, мясистым носом, круглыми, водянисто‑голубыми, лишенными выражения глазами, красным лицом и огромным количеством крупных веснушек, окрашивающих в желтый цвет лоб. Прежде чем снова выпрямиться и заговорить, Жаров на какое‑то время задержал взгляд именно на веснушках.
– Вот же наказание! – с досадой воскликнул он. – Ох уж эта Гласность! Куда она нас завела, когда дело касается должников! Действительно, в старые добрые времена мы бы просто обратились к специалистам по взиманию долгов или просто прислали бы парочку громил. А теперь... джентльменское обращение: банкротство, судебные исполнители... Боюсь, Норман, вам грозит банкротство. Ваш камуфляж вот‑вот... – он сделал затяжку, вытянул губы трубочкой и выпустил сразу несколько безупречной формы колец дыма, – вот‑вот слетит!
– Камуфляж? – Уэллесли еще больше покраснел и подозрительно прищурился. – Николай, камуфляжа не существует. Я именно тот, кем меня все считают. Послушайте, я совершил грубую ошибку и понимаю, что должен заплатить за нее. Это так, но я никогда не стану убивать по вашему приказу. Вы хотите, как мне кажется, превратить маленький должок в источник бессрочного кредита. Не выйдет, Николай! Так что продолжайте, товарищ Жаров, топите меня дальше Сделайте меня “банкротом”, если вы угрожаете мне этим. Пусть я потеряю работу, больше того, может быть, даже свободу, но все это будет временно, отнюдь не навсегда. Но если я стану плясать под вашу дудку, мне конец. Я увязну еще глубже. Что вы потребуете от меня в следующий раз? Новое предательство? Еще одно убийство? То, что вы делаете сейчас, – это форменный шантаж, и вы это знаете. Но я на него не поддамся.
А потому – делайте, что хотите, примите мои “наилучшие пожелания” и прощайте навсегда!
– Блеф! – с улыбкой ответил Жаров. – И прекрасно разыгранный. Но все‑таки чистейшей воды блеф. – Улыбка сползла с его лица, и он поднялся на ноги – Прекрасно, но напоследок я должен сказать вам: вы слепы, как крот. Я немедленно звоню и сообщаю, что вы наш тайный агент, что все это время вы работали на нас.
– Ваш агент? – Сжатые в кулаки пальцы Уэллесли затряслись. – Что ж, возможно это так, я был вашим агентом, но никогда не работал на вас активно, я не сделал ничего плохого Жаров снова улыбнулся, но улыбка получилась больше похожей на гримасу. Пожав худыми плечами, он направился к двери.
– Вы, конечно, за это ответите, – бросил он на ходу.
Уэллесли тоже вскочил со стула и первым оказался у двери.
– Какого черта? Куда это вы направились? – резко спросил он. – Мы еще ничего не решили – Я сказал все, что должен был сказать, – ответил Жаров, резко остановившись. Секунду спустя он протянул руку и снял с вешалки пальто. – Так что сейчас... – он понизил голос, и уголок рта у него изогнулся, – сейчас я ухожу. – Вытащив из кармана тонкие кожаные перчатки, он быстро натянул их на руки – Вы посмеете помешать мне в этом, Норман? Поверьте, вам это дорого обойдется.
Уэллесли никогда не отличался физической силой, а потому не сомневался в правоте слов гостя. Он слегка попятился и спросил:
– Так что же вы собираетесь делать дальше?
– Я доложу о вашем отказе, – напрямик сообщил тот – Передам, что вы больше не считаете себя должником и хотите, чтобы все ваши долги были списаны Не сомневаюсь, что они ответят “нет” и захотят списать со счета вас. Ваше досье “случайно” окажется в компьютере одного из руководителей вашего отдела и – Мое досье? – Уэллесли часто‑часто замигал водянистыми глазками – Несколько грязных фотографий, запечатлевших меня вместе с проституткой через одностороннее стекло в одной из московских гостиниц двенадцать лет назад? Бог мой, даже в то время это гроша ломаного не стоило. Такое происходило чуть ли не ежедневно и было обычным делом Завтра же я пойду и сам доложу об этом старом проступке. И что вы сможете сделать в этом случае? Более того, я назову имена, и ваше в первую очередь, а в этой ситуации вы уже не сможете работать ни как агент, ни как курьер, Николай!
Жаров печально качнул головой.
– Ваше досье гораздо объемнее, чем вы думаете, Норман. В нем зафиксирована вся та секретная информация, которую вы передали нам за эти годы Хотите и в этом чистосердечно признаться? Боюсь, вам понадобится несколько лет, чтобы рассказать обо всем – Какая еще информация? – Уэллесли побагровел – Я никогда ничего вам не передавал Информация?.
Жаров увидел, что он затрясся одновременно от ярости и отчаяния. Улыбка медленно возвращалась на лицо русского агента.
– Я знаю, что вы нам ничего не передавали До сих пор мы вас ни о чем и не просили, – спокойно сказал он – Мне также хорошо известно, что вы, в общем‑то, невинны, но этого не знают те, от кого зависит ваша судьба. Только теперь мы решили кое о чем попросить вас. Так что вы вольны заплатить долг или... – Он снова пожал плечами. – Вы сами вольны распоряжаться своей жизнью, дружище.
Жаров хотел было уже открыть дверь, но Уэллесли крепко ухватил его за рукав.
– Мне... мне надо подумать, – хрипло произнес он.
– Понимаю, но не раздумывайте чересчур долго. Уэллесли сглотнул слюну и молча кивнул.
– Вам не следует выходить здесь. Идите через заднюю дверь.