Вспомните обо всем — остатках дрожи, от которых я так и не смог избавиться, о поте, заливающем внутренность скафандра, двух сутках, проведенных в скафандре, внезапной мысли, что стекло шлема вот-вот треснет — может быть, совсем скоро, — и вы поймете, что спуск со скалы проходил совсем не в благоприятных или обнадеживающих условиях. Единственным моим преимуществом стало приближение к оси вращения, и следовательно, ожидалось снижение искусственной гравитации. Вероятно, в условиях нормального притяжения совершить этот спуск я бы не смог.
Спуск с гор, особенно с таких крутых, состоит из пауз и рывков. Поглядывая на поверхность скалы, надо не раз мысленно повторить, какую конечность передвинуть первой и что делать потом. Человек ждет, набираясь храбрости перед следующим рывком. Иногда он даже пытается сдвинуться с места, не отрывая от камня рук и ног, просто расслабившись и удерживаясь одной рукой, пытаясь угадать, хватит ли у него сил для очередного спуска. Иногда оказывается, что план был построен неудачно, и тогда приходится подолгу обдумывать другой вариант. И наконец, когда причин медлить больше не остается, человек продолжает спуск, двигаясь быстро и уверенно, словно перехватывая руками и переступая ногами на ступеньках лестницы в уверенности, что они выдержат. Иногда это помогает.
Я передвигался ползком и короткими рывками, полз и висел, медлил и срывался с места. Дважды опоры для рук и ног оказывались ненадежными, и я сваливался со скалы, вновь начиная раскачиваться, чтобы вернуться к ней. Наконец мне удавалось за что-нибудь зацепиться, я ждал, пока утихнет дрожь, и начинал все заново.
Наконец каменный пузырь оказался прямо подо мной, на расстоянии полуметра. Вбив еще один костыль в поверхность скалы, я запустил второй к пузырю, а затем укоротил и связал концы двух веревок. Еще одной я воспользовался, чтобы надежнее держаться на скале. После пятиминутной передышки я перешел к пузырю.
Вытащив ручной лазер из кобуры, я настроил его на узкий луч и выстрелил в пузырь. Потребовалось почти полторы секунды, чтобы луч пронзил поверхность пузыря, и вскоре воздух вырвался наружу вместе с клубами пыли, которые быстро рассеялись. Я вырезал на поверхности пузыря неровный круг с центром в том месте, где был вбит костыль с веревкой.
Через пятнадцать минут в поверхности пузыря было проделано отверстие размером как раз для человека. Я сунул в кобуру почти разряженный лазер и потянул за веревку, привязанную к костылю. Потребовалось лишь небольшое усилие, и с противным скрипом кусок камня отделился от пузыря и вывалился. Я отпустил его, и он несколько секунд качался на веревке, как маятник, нелепо отклоняясь от центральной линии движения под воздействием непостоянной кориолисовой силы, создаваемой вращением спутника.
Избавившись от рюкзака, я отсоединил шланги и протолкнул рюкзак в щель первым, а следом забрался сам.
Теперь я был внутри пузыря и сумел это сделать. По крайней мере, сполз со скалы. Я ощущал под ногами твердый камень, а не видел его лишь над своей головой.
Я развязал все веревки, связывающие меня с костылями на скале. Использовав одну из них как лассо, я с третьей попытки притянул обратно вырезанный кусок камня. Вбив костыль на его внутренней поверхности, я обмотал веревку вокруг локтя.
Удерживая каменную пластину одной рукой и сожалея, что у меня всего две руки, я вытащил банку герметика для камня и нанес его толстым слоем на края пластины и отверстия.
Отступив подальше в свое убежище, я включил на шлеме фонарь, поставил плиту на место и как следует прижал ее, чтобы герметик успел затвердеть. Ради предосторожности я еще раз покрыл клейким веществом все стыки камня.
Герметик схватился через несколько минут. За это время я успел вынуть из рюкзака плоскую коробку системы жизнеобеспечения и снова надел ее на спину, присоединив обратно шланги.
