Могучий бьет снова! Справа! Слева! Снизу! Сверху! Задай ему! Выпусти ему потроха! Но что я вижу? Неустрашимый собрался! Он бьет в ответ! Из Могучего летят пух и перья… Да что ж ты, Мотя… – скорбно протянул он, когда зрители потрясенно ахнули. – Быть тебе нынче в чугуне, яблоками начиненному…
Из толпы вышел понурый мужчина, волоча за крыло не менее понурого гуся. Если Могучему и впрямь предстояло быть сегодня съеденным, то ощипывать его долго не придется. Проигравшиеся сельчане извлекали из кисетов деревянные и отдавали их бойкому румяному старичку, очевидно, старосте.
– Вот так и живем, – сообщил он мне, когда я спросила, можно ли переночевать в селе женщине с двумя детьми (согласитесь, что это звучит лучше, чем «женщине с мечом, четверкой коней, арбалетом и еще кое-чем в потайных карманах»). – Я что, удовольствия ради гусиные бои устраиваю? Провизию, стыдно сказать, аж в самом Волкодавле закупаем. А что делать? Земля у нас неплодородная, урожаи плохие, да и зерно молоть негде.
– Что, мельницы нет?
– Мельница есть, да мельник сбег. То есть, сперва дочка его, видишь ли, опозорила – в комнатные девицы к царевне Милене подалась, а потом и он дело забросил и ушел на Волк к лихим людям…
– Постой, это не его я на реке видала – он все бабу символическую топил и потопить никак не мог?
– Может его… а может, и нет… Охотников засорять Волка-батюшку нынче много развелось… Так, бишь, о чем я? О том, что прожить трудом крестьянским никак невозможно. Баклуши вот бьем, исконный наш заволчанский промысел…
– И все?
– Да что ты! Мужики и бабы у нас смышленые, в отхожие промыслы пускаемся. Груши околачиваем, шнурки от галош гладим, мозги пудрим, лапшу вешаем, на ходу подметки режем, соловьев баснями кормим, зубы заговариваем…
– А лыко вяжете?
– Нет, лыка не вяжем… А еще мы выгуливаем собак!
– Ладно, старинушка, не отвлекайся. Так переночевать можно у вас?
– Отчего ж нельзя? Только постоялого двора нет у нас больше, с тех пор как в Мочиловскую сторону никто не ходит.
– Где ж ночевать-то?
– А где хотите. Хоть на мельнице, пока она еще не развалилась… Пойдем, я покажу где.
Покуда мы поднимались на холм, над ручьем темнела печальная руина мукомольного заведения. Я спросила у старосты:
– А почему, дедушка, на Мочилово люди ходить перестали?
– И туда перестали, и оттуда! Может, оно для торговли-обмена и в убыток, а своя шкура все-таки дороже. И душа – тоже.
– Что, разбойнички замучили?
– Куда там! Рабойники – они свои, с ними завсегда договориться можно. Опять же нечисть местную мы наперечет знаем, и привычки ейные… А там свирепствует злой демон Лахудра-душераздиратель. Души, говорят, из людей вынимает и в клочья рвет.
– Откуда же он взялся?
– А кто его знает! Ясно, что пришлый, у нас такой пакости сроду не водилось. У нас если чего дерут, то шкуру…
После чего мы попрощались со словоохотливым старцем (он, правда, еще кричал вслед что-то про бабку Лепестинью, которая знатной медовухой торгует, «заодно бы вас и помянули…») и поднялись к мельнице. Она еще не развалилась. И это было ее единственное достоинство. Впрочем, Малютка Шапоруж тут же соорудила веник, нашла какие-то тряпки, притащила из ручья воды и скоренько превратила horrоr vacui в место, пригодное для ночлега. Глядя, как ловко она управляется, я спросила:
– Может, тебе лучше пойти в деревню, поспрошать про бабушку?
– Нет, – отрезала она, – это не та деревня, рядом с которой живет моя бабушка. Нужно идти дальше.
– Но ты слышала, что говорил староста? Дальнейший путь опасен. Тебе лучше остаться здесь. По-моему, кидаловцы – люди не злые.
– Слышь, Шапокляк, Конни дело говорит! – поддержал меня Хэм.
– Шапоруж.
