Думери не смотрел ни на грабли, ни на служителей, ни на торопливо устанавливаемые декорации для пьесы, завершающей праздник. Он наблюдал за чародеем, который уходил все выше. Вот он прошел над семьей Грондара Каретника, вот на высоте восьмидесяти футов миновал наружную стену Арены и исчез вдалеке.
После ухода чародея Думери ерзал на стуле, с нетерпением ожидая окончания спектакля, не вслушиваясь в остроумные диалоги клоунов. А чего вслушиваться, если половины шуток он не понимал, потому что главной их темой был секс. Его же знания этого предмета были очень ограниченными и сугубо теоретическими.
Солнце уже коснулось западного сектора огораживающей Арену стены, когда актеры раскланялись под жидкие аплодисменты зрителей.
– Что ж, Думери, надеюсь, тебе все понравилось, – изрек старший Дорэн, когда вся семья шествовала по каменным коридорам к ведущим на улицу лестницам. – Полагаю, мы неплохо отметили твой день рождения.
Думери рассеянно кивнул, не замечая недовольного взгляда родителя. Тот‑то ожидал хотя бы слов благодарности.
– Когда мне исполнилось двенадцать, – после короткой паузы продолжил отец Думери, – меня, смею вас заверить, не повели на Арену. Я провел этот день в трюме корабля, выгребая осколки посуды, вывалившейся из ящиков, разбитых во время шторма.
Думери кивнул:
– А теперь этот корабль принадлежит тебе.
Он уже слышал эту историю, и не единожды.
– Именно так! – кивнул Дорэн. – Мне улыбнулось счастье, я работал не разгибая спины, боги благоволили ко мне, и я стал владельцем корабля. Если он останется на плаву и после моей смерти, то перейдет к твоему брату Дорэну, которому повезло уже в том, что он мой сын. Вы не цените того, что у вас есть, потому что с рождения вы ни в чем не знали отказа, вам не пришлось добывать что‑либо тяжким трудом.
– Я это ценю, папа, – встрял Дерат.
– Нет, не цените, – рявкнул старший Дорэн. – Может, вы и думаете, что цените, но на самом деле это не так, потому что вы понятия не имеете, что такое бедность. А вот я и ваша мать знакомы с ней не понаслышке!
Дерат и Дорэн‑младший переглянулись.
– Вам еще не приходилось работать ради куска хлеба, – продолжил их отец, и Думери осталось лишь гадать, то ли он жалуется, то ли хвалится.
Они вышли на улицу и в золотистых сумерках повернули на север, присоединившись к десяткам и сотням неспешно прогуливающихся горожан. Лавочники уже зажгли факелы перед своими магазинчиками, и до ноздрей Думери долетел знакомый запах масла. Обычно он не замечал его, потому что запах этот сопровождал его всю жизнь, со дня рождения, но сегодня, смешанный с запахом пряностей, он казался мальчику каким‑то особенным, магическим, вероятно, под воздействием выступления чародея, превращающим обычную улицу во что‑то таинственное и прекрасное.
– Никто не работал и дня, ни один из вас, – пробурчал отец, разбивая магические чары заката и запаха.
– Так они никогда и не станут работать! – воскликнул Думери, ткнув пальцем в старших братьев.
Дорэн‑из‑Гавани удивленно взглянул на него, повернулся к Дорэну и Дерату, вновь посмотрел на Думери.
– Нет, не будут, – согласился он. – Полагаю, и Десса не будет, если проявит благоразумие.
Десса коротко глянула на отца, а затем продолжила рассматривать витрины, словно разговор ее и не касался.
– Значит, такая участь выпала только мне. – Думери изо всех сил старался изгнать из голоса негодование
– Ну не знаю, – неуверенно ответил отец. – Я уверен, мы что‑нибудь для тебя придумаем.
– Что же? – В голос Думери прорвалась горечь. – Дорэн получает корабли, Дерат – деньги, Десса – дом, а что остается мне, кроме жалованья ученика? Ничего, и насколько мне известно, любому ученику приходится попотеть, чтобы сполна получить причитающееся ему жалованье
– Может, мы сможем удачно женить.