Это было сделано как раз вовремя — еще немного, и от недостатка кислорода у меня перед глазами поплыли бы пятна.
Я вытащил из рюкзака последний положенный туда инструмент — нож для камня, очень простое, мощное, надежное и самое большое из устройств, которые я захватил с собой. Я приставил его к стене, напротив которой находилось отверстие. По другую сторону этой стены начиналась внутренняя поверхность астероида. Я включил нож. Три ряда вращающихся алмазных зубьев вгрызлись в поверхность камня. Камень перемалывался в тонкую пыль и выводился наружу через шланг. Конец шланга я отвел к дальней стороне пузыря.
Сцепив зубы, я снова приложил нож к стене. Звук работающего ножа отражался от каменных стен и проникал сквозь скафандр, представляя собой пронзительный, дьявольский вой. Вскоре нож выгрыз в камне туннель около полуметра в диаметре. Несмотря на отводной шланг, пыль вскоре осела мне на шлем, и пришлось сделать паузу, чтобы смахнуть ее.
Туннель медленно рос. Через двадцать томительных минут я продвинулся на метр в каменную толщу. Я не представлял, насколько толстыми могут быть здесь стены, и приготовился провести долгие часы в обществе оглушительно воющей машины и каменной пыли.
Но прошло меньше часа, прежде чем нож чуть не выпрыгнул у меня из рук, а остатки стены обвалились перед ним. Я отключил инструмент в тот момент, когда внутренний воздух Вапауса со свистом ворвался в вакуум каменного пузыря, поднимая тучи пыли, которая осела лишь через несколько минут. Я встревожился, что это пыльное облако могут заметить, но, когда оно рассеялось, я увидел, что внутри спутника темно. На Вапаусе стояла ночь.
Я отбросил нож назад, в переполненный каменной пылью пузырь, прополз по туннелю с гладкими, словно отполированными стенками и высунул голову, а затем снял шлем и вдохнул сладкий воздух Вапауса.
Прошло сорок два дня, тысяча часов с того момента, как сигнал маяка разбудил нас.
И вот теперь я был внутри Вапауса. Дальше предстояло самое трудное.
4
Вернувшись в каменный пузырь, я выбрался из скафандра — это было невыразимо приятно. Я провел внутри ненавистного кокона двое с половиной суток, и мне надоело дышать собственным потом. Раздевшись догола, я понял, что потом от меня будет нести даже в таком виде. Мне следовало помыться. Со вздохом я облачился в прежнее белье и одежду, не желая надевать чистое на пыльное и потное тело.
Каменный пузырь нельзя было назвать удобным обиталищем. В нем оказалось невозможно стоять, не держась рукой за стену. Изнутри пузырь формой напоминал яйцо, воткнутое в землю острым концом. Пузырь наполнял перемолотый камень и мои вещи, о которые я то и дело спотыкался.
Края вырубленного в камне отверстия, по-видимому, были скреплены надежно, но я еще раз прошелся по ним герметиком. Мне не хотелось делиться своими запасами воздуха с астероидом. Добрую половину жизни я провел, дыша воздухом из баллонов, и потому научился ценить его.
Из туннеля появился постепенно усиливающийся луч света. На Вапаусе наступал день. Решив, что без риска быть замеченным выбраться внутрь спутника при дневном свете не удастся, я настроился ждать ночи. Это значило, что можно подремать — я нуждался в отдыхе. Отцепив от скафандра штанины, я скатал их, соорудив своего рода подушку, и вытянулся в туннеле.
Проснувшись ближе к вечеру, я обнаружил, что все тело у меня затекло от неудобной позы. Я выбрался обратно в туннель и размялся, как смог, а затем стал готовиться к выходу.
Я вбил костыль в потолок туннеля и электромагнитом прикрепил к нему веревку. Электромагнит включался и выключался по команде, подаваемой передатчиком. Я проверил его исправность. Магнит вместе с веревкой тут же упал с потолка туннеля.