– Какая разница. Короче, мы тебя до деревни довели, и хватит. Будешь еще мешаться в решающий момент.
Нам ведь демона предстоит мочить. Я правильно врубаюсь?
Я пожала плечами.
– Не знаю.
– Как это «не знаю»? Обходных путей, что ли, будем искать?
– Если бы здесь имелись обходные пути, кидаловцы давно бы их нашли. А насчет прочего… Видишь ли, убиение демонов и чудовищ – не моя специальность. Этим занимаются ведьмаки, драконоборцы и прочие супергерои. А я – простая контрактница. Поэтому, если это не оговорено в моем контракте особой статьей, я, охраняя объект, в данном случае тебя, стараюсь решать проблемы по-возможности без мокрухи. Как это было в случае с кикиморой. Хотя да, ты опять-таки не видел. Теперь у нас, правда, ситуация будет посложнее…
– Почему?
– Когда я поняла, что тебя утащила кикимора, то смогла применить соответственное заклинание. А про демона Лахудру я вообще никогда прежде не слышала, и природа его мне неизвестна. Ничего, будем импровизировать.
– Здорово! – По-моему, он решил, что «импровизировать» – это применять какой-то особый боевой прием. И, в сущности, был не так уж далек от истины. – А малявку Муленруж предлагаю связать и оставить тут, на мельнице. С голода не подохнет. Если орать примется, местные прибегут и развяжут. Зато мы от нее избавимся раз и навсегда.
– Я бы не стала утверждать этого столь категорически, – ледяным голосом возразила Малютка Шапоруж.
– Слушай, Конни, чего эта сопля к нам привязалась?
– И этого я бы не стала утверждать. Мне вовсе не вы нужны. Я должна найти бабушку, а с вами мне просто по дороге.
– Вот мерзкий младенец! – Хэм плюнул на свежевымытый и усыпанный сеном пол. – Интересно, откуда такие берутся?
Прежде чем я успела вмешаться, Малютка Шапоруж ответила:
– Я думала, тебе уже объяснили, откуда берутся дети!
– Не, эту малявку демон не разорвет! Я ее сам раньше убью! – Хэм попытался вскочить, но я поставила ему подножку.
– Эй, детский сад, уймитесь! Мельницу всю развалите. Отбой!
– А как же демон? – в один голос воскликнули Хэм и Шапоруж.
– Об этом я подумаю завтра. Как говорят в Волкодавле – утро мудрее вечера.
Может, насчет мудрости поволчанская поговорка и ошибалась, но очередной сюрприз утро определенно принесло.
Когда на рассвете мы спустились в Кидалово – Хэм что-то ныл насчет парного молока перед дорогой, Малютка Шапоруж помалкивала, но всем своим видом красноречиво выражала согласие, – то снова встретили старосту.
– Ядрена Мать! – благочестиво приветствовал он нас на столичный манер. – Радуйтесь, люди! Ежели вы еще не передумали в Мочилово идти, то я вам спутника нашел… блюстителя, чемпиона и поборника, так сказать…
На сельской улице, верхом на тонконогом золотистом коне красовался стройный всадник. Я сразу узнала его, хотя он прибавил к своему одеянию красный плащ, и перемотал тюрбан.
Сунув Малютке Шапоруж горсть отложенных на молоко деревянных, я подошла к Рыбину Гранату Кагору.
– Ты что, за нами ехал?
– Отнюдь. – Он подкрутил усы. – Но поскольку вы направляетесь на Ближнедальний Восток, я решил, что нам будет по пути.
– С чего ты взял, что нам в ту сторону?
– В «Белке и свистке» говорили. Разве вы едете не в Чифань?
– Слухами земля полнится, – проворчала я.
– И вообще вы должны радоваться, что я первым вас нагнал.
– С чего вдруг?
– Проповеди этого безумца, святого Траханеота, возымели действие, и несколько воинов снарядилось на поиски Милены Неможной. Царевна же, вместе со своим похитителем, по сведениям, доставленным Бабой-Ягой, обретаются где-то в Заволчье.
– Но ты не объяснил, почему мы должны радоваться именно тебе из всех ратоборцев Волкодавля.
– Потому что, возможно, нам предстоит встреча с демоном Лахудрой.
– А ты его знаешь?
– Нет. Но я кое-что о нем слышал… там, на Востоке.