– Дорэн получает корабли, Дерат – деньги, Десса – дом, а что остается мне, кроме жалованья ученика? Ничего, и насколько мне известно, любому ученику приходится попотеть, чтобы сполна получить причитающееся ему жалованье
– Может, мы сможем удачно женить... – начал старший Дорэн.
Думери сердито фыркнул.
– У меня нет никакого желания жениться. – Он и не заметил недовольства отца: тот не любил, когда его прерывали на полуслове. – Тем более на таких условиях.
– Ты захочешь жениться, когда станешь старше...
– Допустим, захочу, – вновь прервал его Думери. – Но мне не нужна жена, которую мне выберут.
Какое‑то время они шли молча. Дорэн и Дерат отстали, Десса по‑прежнему разглядывала витрины, так что Думери и его отец могли обсудить волнующие их проблемы без посторонних.
– Может, мы сможем сделать так, чтобы ты остался в семейном бизнесе. Разумеется, не владельцем – корабли отписаны Дори, – но управляющим. С хорошим жалованьем.
– Но командовать‑то будет кто‑то другой. Благодарю, папа, но мне это не подходит. У младшего брата обычно нелегкая судьба. И я не хочу до конца жизни оставаться младшим братом Дори, имея не слишком богатый выбор: выполнять чьи‑то приказы или умереть с голоду.
– Ты всегда отличался упрямством, – кивнул Дорэн, – а твоя гордость не позволяла тебе подчиняться кому‑либо.
Они прошли еще квартал, прежде чем Дорэн, пожав плечами, нарушил молчание:
– Тогда тебе не остается ничего иного, как идти в ученики.
– Знаю, – вздохнул Думери. – Я думал об этом не одну неделю и понял, что другого мне не дано. Впрочем, я и не возражаю. Я все равно счастливчик, как ты и сказал, просто Дори, Дерату и Дессе повезло больше, чем мне.
Дорэн не нашелся с ответом.
– Работы я не боюсь, – помолчав, добавил Думери.
– Это хорошо. – В голосе Дорэна слышалась удовлетворенность. – Так к кому ты надумал пойти учеником? Я уверен, что мы сможем устроить тебя на любой корабль, если ты захочешь со временем стать капитаном.
– Спасибо, не надо, – ответил Думери. – Мои помыслы связаны не с морем.
– Что ж, можно пойти учеником к бухгалтеру, бакалейщику, купцу. Ты думал об этом?
– Я думал обо всем, папа, и теперь знаю, кем я хочу стать.
– О? – Дорэна‑старшего немного забавляла уверенность сына, свойственная тому с ранних лет. Думери всегда знал, что ему нужно и как это получить. – Так кем же?
– Я хочу стать чародеем.
Дорэн в изумлении вытаращился на сына.
Глава 2
Дорэн‑из‑Гавани не дал сыну немедленного ответа. Когда же Думери стал настаивать, то услышал нейтральное: «Посмотрим».
В последующие после представления на Арене дни он всесторонне обдумал ситуацию.
В серьезности намерений мальчика сомневаться не приходилось. Думери ни в чем не допускал легкомыслия. И любая его просьба означала, что он действительно хочет того, о чем просит. Да и магией он бредил не один год.
Конечно, многие мальчишки его возраста бредили ею, но Дорэн почему‑то полагал, что с годами это должно пройти. У Думери не прошло. Парень хотел сам стать чародеем, а не просто смотреть, как тот творит чудеса.
И что из этого следовало?
Теоретически чародейство занимало традиционно высокое место в перечне наиболее уважаемых профессий, так что Дорэн вроде бы и не возражал против того, что младший сын решил податься в маги, и все‑таки устремления Думери его не радовали. Из собственного опыта он знал, что чародеи – очень странные люди: или кичащиеся своими возможностями хвастуны, или затворники с несносным характером.